Косьбище - В. Бирюк

Вид вводимого Ноготком Кудряшка и вносимой Суханом Перуновой жёнки заставил моего верного и первого слугу прервать свой поток красноречия. Я бы даже сказал — заткнуть. Исключительно вспоминая Кузьму Пруткова: «Если у тебя есть фонтан — заткни его. Дай отдохнуть и фонтану».

Увы, «фонтанов» у меня несколько: Николай начал рассказывать о своих переживаниях. Делал он это, используя только конструкции сильно продолженного времени. Не — «ударила», а — «избивала по неуёмной злобе своей». К тому времени, когда в монологе стали появляться цитаты из Святого Писания, а у меня кончилось терпение, стоны молодки перешли в вой. Удар босой ногой в голову в исполнении Николая прервал и эту арию. Как интересно: чисто интеллигент от торговли, а пинается, как футболист высшей лиги.

Все это время я крутил в руках ножик, которым меня только что пытались разлучить с жизнью. Кроме приличного размера, у ножика была ещё рукоятка. Интересная, явно дорогая и заморская штука — рукоять сделана в виде двуглавого орла. Клювы голов торчат в разные стороны и образуют выступающие усики в самой верхней части рукояти. Очень удобно.

России ещё нет, русского языка ещё нет, а птичка — двуглавый орёл — уже имеется. А чего ж ей не иметься, если ещё за 3–4 тысячелетия до Рождества Христова она уже символизировала бога. У древних шумеров. Которые, как известно, первые — из письменно известных народов вообще, и из семитских — в частности.

«Мой верный товарищ, алкаш с «Бакалеи»Сказал, что семиты — простые евреи».

Собственно говоря, шумеры семитами не были. Но стали, когда обжились в плавнях Тигра и Евфрата. Странно: шумеры называли себя «народ черноголовых». Это что: вся Месопотамия вокруг была исключительно блондинистой? А пришли они с каких-то высоких гор. Типа территории нынешнего Афганистана. Проглядывает оригинальная идея: а давайте отправим евреев на их самую первую историческую родину. Типа Пешавар-Кандагар… Не, не надо: у Пакистана ядерное оружие есть, у Индии — есть, у Израиля — есть. Сейчас вот ещё и Иран обзаведётся… Сунь в те края «потомков древних шумеров» и получится облачко почище, чем от исландских вулканов. В смысле — по-грязнее. По изотопному составу.

Места там всегда были очень специфические. Где-то там, в Гималаях, уже в 20 веке собрали основу знаменитой Российской коллекции дикорастущих злаков. Получается, что почти все предшественники всего полезного, что мы выращиваем — родом оттуда. Что-то насчёт повышенных темпов мутации генов в условиях высокогорья. Но ведь эти прото-просо и прото-пшеницу там же люди выращивали. Тоже, наверное, мутировали. Домутировались до изобретения первой письменности — клинописи. И птичек-мутантов разводили: двухголовых кур. А потом освоили, в условиях гор и пустынь, судостроение и судовождение и поплыли себе в Месопотамию.

Но явно не все: тысячелетие спустя по тем же местам прошлись древние арийцы и тоже подцепили там же такую же двуглавую птицу — Гандаберунду. Каковой можно и ныне полюбоваться в храмах индуистов.

Ситуация не новая: мы унаследовали от евреев идею единого бога, оттуда же — другой — распятый. «Бог троицу любит» — вот и самый древний, третий их бог, в перьях и о двух головах, в нашем гербе.

И потом эту птичку постоянно употребляли гербоносно. Не только на Руси. С середины 14 века она порхает то на монетах Людвига Баварского, то в гербах бургграфов Вюрцбургских и графов Савойских, с середины 15 века становиться эмблемой Священной Римской Империи. Есть монеты Золотой Орды, отчеканенные во времена хана Узбека, с этим же символом, есть древний армянский дом с этой же птицей в гербе. Даже в моё время, хотя двуглавый орёл уже чётко ассоциируется либо с Российской империей, либо с Российской демократией, но есть и албанский, сербский, черногорский варианты. Есть флаг Генерального штаба греческой армии и эмблема Национальной гвардии Республики Кипр. Был это орёл в гербах Австрийской империи и Австрийской республики, Королевства Югославия, Германского союза и Византийская империя. Давно используют этот исконно-посконный русский символ масоны. Например, в гербах Древнего и Принятого Шотландского Устава. «Здесь и сейчас» — в качестве символа Константинопольской православной церкви — придётся, наверняка, увидеть.

Вообщем, «птаха широкого профиля». Отмутировав на природе, она начала менять форму и разнообразно мутировать в геральдике. Вот тут, на рукоятке кинжала, двуглавый белый орёл на голубом фоне. Ноги длинные и будто в широких штанах — турецкий двуглавый орёл. Орёл-лучник. Правым крылом тянет тетиву, левым держит лук. Конийский султанат. В эту мою эпоху — самая главная заноза на теле христианского мира. Но, видать, и этих сельджуков бьют. Раз такие фирменные вещи попадают даже сюда, на Угру.

А ведь я эту вещицу уже видел. В избе дед Пердун не позвал меня сесть за стол. Я стоял у двери и водил хлебалом. Скажем интеллигентно — интересовался интерьером. И эта хрень висела на стене. А потом баба этого деда пыталась меня этим же зарезать. А ещё — всех отравить, перерезать, сжечь, всё ценное забрать. Кудряшок врёт на каждом шагу. А дед, случайно, не в доле? И все эти любовные геометрические фигуры… как бы не нарваться на ещё один «план-внутри-плана».

С молодкой непонятно. Нормальная женщина, узнав всякое такое про своего мужа, должна была бы его придавить. Ну, или хотя бы об-орать. А они бывают нормальные? Она кинулась его спасать-освобождать, побег прикрывать. Рискуя собственной жизнью. Может, это высокая, чистая любовь? С готовностью пожертвовать собой ради спасения «дорогого и единственного»? Вот этого крысюка кудрявого. Такие «Тристан и Изольда» Угрянского пошива?

Или эта самоотверженность есть сумма стереотипов поведения, вбиваемых с младенчества: «жена да убоится мужа своего», «союз, заключённый на небесах не может быть прерван волей людей земных»? Опять же, русская народная: «муж и жена — одна сатана». Настолько «одна», что предполагаемая продажа в рабство собственным мужем — значения не имеет? Тогда перед нами наглядное и пока живое выражение «нашего, народного, истинно русского, исконно-посконного». Типа: «хоть и дерьмо, а родное — сберечь и приумножить». Тогда — хранительница духа нации, самой сути национальной души.

Или Кудряшок врал по заранее обговорённому, и мы имеем здесь «группу лиц вступивших в преступный сговор, в просторечии именуемую шайкой»? И тогда поведение бабёнки следует трактовать как проявление героизма? «Положим животы свои за друга своя»?

Концовка «Место встречи изменить нельзя» состоит в том, что две группы вооружённых мужчин приходят в одно и тоже место с одной и той же «святой» целью: «вынимать своего с кичи». Одни — плохие, другие хорошие. Но все думают про своих, что «хорошие» — это они.

Так что этой двусторонне пользованной бабёнке надлежит выдать Звезду Героя, право на бесплатный проезд и бюст на родине. В полный рост.

Вот, вопрошают иные: «На что знать от чего человек храбр? От вина ли, от духа ли святого — лишь бы бился яро». А на то знать надобно, чтобы дать это. То людям дать, чтобы они страх свой смертный превозмогли и дело своё сделали. То ли церкви святые ставить, то ли заводы винокуренные. Русь на крови стоит. Как бы не мудрствовать, а приходится своих людей на смерть посылать. Один за святыни наши бесстрашно голову положит, другой — за ради вина чарки. И то, чего им, Руси защитникам, для храбрости надобно — надобно им дать.

И ещё скажу: каковы бы святыни наши не были, придёт время и будут они охаяны, и высмеяны, и разрушены. Любые. Потомками тех, кто и жив-то есть только с того, что за него, за родителей его, иные, люди мои, головы положили. И на людей этих, Руси защитников и строителей — будут возведены и хула, и поклёп, и крамолы всякие без счёта. И тако — и должно быть! Ибо мы для того Русь и строим, чтобы дети наши жили иначе. А коль «иначе», то и не понять им нас. Непонятое же человеками всегда высмеивается и умаляется да оплёвывается. Для того и бьёмся, мучаемся, жилы из себя и из других тянем, чтобы следующие — нам вслед смеялись, да на могилы наши плевали.

Истинно говорю вам: не ждите слова доброго от людей нынешних, а уж от грядущих — тем паче. Не в памяти их честь наша, но в том, что есть они.

Трое повязаны. Но все ли это тати? Или кто ещё на мою тощую шейку «мылится»? Надо как-то проверить, как-то прояснить истину. И ежели есть «намыливатель», то и «слить за ненадобностью».

Кто у нас «критерий истины»? — Эксперимент. Ну давай, Эксперимент, экспериментируй.

– Ивашко, давай двух коней. Одного под седло. Тебе. Второго — под большой мешок. Мешок тоже давай. Брюхом не топорщись — клизму вставлю.

– Чего?

– Бегом. Бегом, я сказал.

Факеншит! Среднее, вполне уелбантуренное средневековье: что такое «клизма» — не знают. Нет тут клизм. Как же всё запущенно… А с запором они как? — А тужатся они. У Пушкина так и сказано: