Туннель к центру Земли - Кевин Уилсон

— Ты собираешься уйти от меня? — спрашиваю я.

Стелла сидит прямо, пытаясь окончательно проснуться. На заспанном лице видна усиленная работа мысли, но кончается всегда тем, что Стелла снова падает на кровать и проваливается в сон.

До «Наихудшего прогноза» я два года работал стажером в правительственном проекте «Пангея». Мы пытались предсказать, как будут выглядеть Соединенные Штаты через сто, пятьсот, тысячу лет. Отслеживали погодные изменения, искали слабые места и потенциальные угрозы окружающей среде, чтобы знать, от какой части страны в результате стихийных бедствий не останется камня на камне, а какую ждет медленное сползание в океан.

Оказалось, что сотни лет — не срок для континентов, однако наше будущее все равно беспросветно. Кривые на графиках упрямо свидетельствовали: западное побережье отколется от материка и будет дрейфовать, как плавучая льдина; Миссисипи разветвится, образовав множество рек, которые будут терзать Юг наводнениями, словно сотня Шермановских маршей;[3] северо-восток замерзнет, и от некогда процветающей страны останутся жалкие развалины.

Мы собирались развивать проект и, возможно, предсказать грядущий Армагеддон, но правительство расстроили наши выкладки и прекратило финансирование. Мне до сих пор досадно, что мы так и не докопались до худшего.

Мы со Стеллой смотрим бейсбол, сидя высоко на средней трибуне. На мне — кепка, прячущая если не залысины, то места, где они скоро появятся. На пятой подаче Стелла просит меня сделать наихудший прогноз матча. У меня с собой нет компьютера, но я справлюсь и без него. Не переставая следить за игрой, я несколько секунд размышляю, затем выдаю прогноз.

Бэттер мощно отбивает, мяч вылетает со стадиона, вдребезги разбивает ветровое стекло машины и убивает водителя. Машина, лишившись управления, въезжает в средний ряд, провоцируя серьезную аварию. Грузовик, перевозящий опасные отходы и пострадавший при аварии, взрывается, порождая цепную реакцию. Грохот побуждает болельщиков ринуться к перилам, нескольких человек задавили насмерть. Один из зрителей слишком низко перегибается через перила и с большой высоты падает вниз, ненароком пришибив собачонку, присевшую у стены стадиона. Команда хозяев проигрывает гостям.

Питчер закручивает удар, бэттер мажет, мяч шлепается в грязь.

— Что скажешь? — спрашивает Стелла.

Я отвечаю, что на этот раз обошлось, но все еще впереди.

На следующей неделе я приношу Мине результаты анализа. Медленно прокручиваю варианты, используя анимированные фигурки. Вот мать разбивает банку, тщательно выметает осколки, но не замечает одного, закатившегося в угол. Четыре дня спустя ребенок, ползая по полу, режет осколком руку — начинается гангрена, и руку приходится ампутировать.

Я вижу, что Мина еле сдерживает слезы, мне хочется утешить ее, но я упрямо листаю страницы. Ненавижу эту часть работы, когда ты заставляешь людей осознать, что мир вокруг — одна громадная вероятность. Все может случиться, и мы бессильны этому помешать. Я заканчиваю демонстрацию, Мина благодарит меня и, крепко прижимая младенца к груди, провожает до двери.

Стелла заявляет, что собирается основать новую фирму под девизом: «Взгляни на мир с оптимизмом!». Она будет навещать клиентов «Наихудшего прогноза» и анализировать вероятности благоприятного стечения обстоятельств, о котором те и не мечтали. Будет чертить диаграммы, неопровержимо доказывающие, что прямо под их офисами зарыты клады золотых монет; предсказывать годы и годы благоденствия, а еще преданных, всем довольных работников, готовых пожертвовать частью жалованья ради расширения корпоративного бизнеса.

Стелла права: все предсказанное ею может случиться, однако ее никто не наймет. Люди верят, что лучше надеяться на худшее, чем потом испытать разочарование. Их раздражают хорошие прогнозы. Любая светлая полоса — затишье перед бурей.

В журналах пишут, что выпадение волос предотвращает регулярное мытье головы, а сальные и грязные волосы выпадают сильнее. Я начинаю мыть голову дважды в день концентрированным шампунем, пока пальцы не сморщиваются, как черносливины.

Стелла возмущается, заявляя, что, постоянно раздражая кожу головы, я облысею гораздо быстрее. Не знаю, были ли эти намеки предвестием перемены в наших отношениях, но с тех пор я стал мыть голову один раз в день.

Спустя несколько недель я сижу в офисе и составляю отчет, когда звонит Мина — та мамаша с младенцем. Она жалуется, что не может спать по ночам — ей снятся кошмары с участием анимированных персонажей, упавших с лестницы или придавленных гаражной дверью. Я извиняюсь, однако напоминаю ей, что всего лишь выполнял ее желание, да и знать заранее всегда лучше. Мне не впервой иметь с этим дело: Мине хотелось знать худшее, но в глубине души жила надежда, что дела обстоят не так ужасно. Однако чудес не бывает: вы всегда получаете наихудший вариант — несчастья сами находят вас.

Я шепчу прямо в ухо спящей Стелле:

— Ты собираешь уйти от меня?

Затем опускаюсь ниже и прижимаю ухо к ее губам, словно проверяя, жива ли она.

Она что-то бормочет во сне, но мне нужен четкий ответ. Я снова проваливаюсь в сон: щекой на ее груди, ухо прижато к губам.

Однажды владелец колбасной фабрики впал в ярость, когда я показал ему распечатку результатов анализа: анимированная фигура взрослого, падающая в мясорубку; фигурка ребенка, поедающая колбасу, которую изготовили из останков отца.

— Это невозможно! — возмущенно восклицал клиент. — Я плачу вам немалые деньги, а вы приносите мне какие-то детские страшилки, какие-то дешевые пророчества!

Он даже не стал досматривать рисунки, зашвырнув их в мусорное ведро.

Три недели спустя контейнер с отходами, плохо прикрепленный к днищу самолета, рухнул прямо на крышу фабрики, раздавив хозяина прямо за рабочим столом.

Прогноз этой катастрофы содержался в моем отчете под номером двенадцать. Еще долгое время после нее коллеги дразнили меня Нострадамусом. Впрочем, мои способности ни при чем — все дело в законе средних чисел. Что-то непременно случается рано или поздно. Нужно только ждать.

Я набиваю подушку своими волосами. Сначала высыпаю их на пол, вынимаю из подушки вату и заполняю внутренность волосами. На такие подушечки кладут обручальные кольца или прячут под ними вставные зубы. Она розовая и в форме сердечка, Стелле должно понравиться. Я зашиваю дырку и подбрасываю подушечку вверх, ощущая груз своего несчастья, мимоходом удивляясь его легкости.