Астронавты. Отвергнутые космосом - Алексей Бобл

— Тогда Тадефи права, — сказала Бой-Баба. — Это действительно не чума.

Дядя Фима обвел остальных глазами.

— Это означает еще одну вещь, братцы, — тихо сказал он. — Это означает, что она не заразна.

Яркий свет лезет в лицо, слепит, выволакивает из сна наружу. Тяжелая рука трясет ее за плечо, выпихивает из кровати. Возмущенный голос охранника: «Йос, ты с ума сошел?!» Уже сидя, уже наполовину выдернутая из кровати Бой-Баба разлепила глаз и, прижимая рукой одеяло к колотящемуся сердцу, подняла голову.

В отсеке горел полный свет, а не аварийное освещение. Посреди комнатушки стоял штурман Йос и оглядывался по сторонам. За ним в дверях дядя Фима — босиком, в тренировочных штанах — чесал седую голову и умолял штурмана остановиться. В полутьме коридора белели лица Живых и Тадефи.

Йос обернулся к охраннику, потрясая зажатой в руке бумажкой:

— Помолчи! В кои-то веки я знаю больше тебя с этим мечтателем Майером! — Штурман повернул к Бой-Бабе бледное, начинающее обрастать щетиной лицо. — Вы, милая, можете пустить пыль в глаза этим двум старым идиотам. Но не мне! Поднимайтесь! — от возбуждения Йос даже на «вы» перешел.

— Йос, я тебя уверяю… — начал охранник, но Бой-Баба уже спустила ноги с койки.

— Дайте хоть одеться, — буркнула она. — А потом разбирайтесь.

Хватка у Йоса была знакомая — в тюрьме охранники именно так тебя цапают, чтоб заключенный глубже прочувствовал свою вину. Ну-ну. Выходить он не собирался. Тоже знакомо. Бой-Баба подхватила со стула треники и надела их под одеялом. Влезла в футболку. Пятерней растрепала волосы. Подняла на Йоса усталый взгляд.

— Ну, что там у вас?

Он испытующе посмотрел на нее. Усмехнулся:

— Это мне вас надо спросить, астронавт Бой-Баба, что там у вас. А также с какой целью вы совершили диверсию и погубили своих товарищей? — Штурман выпрямился и смотрел на нее в упор, как будто знал, что услышит в ответ.

Бой-Баба уставилась на него.

— Я погубила товарищей? — Потом до нее дошло. — Это Рашида, что ли?

Дядя Фима в дверях опомнился. Подался вперед:

— Йос, ты что-то не то говоришь. Зачем ей устраивать диверсию? Что она с этого имеет?

Штурман обернулся на него. Глубоко посаженные глаза налиты кровью, как у быка на корриде. Он сейчас не соображает ничего, дошло до Бой-Бабы. Если доказывать свою невиновность — то потом, когда штурман поостынет.

— Я не знаю, что она с этого имеет, — Йос хлестнул бумажкой по краю стола. — Это можно и потом выяснить. Сперва нужно проверить, что астронавт Бой-Баба делала во время недавних несчастных случаев.

— Ну и проверяйте, — забормотала Бой-Баба, накрыв голову подушкой. — Для этого совершенно незачем было вытаскивать меня из постели.

Но охранник уже подошел к Йосу и взял у него из рук листок. Вчитался. Нахмурился. Бросил на Бой-Бабу взгляд из-под лохматых седых бровей.

Та медленно сняла подушку с головы. Положила на кровать.

— Что там, дядь Фим?

Он покачал головой. С листком в руках повернулся в коридор, где стояли Тадефи с Живых:

— У нас тут очень серьезное обвинение.

Потом повернулся к Йосу:

— Можно?

Тот зло усмехнулся и кивнул, а сам уселся на стол, скрестив руки на груди. Дядя Фима подошел к Бой-Бабе и держал листок перед ее глазом, пока она читала. И чем дальше читала, тем выше поднимались ее брови, и тем шире раздвигался рот в улыбке. Дочитав до конца, астронавтка повалилась боком на койку и засмеялась, уставившись на Йоса:

— И вы в это верите? Серьезно?

Листочек был исписан мелким бухгалтерским почерком Электрия Суточкина. Надпись наверху гласила: «Свидетельство».

Далее Электрий утверждал, что «неоднократно являлся мишенью угроз и унижений со стороны работника техперсонала Бой-Бабы». Более того: он явился свидетелем разговора между Бой-Бабой и «медицинским работником господином Саадом», в котором вышеназванный господин Саад якобы шантажировал Бой-Бабу и требовал уплаты «некоторой значительной суммы наличными» за его молчание о ее делишках. За что, как утверждал Электрий, Рашид и поплатился. Теперь Электрий опасался за свою жизнь и умолял членов командного состава в случае его исчезновения «или трагической гибели» принять меры к «обезвреживанию укрывшейся на борту вашего корабля рецидивистки».

Бой-Баба перевернула листочек. На другой стороне ничего не было, кроме адреса и эмблемы Общества Социального Развития: из набросанных карандашом клубов пыли в небо рвалась тонкая ракета. Письмо было написано на обороте их фирменного бланка.

Усмехнувшись, Бой-Баба вернула листочек Йосу.

— Больной человек, — хрипло заключила она, держась обеими руками за края койки.

Йос вернул ей усмешку:

— Кроме этого, вам сказать нечего?

Она покачала головой. Как знакомо, все слова у них знакомые! И опять она кого-то убила.

Охранник откашлялся:

— Но доказательства, Йос? Для такого серьезного обвинения нужны серьезные доказательства. И я уверен, что их просто нет. Этот Электрий был человек больной, неуравновешенный…

Йос развернулся к охраннику:

— Может, ты мне тогда объяснишь, как этот неуравновешенный больной человек сумел выпасть в открытый космос через стыковочный шлюз?

— Может, у него там было свидание назначено, — вякнул снаружи Живых, и штурман тут же обернулся к нему.

— И я так же думаю! У него там было назначено свидание — с убийцей! Только она не пришла, а выкинула его в космос!

Йос опустился на привинченный к полу стул и закрыл лицо руками. Бока его взмокшей майки вздымались и опадали. Бумажку он сжимал в руке.

Несколько секунд спустя он вновь поднял глаза на охранника.

— Вот ты мне и поможешь. У тебя в камере видеонаблюдения есть записи всех отсеков и всех передвижений. Я предлагаю просмотреть все записи и отследить все действия астронавта — пока еще астронавта, — метнул он на нее злой взгляд, — Бой-Бабы. По результатам увиденного определим, как дальше действовать.

Бой-Баба сидела на койке и все еще не могла поверить в происходящее. Медленно до нее стало доходить, о чем идет речь.

Она посмотрела на товарищей. В груди стало жестко и холодно.

Она была одна, а все они — на другой стороне.

— Ребята, — хрипло сказала Бой-Баба, — я никого не убивала.

Дядя Фима подошел к штурману и еще раз взял у него из рук бумажку. Повертел в руках, посмотрел на свет. Поморщился от яркого света.

— Йос, — сказал он, — а где ты записку-то нашел?

Штурман, как журавль, поднялся на ноги.

— Идем, покажу. — И, обернувшись к Бой-Бабе, добавил: — Все идемте.

Остатки экипажа «Голландца» столпились в узком коридоре. Йос вел их вперед уверенно, помахивая бумажкой. Стальная дверь, ведущая в отсек инспектора, была запечатана белым квадратиком с круглой корабельной печатью. Сорвав листок, штурман дернул дверь в сторону. Шагнул в отсек первым, зажег свет — тоже верхний, яркий — и встал в стороне, поджидая остальных. За ним вошел дядя Фима, все еще босиком и в растянутых тренировочных штанах. Оглядел отсек.

— И где ты нашел записку? — спросил он негромко.

Йос поманил его рукой. Открыл ящик стола и достал из него стопку документов с грифом Общества Социального Развития. Перелистав бумажки, ткнул тонким длинным пальцем в середину стопки.

— Вот тут она была. И написана на обороте бланка, чтобы если убийца и искал, то не смог заметить. Посмотри сам, если мне не веришь.

Дядя Фима подошел, полистал. Повертел листочек в руках. Посмотрел на Бой-Бабу. Покачал головой.

— О чем мы с тобой говорили? — заметил негромко. Йос вздернулся, но ничего не сказал. Бочком в отсек зашли Живых с Тадефи.

— Как тут… пусто, — проговорила девушка и присела на край койки. На ней было длинное расшитое платье — настоящее, национальное, не чета тем подделкам «под Марокко», что продают в туристических ларьках. В нем даже с обритой головой она казалась древней царицей кочевого племени. Огромные глаза оглядывали начинавшую покрываться пылью чистоту отсека.

Дядя Фима почесал седую копну:

— Йос, а ты уверен, что это не подстава? Что он не написал письмо нарочно?

Штурман резко повернулся к нему.

— И сам себя выкинул в шлюз? Рассуждай логически!

Охранник состроил озадаченную физиономию:

— Логически — да, не получается.

Все замолчали. Дядя Фима продолжал оглядывать отсек: открывал дверцы, простукивал ящики.

— Что же делать? — наконец спросил Живых.

Тот пожал плечами. Бой-Баба села рядом с Тадефи. Та придвинулась ближе, обняла ее за плечо, шепнув:

— Не переживай! Мы-то знаем, что это не ты. Если надо, сумеем доказать.

Бой-Баба усмехнулась. Сжала руку Тадефи: спасибо. Вот так же и тогда перед судом приходили люди — друзья, знакомые, — говорили: «Мы знаем, мы докажем…», но оказывалось, что и знали они не то, что было нужно, и доказать ничего не могли. И исчезли сразу после вынесения приговора. Навсегда.