Процесс антисоветского троцкистского центра (23-30 января 1937 года) - Николай Стариков

Вышинский: Был ли у вас с Колоколкиным разговор о других целях и задачах, кроме как о вредительстве?

Лившиц: С Колоколкиным у нас был разговор обо всем. Затем я был переведен в Москву на Московско-курскую железную дорогу. Там я был недолго. Потом был назначен в НКПС заместителем наркома.

Вышинский: Будучи заместителем народного комиссара путей сообщения, вы продолжали свои связи с троцкистской организацией и свою вредительскую деятельность?

Лившиц: Да. Когда я приехал в Москву, я повстречался с Пятаковым, у нас с ним были беседы о том, что сейчас на транспорте Каганович доберется до всех мелочей, мешающих работе. Пятаков предлагал активизировать вредительскую деятельность, ибо транспорт уже в первые месяцы прихода в НКПС Кагановича резко пошел в гору. Тогда же Пятаков предложил мне встретиться с Серебряковым еще раз и с ним обсудить, что нам делать. Наша беседа с Серебряковым состоялась, и Серебряков поставил основную задачу по срыву выполнения приказа Кагановича, намечающего пути улучшения работы железнодорожного транспорта. Он объяснял это тем, что железнодорожный транспорт – основной нерв страны. Дальше Серебряков сказал, что он не порывал связи с Арнольдовым, Мироновым, Емшановым и другими. Он предложил им связаться со мною. В 1935–1936 гг. эти люди со мной связались, не теряя связи с Серебряковым. В 1935 году со мной связались Миронов, Мирский, Фуфрянский, затем в 1936 году – Розенцвейг. Они имели указания от Серебрякова, и я им повторил задание по срыву приказа № 183, намечающего основные мероприятия по улучшению работы железных дорог.

Вышинский: Какую вы ставили задачу?

Лившиц: Осложнять и затруднять работу транспорта.

Вышинский: Вы это делали? Ваше положение заместителя наркома этому не препятствовало?

Лившиц: Препятствовало, но я это делал.

Вышинский: Вы изменили своему государственному долгу?

Лившиц: Если бы я не изменил, я не был бы на скамье подсудимых.

Вышинский: Какие у вас были отношения с Князевым?

Лившиц: Прежде, чем перейти к Князеву, я хочу суду сообщить следующее: на предварительном следствии я отрицал… (пауза) отрицал одну из очень гнусных вещей…

Вышинский: Именно?

Лившиц: Вопросы шпионажа.

Вышинский: Что же вы теперь думаете рассказать?

Лившиц: По этим же соображениям на предварительном допросе я отрицал свои связи с подсудимым Туроком. Я хочу сказать суду все до конца, несмотря на то, что это – тягчайшее преступление, которое называется изменой родине. Сказать суду, что об этой связи Князева и Турока с агентами одной из иностранных держав я знал…

Вышинский: В какой период времени вы это знали?

Лившиц: В период от 1936 года до ареста. Но мало этого, я по просьбе Князева дал ему некоторые материалы для передачи им…

Вышинский: Будучи…

Лившиц: Заместителем наркома.

Вышинский: Скажите, как Князев с вами связался, где, почему, при каких обстоятельствах, по какому поводу, в какой форме?

Лившиц: Я уже знал о Князеве от Серебрякова, знал, что он – скрытый троцкист, состоит в организации на Урале. Во время совещания начальников дорог, сейчас не помню, то ли я к нему обратился, то ли он ко мне, и мы тогда с ним поговорили о той деятельности, которую он проводит на Южно-уральской дороге.

Вышинский: В чем она заключалась?

Лившиц: Она заключалась в разрушительной, вредительской, диверсионной работе на дороге. Он говорил о крушениях, которые он организовал там.

Вышинский: А другие члены троцкистской организации на транспорте тоже организовывали крушения?

Лившиц: Видимо, организовывали.

Вышинский: Почему «видимо»? А вы сами давали указания организовывать крушения?

Лившиц: Давал.

Вышинский: Вы Князеву давали указания организовывать крушения?

Лившиц: Давал.

Вышинский: Вы шли на человеческие жертвы?

Лившиц: Шел на это.

Вышинский: В том же разговоре с Князевым, когда вы говорили с ним об организации крушений, вам Князев сказал, что он связан с разведкой одного иностранного государства?

Лившиц: Да.

Вышинский: Не говорил ли он, что эта разведка от него, Князева, требует организации крушений?

Лившиц: Я сейчас не припомню. Возможно, что говорил.

Вышинский: Тов. председатель, позвольте задать вопрос Князеву. Подсудимый Князев, когда вы беседовали с Лившицем?

Князев: Это было в августе 1935 года.

Вышинский: Разговор был об организации крушений?

Князев: Это была первоначальная стадия разговора.

Вышинский: Ваше служебное положение какое было?

Князев: Начальник дороги.

Вышинский: И вы – начальник дороги, встречаетесь со своим начальством и сговариваетесь, как организовать крушения?

Князев: Совершенно правильно.

Вышинский: А вы, Князев, были уже завербованы агентом японской разведки?

Князев: Я был завербован с сентября 1934 года.

Вышинский: С сентября 1934 года вы в какой должности состояли в японской разведке?

Князев: Я был в связи с японцами.

Вышинский: Об этом Лившицу вы говорили? Он об этом знал?

Князев: Да. Когда я встретился с Лившицем, я ему сказал, что установки японцев совпадают с троцкистскими в части подрывной работы. Но японцы требуют секретных данных, и у меня это никак не укладывалось в голове.

Вышинский: Что вам ответил Лившиц?

Князев: Он сказал, что обстановка борьбы троцкистской организации со сталинским руководством такова, что надо не только вести подрывную работу, но и завязать связь с иностранными державами. Поэтому, если такая связь может способствовать этой борьбе, совершенно естественно ее надо поддерживать. Само собой понятно, что данные, которых требуют японцы, прежде всего преследуют военные цели. Я перечислил Лившицу, какие это данные. Лившиц ответил, что, поскольку троцкистская организация связана с иностранными правительствами, придется, в интересах поддержания связи с японцами, эти данные сообщать. В этом духе был наш разговор.

Вышинский: Следовательно, Лившиц санкционировал вашу связь с японской разведкой, увязав это с вашими задачами троцкистской организации, и вы продолжали в этом направлении действовать?

Князев: Да.

Вышинский: Позвольте спросить обвиняемого Турока. Что вам известно о связи с японской разведкой?

Турок: У меня была установлена связь с японской разведкой, когда я был на дороге им. Кагановича, бывшей Пермской, в 1934 году. Я имел задание. Это было мною согласовано с Марьясиным, перед которым я отчитывался в троцкистской работе.

Вышинский: А с Князевым какая связь была?

Турок: Он меня информировал о том, что им установлена связь с японской разведкой, а я его.

Вышинский: А о том, что об этом знал Лившиц, вам было известно?

Турок: В 1935 году 15 сентября я был у Лившица и разговаривал с ним. Я был связан с японской разведкой. Лившиц мне ответил, что этой связи не нужно прерывать, а нужно ее поддерживать на пользу троцкистской организации.

Вышинский: Подсудимый Лившиц, вы подтверждаете показания по этому вопросу Князева и Турока?

Лившиц: В общем правильно.

Вышинский: Хотя на предварительном следствии отрицали?

Лившиц: Я заявил суду, почему.

Вышинский: Скажите, после того как вы узнали от Князева о его связи, вы имели с ним какие-нибудь беседы, давали указания по поводу связи с разведкой?

Лившиц: Я говорил, что не только была связь, но в 1936 году он попросил у меня материал для японской разведки, я ему материал дал.

Вышинский: А вам известно было, что японская разведка платила деньги за получение этих сведений?

Лившиц: Нет.

Вышинский: Турока можно спросить? Подсудимый Турок, вам известно, что японская разведка платила деньги за эти сведения?

Турок: Нет, за эти сведения деньги она нам не платила, а на организацию троцкистской диверсионной работы деньги мы вообще получали.

Вышинский: От кого?

Турок: От японской разведки. (В зале движение.)

Вышинский: Когда вы получали деньги?

Турок: В январе 1935 года – 35 000 рублей.

Вышинский: Куда их дели?

Турок: 20 000 рублей оставил для своей организации и 15 000 дал для организации Князева.

Вышинский: Кому передали?

Турок: Лично Князеву в мае 1935 года.

Вышинский: Князев, правильно это?

Князев: Да, я получил.