Слишком много женщин - Рекс Стаут

Я с сожалением кивнул.

– Я ожидал этого, хотя надеялся, что она не станет так делать. Она отрицает и то, что прогуливалась с Нейлором в течение часа и трех минут в тот вечер, когда он был убит. Она от всего отказывается.

Хофф провел языком по губам и нервно сглотнул.

– Вы подготовили доклад. Он в вашем кармане.

– Да, сэр. – Я взялся за лацканы и широко распахнул пальто. – В правом кармане находится доклад. Слева под мышкой – кобура с моим автоматическим «уэмбли». Все на своих местах.

Кобура его не впечатлила. Хоффа интересовал карман. Затем он посмотрел мне прямо в глаза. Его взгляд не был таким пронизывающим, как у Бена Френкеля, но смотрел он твердо.

– Что вы хотите заставить сделать мисс Ливси? – спросил он.

Я покачал головой:

– Это пусть решает она сама. Может быть, мы просто хотим проучить ее. Ведь нехорошо отрицать факты.

– Она, – он снова провел языком по губам, – она сказала правду.

– О'кей, парень. Вам лучше знать.

– Я знаю. Я небогатый человек, Гудвин. Когда речь идет о деньгах, я не могу говорить о больших суммах. Мне приходится считаться с реальным положением вещей. Я дам вам пять тысяч долларов наличными; я могу достать их завтра, если вы подумаете еще раз и решите, что вы неправильно ее поняли. Это будет нетрудно, вам не нужно будет забирать доклад назад: вы можете просто сказать, что неправильно ее поняли.

– Я не могу, даже за пять кусков.

– Но я… – он остановился, чтобы подумать: – Сколько?

– Вопрос не в деньгах. Я не люблю деньги. Они загибаются на углах. Я мог бы еще подумать, если бы мисс Ливси сейчас пришла сюда или пошла бы со мной к Вульфу и мы получили бы от нее стоящую и правдивую информацию. При условии, что у нас будут гарантии, что информация полностью правдива.

– Она сказала вам правду.

– Вам лучше знать.

Хофф замолчал. Его пальцы медленно сжались в кулаки, но явно не с намерением напасть или сокрушить что-либо. Некоторое время они были сжаты, затем непроизвольно расслабились.

– Ради Бога, – сказал он умоляющим голосом. – Неужели вы не видите, что вы делаете? Неужели не понимаете, какой опасности вы ее подвергаете? – Он почти хныкал. – Вы же знаете, что случилось с Нейлором. Неужели вам не ясно, что теперь ее жизнь находится в опасности? Какой же вы хладнокровный негодяй!

Я наклонился вперед и похлопал его по колену.

– Послушай, друг, – сказал я медленно и отчетливо, – дело обстоит именно так, как ты думаешь. Тут все завязано. Нравится тебе это или нет.

Он дернулся в сторону, как будто мои пальцы были усеяны микробами, отодвинул стул, встал и вышел из комнаты.

Мне показалось, что этого было достаточно, чтобы оправдать наш риск, поэтому, проследив, как Хофф пересек зал и зашел в комнату Эстер, я направился по проходу к углу, где находились телефонные будки.

Я кратко информировал Вульфа о том, что случилось, и спросил, должен ли я пересказывать ему подробности по телефону. Он сказал, что это может потерпеть до моего возвращения домой, а затем стал расспрашивать меня о разных вещах, противореча сам себе. Он в гораздо большей степени, чем я, считал, что все идет как надо. Наконец он отпустил меня. Когда я возвращался по проходу к себе, три сотни машинисток перестали стучать по клавишам и уставились на меня. Этого было достаточно, чтобы мое тщеславие было полностью удовлетворено.

Дойдя до двери моей комнаты, я остановился, но не затем, чтобы растянуть удовольствие для моих зрительниц. Дверь была закрыта, а я был уверен, что оставлял ее широко открытой. Я открыл дверь, вошел в комнату и закрыл ее за собой, поскольку увидел, что там была Эстер Ливси.

Я сделал один шаг, а она – два, и ее правая рука взяла мою левую руку.

– Прошу вас, – сказала она, подняв ко мне лицо.

– Просите? О чем? – спросил я твердо.

– Пожалуйста, не делайте этого! – ее рука отпустила мою руку. – Не делайте, пожалуйста!

Я стоял не двигаясь, не предлагая оставить мою руку в покое и не делая никаких движений, которые свидетельствовали бы о том, что я ощущаю неудобство от ее прикосновения. Лицо Эстер было так близко, что я видел, какие черные у нее зрачки. Близость эту создала она сама, и поскольку близость эта устраивала ее, постольку она устраивала и меня.

– Я ничего не делаю, – сказал я. – Я думаю, что вы прекрасны…

– Делаете! Вы клевещете на меня! Вы намеренно распространяете обо мне ужасную ложь!

Я кивнул:

– Конечно. – Дыхание ее меня почти волновало. – Вы никогда не встречали Сола Пензера, не правда ли?

– Кто… кого… вы просто…

– Сола Пензера. Это мой друг и лучший сыщик на земле. Он видел вас в тот вечер с Нейлором. Поэтому это вы лжете. Я восхищаюсь вами настолько, что хочу делать все, что делаете вы, и я не перенесу, если не добьюсь своего. Поэтому я солгал.

Мисс Ливси убрала руки и сделала шаг назад.

– Теперь я чувствую себя лучше, – сказал я.

– Вы признаете, что это ложь, – шепнула она.

– Ради вас, безусловно. Но не ради других. Это наш первый общий секрет, о котором знаем только мы с вами. Если ваша нелюбовь ко мне такова, что мы можем иметь общие секреты, то это поправимо. Мы можем пойти к Ниро Вульфу и сознаться, что оба солгали, и сказать ему правду. Пойдем?

Эстер тяжело дышала – так же волнительно, как, вероятно, и всегда, но я уже не находился так близко к ней, чтобы насладиться этим.

– Вы это серьезно, – сказала она без вопросительной интонации.

– Я всегда серьезен, когда говорю. Пойдемте к мистеру Вульфу и покончим с этим вопросом.

– Я подумала… я подумала – вы… – она остановилась. Ее голос был готов задрожать, но подбородок оставался твердым. – Вы ужасный человек. Я подумала – вы ужасный человек!

Она не спеша пошла к двери, открыла ее настежь и вышла.

Глава 27

В тот вечер в четверть двенадцатого в кабинете Вульфа зазвонил телефон. Я поднял трубку, и голос Фреда Дэркина сказал мне:

– Свет погас, значит, она спокойно легла спать. Ради Христа, Арчи, ты ведь не хочешь, чтобы я…

– Хочу, – сказал я твердо, – и хочет Ниро Вульф. Инструкции ты получил. Тем более, что это твоя работа! Терпи и наблюдай хорошенько.

Я повесил трубку и сказал Вульфу:

– Фред говорит, что свет погас. Мне стало легче, и я могу в этом признаться. Я собирался жениться на ней, если бы в этой чертовой лжи у нее не было таких партнеров, как Хофф, моя же ложь меня совсем не беспокоит. Думаю, сегодня мне будут сниться кошмары.

Вульф даже не хрюкнул.

Хотя я знаю Вульфа гораздо лучше, чем кто-либо, я бы не мог сказать, почерпнул ли он из моего доклада за тот день какие-нибудь ожидаемые сведения, которые можно было бы считать словами или действиями. Сидя неподвижно, закрыв глаза и откинувшись на спинку кресла, он все выслушал с вниманием, которого заслуживала моя информация, и задал массу вопросов. Он хотел даже знать, что сказала мисс Абрамс, секретарша с тридцать шестого этажа, когда я вручал ей доклад для передачи Пайну. Я передал доклад в 4.30, как обычно, и, по ее словам, Пайн был в это время занят, но она божилась, что он получит доклад до конца рабочего дня.

В эту ночь кошмары меня не преследовали, но если бы я был женат, то жена, возможно, спросила бы меня на следующее утро, почему я все время вертелся и метался. Впервые в жизни я безусловно чувстовал ответственность за то, что подвергаю опасности жизнь другого человека, жаждущего счастья, и это был особый случай. Вещи сами по себе превращались в свою противоположность. Едва увидев ее, я понял, что Эстер Ливси находилась в какой-то неприятной ситуации и никто, кроме меня, не мог помочь ей выбраться из нее, а вместо этого я делал из нее мишень для убийцы, который уже нанес два жестоких удара, и это было, конечно, с моей стороны совсем не по-джентльменски.

Когда во вторник утром, первого апреля, в День дураков, я вышел из дома, меня волновало отсутствие телефонных звонков, хотя серьезных оснований ожидать их тоже не было. Фред, разумеется, не позвонит до тех пор, пока не появится сама Эстер, а потом такой возможности уже не будет. Я дошел до здания на Уильям-стрит в 9.15, на четверть часа раньше обычного, и нырнул в вестибюль, заняв наблюдательный пункт, который мы с Солом выбрали восемь дней назад. Народ начинал прибывать. Она пришла за пять минут до начала работы. Когда она вошла в лифт, я заметил фигуру Фреда Дэркина, который последовал за ней в вестибюль и остановился шагах в двадцати от нее. Как только я заметил его, с другой стороны появился Билл Гор; обменявшись сигналами с Фредом, он прошествовал дальше. Фред подошел к киоску, купил газету и ушел.

Я поднялся на лифте на тридцать четвертый этаж, прошел в свою комнату, оставил дверь открытой и занял свой наблюдательный пункт. Терпение у меня кончалось. Несмотря на все напряжение момента, Эстер не раскрывалась, и было похоже, что она так и будет держаться до конца. Мне с моим темпераментом становилось все труднее просто так сидеть здесь и ждать, пока что-нибудь не произойдет. Однако сидел я так недолго. Зазвонил телефон, и я бросился к нему, как сиделка в роддоме, получившая известие о рождении мальчика весом в десять фунтов. Но это был всего-навсего приказ подняться к Джасперу Пайну. Я подчинился.