Кофе для олигарха. Месть на десерт (СИ) - Геррер Мария

- Не знаю. И никто не знает, даже врач.

Егор положил кубик в руку Кирилла.

- Выздоравливайте, - тихо сказал Егор. – Мама разрешит нам познакомить. Я ее уговорю.

Пальцы Суровцева вздрогнули и коснулись игрушки. На мониторах бешено заметались цветные линии.

- Он шевелится! – испуганно вскрикнул Егор, отскочив от постели.

Веки Кирилла дрогнули, но он не открыл глаз.

Я судорожно нажала большую кнопку у изголовья. Раздался пронзительный звонок и уже через несколько мгновений в палату вбежали дежурный врач и медсестра.

Врач смотрел на показания мониторов, медсестра готовила шприц.

- Вам лучшей уйти, - строго посмотрела она на нас.

Мы вышли в коридор и сели на стулья, что стояли вдоль стены.

- Ему плохо? – испуганно спросил Егор.

- Не знаю, - поежилась я. – Надеюсь, что все будет как надо.

Врач недолго находился в палате, он вышел, плотно закрыв за собой дверь.

- Что? Что с Кириллом Романовичем? – срывающимся голосом спросила я.

- Ничего особенного. Так бывает. Неожиданный всплеск сердечной деятельности. Как от волнения.

- Это опасно? – продолжала допытываться я.

- Нет. Сейчас все опять пришло в норму. Повторю, так бывает довольно часто. И это не опасно. Не переживайте понапрасну. Ухудшений нет, улучшений тоже. Стабильность в данном случае добрый знак. А вам остается только ждать. Мы делаем все, чтобы ваш муж поправился.

- Я просто его знакомая, - смутилась я. - А где лечащий врач?

- Олег Петрович на конференции. Будет позже. Хотите поговорить с ним?

- Нет. Вы все объяснили, благодарю. Хотела узнать, не могу ли я чем помочь? Хотя чем тут поможешь…

- Общение с больным уже помощь для него, - глаза врача смотрели по-доброму. – До сих пор неизвестно, слышит ли пациент, находясь в коме. Или просто забывает об этом, когда выходит из нее. Лично я убежден, любому больному приятно, когда его навещают.

- Значит, мы еще вернемся, - заявил Егор.

- Вот и отлично, - врач подал ему руку, и сын важно пожал ее. – До свидания.

- До свидания, - Егор сиял от удовольствия. С ним говорили, как со взрослым. Как же это важно для мальчишки.

После смерти Анатолия я видела, что сыну не хватает общения со старшим товарищем. Он скучал по Литвинову. Анатолий любил играть с Егором в шашки и уголки. Я раньше не знала про эту игру на шахматной доске. Простая и интересная.

Теперь частенько я играла в нее с сыном. И почти всегда проигрывала. Не поддавалась, просто он играет лучше меня.

- Мама, а у твоего знакомого… У моего отца, есть дети? Еще, кроме меня?

- Нет. Ты его единственный сын.

- Жаль. Было бы здорово, если бы у меня вдруг появился старший брат, например. Младший тоже неплохо. Но старший лучше.

Только ребенку может прийти подобное в голову.

- Наверное, это было бы здорово, - с сомнением произнесла я.

Не думаю, что Анжела пришла бы от такого в восторг. А ведь она до сих пор не знает, что Егор - сын ее мужа. Похоже, Кирилл ей ничего не сказал. И это хорошо. Иначе она бы уже возмутилась моему вероломству. Меньше знает – крепче спит. Да и мне спокойнее.

Как повела бы себя Анжела, узнай, что я не сделала аборт? Думал, впала бы в бешенство. У нее появился законный конкурент в борьбе за капиталы Суровцева.

Я сейчас хочу только одного – чтобы Кирилл поправился. Не надо нам никакого наследства. Пусть живет долго и счастливо. Даже с Анжелой. Или с другой женщиной. Все что угодно, лишь бы Суровцев не умер.

Но Анжела не поверит, что мне и Егору ничего не надо от Суровцева. Она так ждет смерти мужа, так мечтает разбогатеть. Не понимает, что счастье не в деньгах, а совсем в другом.

Глава 32

По-хорошему мне больше нечего делать в Златогорске. Можно все продать и уехать, как и планировала. Но я не могу. Как я брошу Суровцева? Мня не должна больше волновать его судьба. Но я не могу просто так оставить этого негодяя. Я дождусь, когда он поправится. Он должен поправиться, просто обязан. Он не смеет умирать! Этот удар будет слишком тяжелым для меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Познакомлю Кирилла с Егором. Дам им возможность пообщаться. Вижу, что Егору это важно. Вреда от этого не будет. Расскажу Егору все как было, он уже достаточно взрослый. И пусть сам сделает выводы. Я приму его решение. Захочет общаться с отцом – возражать не буду. Не захочет его знать – поддержу.

Может, Егор прав и нет смыла уезжать? Начать все сначала можно и тут. Не стоит бежать от реальности. Надо принимать ее.

Прошла неделя после аварии. Я посещала больницу почти каждый день, сама не зная зачем. Просто сидела рядом с Кириллом и смотрела на него.

Сегодня после обеда разыгралась непогода. За окном шел сильный дождь. Холодный, злой. Он яростно хлестал в окно, смывал остатки снега во дворе. Природа словно очищалась от грязи, от холода, что сковывал ее всю зиму.

- Мама, а ты когда опять пойдешь к нему? – он неожиданности я вздрогнула.

Сын стоял рядом и тоже смотрел в окно. Я не слышала, как он подошел.

- Не знаю.

- Возьмешь меня с собой?

- Если хочешь. Но тебе же не нравятся больницы.

- Не нравятся. Но ему плохо. Да? – Егор никак не называл Суровцева. Ни отцом, ни дядей. Говорил просто «он».

- Наверное, он просто спит, - и видит сны. Вот только какие? Кошмары? – Сядь, хочу тебе кое-что рассказать.

Егор устроился рядом со мной на высоком стуле, облокотился на подоконник и посмотрел на меня внимательно и немного испуганно.

- Ничего страшного я тебе не расскажу, - я взяла сына за руку. – Тебе пора знать, как мы с Кириллом познакомились и что случилось потом. Почему мы расстались.

Постаралась быть объективной и не вдаваться в подробности. Пока еще о некоторых вещах Егору знать рано.

- Ты его никогда не простишь? – спросил сын, когда я закончила свой рассказ.

- Теперь уже простила. Он сам себя наказал. Надо было выслушать меня десять лет назад. Тогда все было бы по-другому.

- А мне его жалко.

- И мне тоже.

- Поехали в больницу прямо сейчас? Вдруг он пришел в себя?

Уже через час мы были в палате Кирилла.

- Мам, смотри, - Егор кивнул на кубик, что оставил прошлый раз. – Он был собранный.

Теперь все цвета оказались перемешаны. Я бы не обратила на это внимания.

- Он что, собирал его? – удивился сын.

- Наверное, медсестра на досуге крутила, - предположила я.

Мы немного посидели рядом с Кириллом. Он больше не шевелился, лежал неподвижно. Синяк на лице так и не проходил, оставался таким же лиловым и страшным.

Егор погладил Суровцева по руке.

- Поправляетесь.

Перед уходом заглянула ко врачу.

- Как самочувствие Кирилла Романовича?

- Пока без изменений, - врач оторвался от заполнения бумаг. – Хорошо, что вы его навещаете. Супруга не приходит. Была всего один раз. Попросила меня позвонить, если что-то случится. Сказала, что очень расстроена, поэтому приходить не будет. Я всегда приветствую посещение больных. Предполагаю, даже в таком состоянии пациент слышит. Вреда от этого я никогда не замечал. Визиты близких всегда стимулирует к выздоровлению. Но это чисто мое предположение. Возможно, оно ошибочно. Коллеги посмеиваются и называют это мракобесием.

- А родители Кирилла Романовича не навещают его?

- Нет. Они не общаются несколько лет. Мы сообщили им о состоянии сына. Родители Кирилла Романовича живут в Москве и пока не выразили желания его видеть.

- Это очень печально.

- Согласен, - кивнул доктор. – Поддержка семьи всегда важна.

- Мне сказали, что это была попытка самоубийства.

- Кто вам сказал? – искренне удивился врач.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Супруга Суровцева.

- Странно. Насколько я знаю, предсмертного письма не было. Возможно, так решили в полиции. Я не в курсе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Похоже, Анжелка в очередной раз наврала, чтобы внушить мне чувство вины. Я практически не сомневалась – Суровцев не способен на самоубийство, он не слабак.