Танкист на «иномарке». Победили Германию, разбили Японию. - Дмитрий Лоза

Прикрой, дымок!

Однако вернемся на запад. После взятия Вены подразделения 46-й гвардейской бригады несколько дней находились во втором эшелоне 9-го гвардейского мехкорпуса. Это позволило экипажам немного отдохнуть, расслабиться, помыться в бане. Штабы различных уровней оформляли наградные материалы, отправляли родным погибших «похоронки» и денежные переводы. Последнее, думаю, нуждается в пояснении.

24 мая 1943 года был издан приказ народного комиссара обороны «О поощрении бойцов и командиров за боевую работу по уничтожению танков противника». Им устанавливались денежные премии за каждый подбитый или уничтоженный танк (1000 рублей в старом денежном исчислении).

Перед Яссо-Кишиневской операцией в 233-й танковой бригаде на митинге личного состава было принято решение причитающиеся премии за уничтоженные (подбитые) танки и самоходки противника впредь перечислять семьям погибших в прошедших боях однополчан.

К примеру, первый танковый батальон под Веспремом и в Вене сжег и повредил 34 вражеских танка и самоходки. Личному составу его подразделений следовало выплатить 34 000 рублей. Вот эта сумма по 2000–3000 рублей рассылалась семьям погибших фронтовиков. Эта единодушная воля экипажей боевых машин неукоснительно выполнялась до последнего дня Великой Отечественной войны.

18 апреля 46-я бригада вновь была введена в бой и начала развивать ранее достигнутый успех на север Австрии. К исходу дня ее подразделения вошли в город Пасдорф, где немного отдохнули, заправили танки горючим, пополнили боеприпасами, а рано утром возобновили продвижение в направлении Мистельбаха. Прошли не более полутора километров и попали в засаду.

В этом месте шоссе на протяжении двухсот метров проходило по открытому полю, а далее его обрамлял густой высокий кустарник. Именно эту «прогалину», как вскоре выяснилось, и взял «на прицел» немецкий танк «Тигр», расположившийся за высоткой правее дороги на расстоянии одного километра вне досягаемости шермановских пушек. К тому же утреннее солнце светило немцам в затылок, значительно облегчая им наблюдение и ведение огня, слепя нас. Как только головная машина батальона появилась на открытом участке пути, в воздухе со свистом пронеслась «болванка», выпущенная «Тигром». Снаряд задел снизу ствол пушки «Эмча», оставив на нем рваную дыру. Механик-водитель гвардии старший сержант Николай Оселедкин не растерялся, бросил танк вперед, и через несколько секунд его машину скрыла от наблюдения противника зеленая стена посадки. Командир, Михаил Голубев, осмотрел попадание — орудие оказалось выведено из строя. «Шерман» лишился своей главной огневой мощи. Что делать? Продолжать движение — значит нести безрассудные потери. Командую: «Стой!» Мы имели явное численное превосходство, но ничего не могли сделать с одним-единственным «Тигром». Повести наступление на его позицию частью сил батальона не представлялось возможным, поскольку сближение с «Тигром» и атака развертывались бы на ровной, почти как стол, местности. Неприятельский экипаж, ведя огонь с места, в считанные минуты спокойно превратил бы атакующие «Эмча» в пылающие костры.

Обход «гиблого» места тоже исключался, поскольку протекающая рядом с шоссе река Ташль имела заболоченные берега, а мост через нее находился в зоне прямого выстрела вражеского танка, который мог без особых усилий воспретить любой наш маневр. К тому же западный берег водной преграды господствовал над восточным — окажись батальон за рекой, его танки были бы как на ладони. Я решил поставить на прогалине дымовую завесу и под ее прикрытием на максимальной скорости проскочить опасный участок шоссе. Взяв в расчет небольшой ветерок, прикинул, что потребуется удвоенная норма расхода дымовых шашек.

Выполнять намеченную работу следовало в темпе. Ивану Корчаку выделил четырех человек и Николая Радина. Пока «дымокуры» готовили «очаг», спешили десантников, разгрузили штабной автобус и на руках перенесли документы вперед в безопасное место. Чем черт не шутит! Колонну батальона пришлось подать назад, освободив отрезок дороги для разгона «Шерманов» и автомашин. Закурились шашки. Ветер кинул их дым густой в промежуток между придорожными посадками. Наконец, нужная плотность достигнута, и первым на двухсотметровую дистанцию вышел штабной автобус. Прошел. Рев дизелей, разгон, и первый «Шерман» ныряет в дым, затянувший шоссе. За ним — другой. «Тигр», не видя цели, выпустил два бронебойных наугад, но они лишь со свистом пронеслись в воздухе. Через несколько секунд противник перенес огонь на «дымарей». Вот это уже опасно! Могут погибнуть люди, а если разметет «очаг», то оголится дорога и наш план может быть сорван. К счастью, Корчак со своими помощниками разложили шашки не в одном, а в нескольких местах, создав тем самым площадную завесу, «убить» которую не так-то просто. Для этого нужен массированный огневой налет, по меньшей мере, артиллерийской батареей. Экипаж «Тигра», оказавшись бессильным сорвать наше движение, бил и бил осколочными снарядами по району дымопуска, ранив одного солдата. Корчак приказал быстро покинуть опасную зону. Батальон, несмотря на угрозу потерь, прорвался на север — к Мистельбаху, задержавшись на полтора часа, но найдя выход из сложной ситуации.

На Прагу!

Праздник 1 мая мы встретили на чехословацкой земле, где вели упорные бои, продвигаясь на север к Брно. Экипажи, находившиеся с середины марта в непрерывном наступлении, устали. Укомплектованность подразделений танками составляла менее половины штатного состава. Командовал первым танковым батальоном, а вернее, его остатками мой заместитель гвардии старший лейтенант Павел Абрамов. Я же в это время лежал на госпитальной койке, закованный в гипс, получив тяжелое ранение левой ноги 19 апреля под Мистельбахом.

Последняя военная весна! По всему чувствовалось, что войне конец! Шла к завершению операция в Берлине — логове врага. Над Рейхстагом уже полыхало Знамя Победы! Радио ежедневно приносило радостные вести. Утром 5 мая в столице Чехословакии Праге вспыхнуло народное восстание. Для его подавления немецко-фашистское командование бросило крупные силы войск группы армий «Центр». В связи с этим повстанцы обратились к командованию Советской Армии и союзников с просьбой о помощи. Обстановка требовала в кратчайший срок разгромить противника, с тем чтобы оказать помощь восстанию.

Вечером 5 мая части 9-го гвардейского мехкорпуса получили новую задачу — с рассветом следующего дня нанести удар в общем направлении на Прагу. Глубина наступления — более 200 километров. За теплую короткую майскую ночь требовалось создать достаточный запас горючего и боеприпасов, заполнить основные баки и дополнительные бачки на «Шерманах», загрузить автотранспорт бочками с дизтопливом, взять двойную норму снарядов и патронов ко всем видам оружия. Идя в завтра, Абрамов понимал, что предстоит «проверка» его командирского умения, огромная нагрузка выпадет на достаточно потрепанные в прошедших боях «Шермана» и особенно на их ходовую часть. Впереди многосуточный напряженный марш — бросок через горно-лесной район, по обширной равнине и жаркие схватки с неприятелем. На коротком сборе офицеров командир напомнил «старикам» батальона и только прибывшим новичкам об опыте Яссо-Кишиневской операции, когда «Шермана» стали «босоногими». После совещания Павел Николаевич распорядился экипажам и всему остальному личному составу отдыхать, ведь впереди не одни бессонные сутки.