Последняя граница - Говард Фаст

«Я захватил, согласно приказу, шайенов Маленького Волка и отсылаю их в кандалах и под стражей на юг».

Генерал начертил на карте круг. Этот круг охватил Канзас, Небраску и часть Колорадо. В этом круге, где-то на обширном пространстве среди прерий, холмов, рек, оврагов, песков и трав, находились шайены, вероятно где-то вблизи центра… да, недалеко от центра. Быть может, пройдут дни и недели, прежде чем им удастся вырваться из этого круга. Поспешность была бы здесь неуместной, операцию следовало основательно продумать и подготовить.

Он начал с учета сил, находившихся в его распоряжении. По имевшимся данным, теперь под его командованием было около двенадцати тысяч солдат, часть которых находилась или внутри этого большого круга, или на его границе. Генерал Крук тщательно провел стрелки, идущие к центру круга. Исписав своим аккуратным почерком несколько листов бумаги, он перевел язык стрелок на язык слов, и слова превратились в электрические разряды, застучавшие под пальцами людей с зелеными козырьками, превратились в движение.

Движение началось в северных районах: пять эскадронов третьего кавалерийского полка, стоявшего в форте Робинсон, оседлали лошадей и выехали из деревянных ворот.

Движение перекинулось в дальние посты, расположенные на территории Дакоты, — в форт Мид, где стоял седьмой кавалерийский полк. Этот полк, которым прежде командовал Кастер, более двух лет назад потерпел жестокое поражение под Литл Биг-Хорном. Эти два года не могли изгладить воспоминаний о гибели двухсот шестидесяти пяти солдат и о пятидесяти двух раненых; эти два года не могли положить конец ходившим повсюду слухам о том, что «кастеровская» резня явилась местью за жестокое обращение с индейцами самого Кастера и что Кастер, которого сиу и шайены оставили в живых, чтобы свести с ним старые счеты, в результате покончил жизнь самоубийством. Память об этой резне умело использовали, чтобы разжечь в кавалеристах седьмого полка жажду мести. И теперь, когда десять его эскадронов выехали на юг из форта Мид, все они нетерпеливо всматривались в даль, ожидая появления трехсот шайенов. Теперь седьмой кавалерийский полк посчитается с ними! Пленных брать не будут.

В Сиднее, штат Небраска, майор Торнбург погрузил своих солдат на открытые платформы. На одной из них находилась гаубица. Артиллеристы внесли по сорок центов в общий заклад, готовясь ставить на результат первого выстрела из пушки.

Девятнадцатый пехотный полк под командованием полковника Льюиса выступил из форта Уоллес.

Полковник Льюис вел своих людей на юго-восток по прямой линии между фортом Уоллес и Додж-Сити. Согласно плану Крука, следовало ставить себе задачей не непосредственный удар, а постепенное сужение концентрических кругов. Девятнадцатый пехотный полк должен был образовать западный изгиб целой серии петель и служить скорее заслоном, чем непроходимым барьером. Льюис и даже Крук предполагали, что шайены находятся примерно в пятидесяти милях к востоку и, несомненно, много южнее. Тем не менее Льюис захватил с собой шестерых следопытов из племени пауни и послал их вперед в качестве патруля.

Следопыты были верхами, так же как и офицеры и небольшой кавалерийский отряд, приданный пехоте. Люди шли по прерии по четыре человека в ряд, колонной, извивающейся подобно змее; восемь фургонов с провиантом и боеприпасами несколько ускоряли ее движение, так как солдаты несли только свои винтовки и при благоприятных условиях могли делать за день по тридцати миль.

В общем, целая солидная и надежная маленькая армия; и полковник Льюис не беспокоился о результатах возможного сражения с индейцами.

Но его тревожили другие мысли. Он думал о своей сестре, о денежных затруднениях, о мучившей его резкой боли в спине. И он почти злобно посмотрел на мчавшихся к нему во весь опор разведчиков-пауни. Полковник не любил индейцев. Он был весьма утончен и морщился, даже если ему приходилось пожать руку следопыту-пауни.

И когда они поехали рядом, широко и по-детски улыбаясь, он резко спросил:

— Ну, что еще?

— Вот черт, там индейцы!

«Отчего, — подумал он, — они прежде всего запоминают ругательства?» В брани, прозвучавшей из уст дикаря, ему чудилось что-то особенно недопустимое.

Он спросил небрежно:

— А вы уверены? Вы сами видели?

Они заулыбались, закивали головой и на ломаном английском языке принялись рассказывать об укрепленном лагере, находящемся в нескольких милях впереди, на берегу потока Голодающей Женщины — маленького ручья, о котором ему не приходилось ранее слышать. Несколько ротных командиров и капитан Фитцжеральд подъехали к полковнику. Все они выражали свое удивление и недоверие. Следопыты описали траншеи, и Фитцжеральд заметил, что ему никогда не приходилось слышать об окопах, вырытых индейцами. Остальные были того же мнения.

— Что-то сомнительно, — заявил Льюис. — Возьмите-ка своих людей и посмотрите сами, капитан.

Он не верил ни в индейцев, ни, тем более, в траншеи. Он не доверял следопытам-пауни, считая, что по своему умственному развитию они дети и способны выдумывать всякие небылицы.

После отъезда Фитцжеральда и его кавалеристов он вновь погрузился в мысли, исполненные жалости к собственной судьбе.

Полковник был изумлен и растерян, когда, вернувшись, Фитцжеральд сообщил, что впереди действительно обнаружил индейцев. Они находятся в траншее, как об этом и сообщали пауни, отдыхают, готовят пищу; некоторые сидят на краю окопа, и не более одного-двух всадников несут дозорную службу.

— Они как будто совершенно не тревожатся, — продолжал Фитцжеральд, — не обратили на нас никакого внимания и торчат на своих местах, точно тетерева на току.

— Шайены? — недоверчиво переспросил Льюис. У него было такое ощущение, будто он суеверный игрок, который стал обладателем выигравшего лотерейного билета.

— Пауни уверяют, что да, — сказал Фитцжеральд.

— Непонятно. Или у этих индейцев крылья? Они же недавно были на востоке от Доджа. И зачем им рыть траншеи? — устало продолжал он. — Мы окружим их, а затем отвезем в Додж в фургонах.

Ротные отдали команду, и голова колонны повернула к потоку Голодающей Женщины. Кавалерия рассыпалась, точно пчелы по вымазанной медом морде косолапого медведя. Полковник Льюис попытался отвлечь свои мысли от дальних восточных штатов, казавшихся ему такими прекрасными, чистыми и цивилизованными, и направить их на эту докучную шайку кровожадных индейцев. Единственное чувство, которое он испытывал к индейцам, был гнев за то, что они там, где им быть не полагается, за то, что они вырыли траншеи, что они дерзко «продолжают свои беззакония, мешают его мыслям.