Поздняя любовь - Мари Луизе Фишер

Но старшей сестре не хотелось прекращать этот разговор.

— Ты нарываешься на беду, Доната. Ты еще не ощущаешь себя старой, я это знаю, и даже признаю, что выглядишь ты еще молодо. Но ты не хочешь подумать о том, как быстро можешь покатиться под горку. Как только подойдут годы климакса…

— Они у меня уже прошли, — сухо бросила Доната. Сильвия невольно остановилась.

— Что это ты говоришь?

— Говорю, что климакс у меня уже прошел. Во всяком случае, таково мнение доктора Хайды Гурлер.

— Но это же ужасно!

— Почему? Разве климакс так хорош, что лучше бы он не проходил?

— Ты все смеешься надо мной.

— Во всяком случае, я рада, что он для меня позади. Конечно, рановато, это верно, но зато без всяких осложнений.

— А я совсем не заметила.

— Я тоже. Именно это и хорошо.

Впереди Крошка Сильви повисла на руке Тобиаса. Словно беря пример с дочери, Сильвия старшая взяла под руку Донату.

— Если ты действительно уже преодолела климакс, — обрадовалась она, — то обо всем этом деле и говорить нечего. Ведь теперь эротики тебе все равно хватит ненадолго. Держу пари сто против одного, что эта связь через самое короткое время станет для тебя лишь тяжелым бременем.

— Что ж, тогда и ты наконец перестанешь волноваться по этому поводу.

— Он ведь не останется в нашем доме, а? — с надеждой спросила Сильвия. — Ты скажешь ему, чтобы он уходил?

— Да, — только и ответила Доната.

— Браво, Доната! Наконец-то ты становишься разумной!

— Я основательно все обдумала. Оставаться здесь ему просто не следует. Молодому человеку нужна совершенно самостоятельная квартира с отдельным входом.

— Чтобы он мог водить туда подружек? — злорадно спросила Сильвия.

— Думаю, в первую очередь, друзей.

— Не хочу с тобой спорить, но, во всяком случае, лакомого кусочка он, видимо, не упустит. На мою Сильви просто-таки сразу набросился.

Доната считала, что, наоборот, ее племянница делала Тобиасу совершенно явные авансы, но этого не высказала.

— Как это лестно для Крошки Сильви!

— Ты совсем не ревнуешь? Правда, нет? Это хорошо, это очень хорошо. Это — доказательство того, что твои чувства уже остывают.

Трое молодых остановились у развилки дорог.

— Идем в эту сторону? — закричали они. — Туда? Или возвращаемся?

Молодые постояли в ожидании сестер. Потом все пятеро стали советоваться и никак не могли прийти к единому мнению.

Мягко, но решительно Тобиас освободил свою руку от руки Крошки Сильви.

— Я предлагаю разделиться, — заявил он. — Доната и я пойдем дальше по берегу Изара…

— И я туда же, — перебила его Крошка Сильви.

— Хорошо, только тогда мы с Донатой… — Он приветливо улыбнулся девушке. — Мы пойдем другой дорогой.

— Ты хочешь от меня избавиться? — возмутилась Крошка Сильви.

— По правде говоря, да. Мне на этот раз было вполне достаточно вашего общества, зелененькие вы мои. Мне с вами чересчур утомительно.

— Козел с ранцем[9]!

— Какие мерзкие слова из детских уст! — Он неодобрительно поцокал языком, а затем предложил руку Донате. — Пойдем, любимая!

Увлекаемая вперед, она двинулась вместе с ним, ощущая, что остальные смотрят им вслед.

— Ты сделал это довольно резко, — заметила она, когда их уже не могли услышать.

— Иначе от них не избавишься.

— Потому что малышке очень уж не хочется отказываться от возможности пофлиртовать.

— Тебя смутила моя резкость?

— Нисколько, — призналась она. — Я тобой горжусь. Он остановился перед ней, глядя с улыбкой в ее глаза.

— Как хорошо, что я в твоих руках.

— Да, любимый. Я знаю, что это не вечно, но хотела бы не отпускать тебя как можно дольше.

Они обнялись и стали целоваться, хотя в этот чудесный зимний день гуляющих людей вокруг них хватало. Впрочем, немало было и целующихся, так что Доната и Тобиас внимания не привлекали. Но даже если бы на них указывали пальцами, им было бы все равно! На этой стадии любви мнение окружающих их не интересовало.

У Артура Штольце было в запасе еще несколько недель отпуска. Объявив, что изымает деньги из архитектурной фирмы Бек только к исходу декабря, он фактически покинул офис уже в середине месяца. Доната полностью доверила ему решение всех финансовых вопросов. Несмотря на возникшие между ними трения, она в его порядочности не сомневалась.

— Мне будет тебя недоставать, — заметила она, прощаясь, и сказано это было вполне серьезно.

Он устроил для сотрудников прощальное угощение, после чего они остались вдвоем в его кабинете, из которого он уже забрал все свои личные вещи.

— Ну, с бухгалтерией-то ты справишься, — произнес он. — Хотя сомневаюсь, что твой молодой человек в этом что-нибудь смыслит.

— Да, он ближе к искусству, чем к финансам, — миролюбиво согласилась она.

— Мой последний совет: если дела пойдут плохо, не барахтайся зря, а объяви фирму банкротом. Это все же обойдется дешевле.

— Я об этом подумаю.

Он вздохнул.

— Мне нелегко расставаться с фирмой.

— Ты ведь делаешь это по собственной воле, — напомнила она.

— Не совсем. Ты меня поставила в такое положение, что…

Она прервала его:

— Не надо, Артур, прошу тебя! Упреков было уже высказано достаточно.

Он замолчал и печально посмотрел на нее своими мутноватыми карими глазами.

— Я ведь признаю, — продолжала она, — что сохранять эту связь с молодым человеком, быть может, и не умно с моей стороны. Но почему это тебя в такой степени взбесило, я и до сих пор не пойму. Не исключено, что все это закончится через пару недель или месяцев. Ты об этом не подумал?

— В этом горечи больше, чем я могу вынести.

Он повернулся к двери и вышел не прощаясь. Такой исход разговора ее несколько обидел, но серьезно не уязвил. Она посчитала, что Артур уже не вполне вменяем.

Это ее предположение довольно точно отвечало действительному положению вещей. Штольце давно уже жил в страхе, что жена его обманывает. Правда, доказательств у него не было, но чувство неполноценности одолевало его с тех пор, как стала слабеть его половая потенция. Алина вроде бы относилась к этому равнодушно, вела себя как любящая жена, веселая и уравновешенная. Но именно такое ее поведение глубоко его беспокоило. Он полагал, что она должна где-то на стороне компенсировать себе то, что он уже дать ей не в состоянии. Иначе объяснить себе ее удовлетворенное состояние не мог.

Говорить с ней на эту тему он не решался. Делая иногда робкие попытки обсудить создавшееся положение, он не доводил разговор до конца. Если и вызовешь ее на откровенность, думал он, то толку от этого не будет. Она может утверждать, что секс ее не волнует, и каким образом он узнает, что это не ложь? И еще хуже (а именно этого он, собственно, и ожидал), если она открыто признается, что у нее есть любовник.