Игрушка Двуликого - Василий Горъ
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…Пробуждение было жутким: сначала меня сложило в приступе кашля, раздирающего грудь и выжигающего глотку. Затем я почувствовал жар сгорающей в огне кожи, омерзительный смрад, одновременно напоминающий запахи, царящие в кожевенных слободах и на скотомогильнике.
Наконец удалось приподнять веки. М-да, лучше бы я этого не делал: по глазам стегануло болью, причем такой сильной, что я был вынужден зажмуриться.
После второй попытки к рези и всему, что я до этого испытывал, добавилось головокружение, тошнота и безумная слабость во всем теле. Впрочем, что-то я все-таки увидел: светлое пятно там, где должно было быть небо, и размазанный силуэт, напоминающий склоненного надо мной человека, справа.
Моргнул, напрягся, чтобы разглядеть лицо, и вдруг понял, что толком ничего не вижу!
– Я ослеп?
Силуэт дернулся, увеличился в размерах и… исчез:
– Ваше Величество, Кром очнулся!!!
«Неддар выжил. Это хорошо… – тенью мелькнуло где-то на краю сознания. – Так, а где Мэй?!»
– Где… моя… жена? – с трудом выдавил я из себя, почувствовал боль еще и в губах, и понял, что обожжены еще и они.
Силуэт появился снова – склонился к лицу почти вплотную, замер, а через миг я почувствовал прикосновение к руке:
– Сейчас подойдет Его Величе…
– Где! Моя! Жена?! – рявкнул я и попробовал приподняться.
От судорожного рывка ощущение сжигающего меня жара стало еще сильнее, и… все – слабость, охватившая тело, не дала мне даже сесть!
– Не дергайся! Ты здорово обгорел, и…
– Где Мэй, сир? – сначала узнав голос короля, а потом увидев еще один силуэт, возникший рядом с первым, прошипел я.
– Не знаю, я ее не видел…
– Я… оставил… ее… в кузнице… Под чаном… А с ней… какого-то Максуда…
– Гарташ мертв… – скрипнув зубами, выдохнул Неддар. – Ему перерезали горло…
– А чан? – уже зная ответ, все-таки уточнил я.
Ответила почему-то женщина:
– Чан – в углу… Пустой…
Я закрыл глаза, собрался с силами, мысленно произнес фразу, дарующую Благословение Двуликого, кое-как пережил приступ дурноты, накативший вместе с ним, и встал.
– Кром! Тебе нельзя шевелиться! – охнуло слева-сзади.
«Леди Амалия…» – отрешенно подумал я, поднял с земли свой вывалянный в золе чекан, зачем-то провернул его в руке и, дождавшись, пока в глазах немного прояснится, нашел взглядом кузницу. Но двинуться к ней не успел – на мое плечо легла чья-то ладонь, а через миг я услышал рык короля:
– Я, Неддар третий, Латирдан по прозвищу Вейнарский Лев, король Вейнара и адвар хейсаров, клянусь Бастарзом и кровью своего рода, что найду Унгара Ночную Тишь и…
Что он собирался сказать после этого, я так и не узнал, так как развернулся на месте, вцепился в араллух короля и рванул его на себя:
– Ты сказал «Унгара»?!
Еле удержавшись на ногах, Неддар вспыхнул, дернулся, чтобы стряхнуть мой захват, потом опустил руки и кивнул:
– Да. Ее похитил он. И я его…
– ЕГО! НАЙДУ!! Я!!!
Глава 28
Бельвард из Увераша
Пятый день второй десятины третьего травника
…Пес вернулся в конуру через вечность, когда Боль, терзавшая Бельварда, слегка отступила. Влез внутрь, встряхнулся, обрызгал Бельварда мелкими капельками воды, покрутился на месте, лег мордой к выходу и часто-часто задышал.
Представив себе мокрую, блестящую шерсть, алый язык, свисающий из зубастой пасти, торчащие уши и влажно поблескивающие глаза и вдруг поняв, что НИКОГДА не увидит ни этого, ни чего-нибудь еще, юноша заскрипел зубами и, чтобы отвлечься от невыносимо горьких мыслей, осторожно шевельнул затекшей правой ногой.
Ударив в колено, боль мелкой и противной дрожью отдалась по всему телу, стрельнула вверх, под правую лопатку, и обожгла левую глазницу, напоминая о том, что он СЛЕП на ОБА ГЛАЗА!!!
«Лучше бы ударил в горло…» – невесть в который раз подумал юноша, тут же вспомнил жуткий, вызывающий животный ужас взгляд Двуликого, вселившегося в своего слугу, и закашлялся. Под правую лопатку словно вогнали раскаленный гвоздь, а порядком надоевшее хлюпанье и свист стали чуть громче.
«Уже совсем скоро…» – мрачно подумал он, облизнул соленые от крови губы, обреченно вздохнул, вытянул руку, нащупал спину мокрого, но горячего, как печка, пса, подтянул его к себе и провалился в прошлое. В тот момент, когда он, придурок, еще верил, что сможет отомстить избраннику Бога-Отступника…
– …Ну, и что ты решил? – выстроив все три склянки в одну линию, поинтересовался Бельвард, затем поднял голову и уставился на Прова.
От хозяина «Медвежьей берлоги» омерзительно завоняло потом, двойной подбородок затрясся, как холодец, а в глазах появился настолько дикий ужас, что юношу аж передернуло: «Какой же это Медведь? Да он же труслив, как заяц!!!»
«Заяц» сглотнул, нервно облизнул губы, вытер ладони о засаленные шоссы и уперся рогом:
– Я отказываюсь: по Праву Крови[196], соучастие в покушении на жизнь верховного сюзе…
– Ты меня не понял! – взвыл Бельвард. – Мне нужен не Латирдан, а Бездушный и его подстилка! А это, – он ткнул пальцем в склянку с настойкой хаталвара, – обычное снотворное: король и его свита просто уснут! А когда проснутся…
Медведь даже не дослушал – пожал плечами и злорадно ухмыльнулся во всю свою щербатую пасть:
– А когда его величество проснется, вам не жить!
Бельвард оскалился и зашипел:
– Тебе НЕ ЖИТЬ в любом случае! Поэтому я на твоем месте подумал бы о своих девках…
Как ни странно, упоминание о дочерях подействовало на хозяина «Берлоги», как удар по носу – на бойцового пса: он набычился, сжал заплывшие жиром, но от этого не ставшие менее увесистыми кулаки, рванулся вперед и тут же упал на колени, пытаясь просунуть пальцы между шеей и удавкой, вовремя затянутой стоявшим за его спиной Зипуном…
…То, что вырваться из рук Серого не получится, здоровяк понял только тогда, когда пришел в сознание и почувствовал, что лежит на полу со связанными руками и ногами. Но все равно не сдался – приподнял голову, вгляделся в Бельварда налитыми кровью глазами и плюнул, чудом не попав в сапог Бельварда:
– Ублюдок!!!
Юноша схватился за меч, потом сообразил, что рубить единственного человека, который может опоить и короля, и его свиту, глупо, скрипнул зубами и заставил себя успокоиться:
– Слизень? Тащи сюда этих, как их там…
– Юську и Милаву?
– Угу: посмотрим, какого цвета их кровь…
– Ваш-светл-сть, резать нада мелкую: старшая уже на выданье, и…
Рев Медведя еще до того, как Серый договорил загодя зазубренную фразу:
– Их-то за что, ваша светлость?! Эт-ж не по-людски!!!
– Мне нужен результат… – равнодушно глядя на бьющегося в путах мужчину, объяснил Бельвард. – И я добьюсь его любой ценой…
Для того чтобы доломать Медведя, не хватало самой малости. И Слизень, почувствовав это, глумливо усмехнулся:
– Ваша светлость, может, их сначала того-сь, ну-у-у, попортить?
– Не надо!!!! Я сделаю все, что вы хотите!!!
– Слово? – уточнил юноша.
– Слово… – уронив голову, выдохнул Пров.
– Что ж, я тебя услышал… – кивнул Бельвард, ткнул пальцем в маленькую склянку и пододвинул ее к краю стола. – Сейчас посмотришь, как твои дочери выпьют вот это, и отправишься в свою берлогу…
Пров вскинул голову, увидел склянку и побледнел:
– А че это, ваша светлость?
– Яд, который заставит тебя сделать все, что я сказал…
– Яд?!
– Угу! Опоишь всех – твои девки получат противоядие. Нет – завтра к вечеру они начнут умирать. И будут умирать дня три. Медленно и в страшных муках…
– Настойка варсатта? – снова подыграл Слизень, дождался утвердительного кивка и «восхищенно» зацокал языком: – Ух ты! В пазапрошлом снежне им опоили аднаго знакомого ворона. Грят, орал как резаный целых палтары десятины!
– Врут… – поморщился Бельвард. – Те, кто послабее, могут выдержать дня четыре. Здоровяки вроде Прова – пять-шесть. Могут. Но не выдерживают. Поэтому к исходу третьего дня уходят все. Либо устав от боли и наложив на себя руки…
– …либо с помощью тех, кому надоели их крики… – «догадался» Зипун.
Вспоминать о мимолетной победе, словно в насмешку подаренной ему Двуликим, было горько: тогда, за пару часов до приезда короля и его свиты, юноша был уверен, что все сложится как надо – Пров опоит короля и его свиту, три пятерки Серых с легкостью вырежут тех, кто по какой-то причине останется на ногах, а он, Бельвард, самолично взломает дверь комнаты Нелюдя и выполнит обещанное. А почему бы и не верить – солнце еще не зашло за горизонт, на небе, не успевшем затянуться тучами, еще белели редкие облака, а Бог-Отступник еще не простер над Туманным Оврагом свой плащ…
