Возвращение Сэмюэля Лейка - Дженни Вингфилд

– Мне плевать на ваше мнение, я приехал за сыном. Приведете его или я сам?

Той сверкнул глазами: попробуй только.

А вслух ответил:

– Мистер Белинджер, садитесь в машину и езжайте домой. У вас пять секунд.

Белинджер словно с цепи сорвался.

– Я на вас полицию натравлю, попомните мои слова! Пусть шериф под вашу дудку пляшет, но у человека есть права, а я свои права знаю.

Той сказал:

– Осталось три.

После ухода Белинджера Той первым делом заглянул на сеновал, но туда, похоже, давно никто не наведывался. Одеяла аккуратно разложены, прямо в центре – подарки для Блэйда, еще со времен «штурма Иерихона». Никто точно не знал, когда дети принесли их сюда, вылазок на сеновал было множество.

Той заглянул в другое место, где мог быть мальчик.

Сван и Блэйд спали рядом, свернувшись клубочками, как щенята. Зрелище самое невинное, но, когда Той приоткрыл дверь и увидел их, в душу закралась тревога. Хоть своих детей у него нет, он испытал то же чувство, что и отцы к дочкам: дети подрастают, все быстро меняется, так что взрослым, которые в ответе за детей, нужно готовиться заранее.

Не то чтобы он в ответе за Сван, но готов взять дело в свои руки.

Той подошел к изножью кровати, кашлянул. Сван и Блэйд чуть не выпрыгнули из кожи вон, а заодно свалились с высокой кровати, грохот получился невообразимый.

Блэйд кинулся к окну, но Той встал на пути.

– Второго раза не будет. Домой я тебя не отправлю.

Блэйд сглотнул, посмотрел на Сван, а та взглянула с обожанием на дядю Тоя.

– Не отправите? – переспросила она.

– Нет, юная леди, – церемонно отвечал дядя Той, а он, как известно, ни с кем не церемонился.

Сван с шумным вздохом опустилась на пол. Все это время Блэйд следил, не подаст ли она знак, и, решив, что это и есть знак, сел рядом. Той посмотрел в глаза обоим.

Блэйду он сказал:

– Не могу тебе обещать, что власти не вмешаются, – наверняка вмешаются. Зато ручаюсь, что пока мое слово хоть что-то да значит, здесь тебе рады и никто не обидит.

Той нагнулся и подал руку, а мальчик, возможно впервые в жизни проходивший через этот ритуал, по-мужски пожал ее.

Той посмотрел на Сван:

– Надо придумать, где твой друг будет спать. Уж точно не с тобой.

Так вот оно что. Блэйд Белинджер может остаться, пока не вмешаются власти. Сван обрадовалась: в их дела власти вмешиваются с одной лишь целью – чтоб выпивка зря не пропадала.

А где спать Блэйду, решено было демократическим путем, на семейном совете в комнате Сэмюэля и Уиллади. Той отвел Сван и Блэйда в спальню ее родителей, а Нобл и Бэнвилл, видимо разбуженные витавшей в воздухе радостью, скользнули в дверь в разгар рассказа Тоя о том, что Блэйд вернулся и его нужно где-то поселить. Срочно.

– Будешь спать в комнате Бэнвилла, – сказал Сэмюэль. – Если найдешь место среди его книг.

Чем не демократичное решение? Все были согласны.

Той, думая, что Рас может вернуться и наделать шуму, не поехал домой, а поднялся в свою бывшую спальню и прикорнул рядом с Бернис, а это единственный способ выманить ее из постели пораньше.

Бернис заглянула в кухню, когда Уиллади ставила в духовку печенье, и сказала: не иначе как сынишка Белинджера вернулся. Уиллади ответила: да, вернулся – чудесно, правда? Бернис не могла понять, что же тут чудесного.

Едва покончили с завтраком, Бернис села в машину – только ее и видели. Той еще долго проспит, если, конечно. Рас Белинджер не вернется, – а если вернется, то лучше ей быть отсюда подальше. Сегодня суббота, Сэмюэль дома, но сейчас, когда здесь этот бродяжка, он ее едва замечает, а вся семейка действует ей на нервы. Будто с ума все посходили.

Лишь Бернис не радовалась возвращению Блэйда. Остальные себя не помнили от счастья.

Несмотря на радость, их не покидала тревога, поэтому Сэмюэль и Уиллади велели детям не отходить далеко от дома.

– Не волнуйтесь, далеко не убежим, – клятвенно заверила Сван. – Если мы обещаем вести себя хорошо, то нам можно верить. В этот раз точно.

И дети вели себя хорошо. Все четверо. Блэйд позволил Калле сменить повязку и вымыть его дочиста, послушно примерял одежду Бэнвилла, которую Уиллади для него укорачивала, а остальные трое спокойно ждали, о всяких фокусах словно и позабыли напрочь.

Чуть позже, когда Сэмюэль пошел на выгон за Леди, чтобы дети покатались по двору, Сван и Блэйд устроились в кресле-качалке. Блэйд поджал под себя ноги, а на колени положил листок бумаги. Бумагу и огрызки карандашей дала Калла, заметив, что он рисует на земле. Оказалось, мальчик рисует совсем по-взрослому, изображает все таким, как в жизни. Дом, поля, безбрежное море цветов. Сван следила то за мельканием его рук, то за поединком братьев – те боролись на руках за столиком для пикников. Нобл был ближе к победе, он превосходил брата силой, но Бэнвилл без конца отвлекал его вопросами.

– У тебя что-то на уме, – шептал он таинственно, будто на спиритическом сеансе. – Я чувствую.

И всякий раз Нобл на долю секунды ослаблял хватку. И Бэнвилл успевал напрячь руку или поудобнее поставить локоть. На победу он не рассчитывал, но и брату заскучать не давал.

Нобл, которого выходки Бэнвилла обычно бесили до крайности, только посмеивался. Блэйд отвлекался от рисунка и тоже смеялся. Все здесь такие веселые, такие добрые, что голова идет кругом. Во всяком случае, если ты прожил всю жизнь с Расом Белинджером.

– Останусь здесь навсегда, – шепнул он Сван. Не заговорщицки, как Бэнвилл, а как о самом сокровенном желании, которое не в силах высказать вслух.

– Все равно когда-нибудь придется уехать, – ответила Сван. – Мы ведь здесь не насовсем. Мы тут не живем, а только гостим.

Блэйд не понял, и Сван принялась объяснять:

– Видишь ли, если у тебя папа священник, то кочуешь с места на место, только в этом году переезжать нам было некуда, а бабушке Калле было одиноко, когда дедушка… как бы это сказать?…неожиданно умер, вот мы и решили пожить у нее. Но скоро нас позовут в другую церковь, и мы опять уедем, и если все сложится, то и тебя возьмем.

Блэйд опешил:

– Мы будем жить в церкви?

– Нет, не в самой церкви, а в домике при церкви, рядом или напротив, чтобы прихожане видели, чем мы заняты.

– Ааа… – протянул Блэйд. Теперь все понятно.

– Странные они, прихожане, – увлеклась Сван. О церкви она могла говорить долго и с удовольствием. – Им не угодишь, и всегда есть группировка – те, кто после службы собираются у кого-нибудь дома и пьют кофе, если проповедь была чересчур горячая и кого-то задела, – в общем, всегда есть группировка, которая ищет повод сместить пастора. Вот мы и колесим с места на место. Потому что рано или поздно группировка побеждает. Но прихожане, в общем, милые люди. Даже те, кто в группировке, тоже милые, только не у тебя за спиной.