Пересекая границы. Революционная Россия - Китай – Америка - Елена Якобсон

Этот первый год в Бруклине, если оставить в стороне мои трудности с проспособлением к новой жизни, мы с Эйбом были большую часть времени счастливы. Мы посещали лекции, встречались с друзьями в свободные дни, часто ходили гулять по пляжу и катались на роликах по гладко заасфальтированным улицам Манхэттен-Бич. Ролики купить придумал Эйб; позволить себе ходить на каток мы не могли, а так прекрасно проводили время на свежем воздухе, не заботясь о том, что думают прохожие о двух взрослых людях на роликах — в то время по улицам на роликах катались только дети.

Я продолжала ездить в Манхэттен несколько раз в неделю на работу в институте. Иногда я ходила обедать со своими друзьями из Колумбийского университета, иногда оставалась в Манхэттене до вечера, если Эйб доставал нам билеты в театр. Я постепенно переставала бояться этого города, он даже начинал мне нравиться своими безликими каменными каньонами. Я привыкла к толпам на улице, потоку машин и шуму. Проходя через Рокфеллер-Центр, рассматривая витрины на Пятой авеню, ища выгодные покупки в универмаге Мэйсис, я превращалась в нью-йоркского жителя.

Мы ходили в театр так часто, как нам позволяли 7,50 доллара, откладываемые мною на развлечения. Сидели мы обычно на втором ярусе балкона, но это не мешало нам получать удовольствие от игры Хелен Хейс, Фредерика Мар-ча, Реймонд Масси, Ив Ле Гальен; они были в то время на вершине артистической карьеры. Наш бюджет не позволял нам часто ходить на концерты, зато мы видели спектакли дягилевского балета с молодой Александрой Даниловой, Татьяной Рябушинской и Мясиным в их замечательном классическом и экспериментальном репертуаре постановок Тюдора, Агнес Демиль и Баланчина. Мы были на первых представлениях только что созданного Американского театра балета[ 17 ], совместного американо-британского начинания, заложившего основы истинно американской балетной традиции. Никогда не забуду, как я впервые увидела саму Марту Грэхем в образе женщины из первых переселенцев, направляющихся на Запад к новым границам новой страны. Я сидела, затаив дыхание, смотря, как тела танцоров со свободно изливающейся силой и выразительностью образовывали необычные и неожиданные узоры. Какое поразительное зрелище!

Пришло лето, и Елена Зарудная пригласила меня съездить с ней в Вермонт. Я сама добралась до Кембриджа, и поездка на автобусе мне даже понравилась. Елена собиралась навестить профессора Карповича и его семью в их вермонтском летнем доме. Мы умудрились опоздать на вермонтский автобус, и Елена предложила ехать автостопом. Она объяснила, что это распространенный американский обычай — останавливать проезжающие автомобили и просить подвезти. «Все радклифские студентки так путешествуют!» — уверяла она.

Действительно, почти сразу машина с двумя мужчинами остановилась и подобрала нас, мужчины сказали, что они едут как раз туда, куда нам нужно. Я села на заднее сиденье и очень удивилась, когда один из них пересел ко мне. Елену усадили на переднее сиденье рядом с водителем, и мы поехали. Мой неожиданный сосед почти немедленно стал ко мне приставать. Не знаю, что делали «радклифские студентки» в подобных ситуациях, но я закричала: «Остановите машину! Елена, скажи ему, чтобы он остановил машину! Я выхожу!» Елена попыталась уговорить мужчину оставить меня в покое, но я продолжала кричать: «Остановите машину! Выпустите меня!»

Когда они наконец высадили нас на заправочной станции, я набросилась на Елену. Я ужасно на нее рассердилась. Она призналась, что сама никогда раньше не ездила автостопом, хотя была уверена, что среди ее друзей это было принято. «Прекрасно! Некоторые американские обычаи оставляют желать лучшего! — съязвила я. — Теперь мы просто сядем на следующий автобус».

Дом Карповичей в Зеленых горах напомнил мне типичную русскую дачу — большое, состоящее из многих комнат, жилище с верандой, старомодной кухней, беспорядочное и суматошное. По дому носились дети, взрослые пили чаи и вели оживленные беседы.

Елену и меня разместили в отдельном маленьком домике, перестроенном из сарайчика для хранения садовых принадлежностей — без водопровода и других удобств, — но там было чудесно. Это так походило на наши каникулы в Западных холмах в Китае! Я не могла желать ничего лучшего. Мы собирали ягоды, грибы или просто гуляли и разговаривали. В один из субботних вечеров мы отправились смотреть традиционную деревенскую кадриль. Какое зрелище! Семьи фермеров, надевшие самые лучшие наряды, музыканты (скрипки и банджо) и длинный стол с сидром и фруктовым пуншем. Такая патриархальность, такая прочная в себе уверенность, такое дружелюбие по отношению ко всем незнакомцам, заходящим посмотреть на их праздник! Старики танцевали вместе со своими внуками. Они лучше знали фигуры кадрили, которые выкрикивал ведущий, и демонстрировали свое умение.

Вот настоящая жизнь в Америке, думала я. Кадриль по субботам, церковь по воскресеньям, браки, рождение детей, внуки, спокойная старость... без революций! Мы тоже могли бы быть такими — семья моей матери и воронежские домочадцы... «Это нечестно! — кричал мой внутренний голос. — Почему нас лишили нормальной жизни?»

Я уверена, что такие мысли никогда не приходили в голову фермерским детям. Они были счастливы, танцуя свою кадриль. Да, думала я, мои дети тоже будут американцами и не будут испытывать этой боли.

Летом 1939 года в Нью-Йорке открылась Всемирная выставка. Эйб купил нам абонементную книжечку, и мы проводили на выставке каждый выходной, изучая всякие диковины. Перед нами открывался весь мир: промышленность, сельское хозяйство, искусство... Мы ходили и ходили, пока ноги не подкашивались. К сожалению, мы не могли себе позволить блюда разных национальных кухонь, предлагавшиеся в многочисленных роскошных ресторанах-павильонах, но на выставке раздавались бесплатно всякие лакомства, и мы никогда не уходили оттуда голодными.

Эйб много фотографировал, и фотографии мы аккуратно помещали в альбомы. Я послала много снимков по почте своим родителям, сопроводив восторженными описаниями того, что мы видели, с неизменным рефреном: «Как я хочу, чтобы вы были здесь и все это видели! Как интересно и весело было бы Нине!» Мы много узнали о прогрессе в технике. То, что сейчас для нас — привычные каждодневные реалии, такие как дальние полеты на самолетах и исследование космоса, было еще сферой научной фантастики. Выставка представляла собой восхитительную картину светлого, нового мира будущего — человек будет контролировать окружающую среду и даже вселенную, человечество всех цветов и верований сольется в одну счастливую семью. Увы, эти оптимистические прогнозы рождались без учета тонкостей исторических, этнических и культурных различий, но мы были готовы в это верить и не сомневались, что нас всех ожидало именно такое будущее.