КАЗАНОВА, или Российские 9 1/2 недель - Диля Еникеева

Казанова догадывался, что Ларису отталкивала его репутация бабника, но ведь он всячески демонстрировал, что любит ее, а не просто стремится затащить в постель. Она же видела, с кем он появляется на тусовках, — любой поймет, что это всего лишь платные телки. Ни мужчины, ни женщины не относятся к ним всерьез. Телка не в счет, как и проститутка. Но возможно, Лара думала иначе? Может быть, ее отталкивало именно то, что рядом с ним всегда крутилась какая-то смазливая дурочка?

“Вот дурак-то! — подумал он. — Зачем же я таскался с ними на тусовки?! Наверное, поэтому Ларочка мне не верила. В ее понимании раз мужчина пришел с бабой, то она для него что-то значит. Наверное, малышке было противно, что я увиваюсь за ней, хотя пришел с какой-то телкой”.

Воистину это был день открытий для них обоих.

Казанова был наблюдательным человеком. Недели три назад Лариса курила в его машине, достав из сумочки только одну сигарету, а не всю пачку. Позже он извлек из пепельницы окурок, а потом купил для нее эти сигареты. Когда Лара захотела курить, он принес ее любимый “Салем”. Она была поражена, а он в душе порадовался.

И так во всем. Игорь знал, что Лариса очень чувствительна к ароматам. Несколько раз заметил, как она морщится — ей не нравился чей-то одеколон. Женя, его шофер, пользовался дешевым одеколоном “For man”, а малышка пару раз пожаловалась, что у нее болит голова. Сама она, видимо, не поняла причины, но Казанова сразу догадался и подарил шоферу “Фаренгейт”. Ларочка даже не заметила, что у водителя теперь другой одеколон, — она вообще мало обращала внимания на окружающее, но больше на головную боль не жаловалась.

Для нее он купил соли для ванны и понял, что они ей понравились. Сам Казанова никогда не принимал ванну с солями. Запахи солей он подбирал в той же гамме, что и ее духи. В духах Игорь Северин разбирался получше многих женщин и сразу определил, что любимые духи Ларисы — “Органза”.

Игорь любил делать подарки, но далеко не всем женщинам. Чаще всего он ими просто откупался, чтобы отвязаться. Как только баба начинала шмыгать носом и собиралась устроить ему сцену, он тут же совал ей флакон духов и выпроваживал. Большая практика позволила ему понять, что это стопроцентный способ отделаться от надоевшей любовницы. Казанова не любил выяснять отношения. Ему довелось перевидать столько бабьих истерик и сцен, что у него на них сформировалась стойкая аллергия. Как только он угадывал признаки — ну, сейчас начнется, — тут же бодро сообщал, что приготовил сюрприз, дарил духи и озабоченно заявлял, что ему, дескать, нужно бежать по очень срочному делу, а через пару часиков он позвонит или приедет. Потом, естественно, не звонил и не приезжал.

Почему-то почти каждая женщина желала заполучить его в единоличное пользование, чтобы он был только с ней и больше ни с кем. Но ведь она сама знала, с кем связалась — репутация бабника у него была лет с восемнадцати. Раньше никто его по имени не называл, только Казановой. Понятно же, что это означает. Но почему-то каждая считала, что именно она та последняя, на которой его интерес к женскому полу закончится, и все другие бабы для него перестанут существовать. Стоило любовнице узнать, что легкомысленного возлюбленного видели с другой, и начиналось... Как только Игорь слышал первые такты этой музыки, — тут же смывался.

Казанова никак не мог понять: чего они все от него хотят? Ну, трахнул он ее, и дальше что? Так ведь она тоже получила удовольствие. Он что — обещал ей любовь до гроба?

Сам он не чувствовал никаких обязательств ни перед одной женщиной. Ни одной не обещал быть верным. Если бы обещал — был бы верен. Игорь Северин ни разу в жизни не нарушил своего слова.

— Игорь, скажи, когда я позвонила тебе самый первый раз, ты сразу понял, что я хочу только классного секса?

— Конечно. Уже по телефону.

— А как?

— Малышка, я же не дурак. Кое-что понимаю.

— Ну расскажи.

— Во-первых, ты сама позвонила. Деловых отношений у нас не было — с чего ты станешь мне звонить? И потом, о деловой встрече договариваются другим тоном. У тебя же был совсем иной голос. У голоса масса разных оттенков. На тусовках ты мне вежливо улыбалась, но во всем твоем облике и в твоем голосе было: “Не для тебя я цвету, Казанова”. Когда ты позвонила, я сразу понял, что у тебя нет никакого опыта самой звонить мужикам и навязываться им. Ты же Снежная королева. Обычно бабы совсем по-другому говорят — игривым, многозначительным тоном, с особыми паузами. А когда ты растерялась и не знала, что сказать дальше, то тут мне все стало понятно. Я от счастья чуть не умер, что мне досталась такая честь — быть первым, кому ты звонишь сама.

— И зная, что я всего лишь хочу секса, ты, бросив все дела, примчался?

— Да если бы ты меня позвала хоть гвоздь в твоей квартире прибить или еще что-то для тебя сделать, я бы и то примчался. А когда ты настроилась на секс со мной, так я ног под собой не чуял, когда вылетал из офиса. У меня же тогда было совещание. Так я его тут же свернул и бегом к тебе, пока ты не передумала. Я же быстро приехал, помнишь?

— Да, через двадцать минут, я даже удивилась, ведь от твоего офиса до Алкиного довольно далеко, доехать за двадцать минут почти нереально.

— Знаешь, как Женька гнал машину? Такого и в боевиках не увидишь. Он же у меня настоящий ас, бывший автогонщик. Хороший парень, исполнительный, сдержанный. Я ему сказал: “Жень, умри, но мы должны там быть через двадцать минут”.

— Но неужели тебе не показалось оскорбительным, что я тебя позвала с такой целью?

— Да ты что, малышка? Я же люблю тебя, и все готов был сделать для моей любимой. Тебе был нужен хороший секс — с моим огромным удовольствием. Мне хотелось, чтобы ты это запомнила и не устояла бы перед желанием приехать еще. Я знал, что ты меня немножко презираешь, считая бабником, но надеялся, что тебе хотя бы понравится со мной в постели и ты будешь иногда приезжать ко мне ради этого. Когда ты говорила про фильм “Девять с половиной недель”, ты кое в чем была права — я действительно хотел привязать тебя к себе с помощью секса, постоянно доставляя тебе наслаждение и заставляя кончать по десять раз. Ведь было десять, правда же?

— По-моему, было и больше, я не считала.

— И я не считал. Но я хотел, чтобы ты хотя бы это оценила. Тогда я даже не надеялся, что ты меня полюбишь. Хоть иногда держать тебя в объятиях — вот была моя программа-минимум на тот момент.

— Ты своего добился. Только я этого даже не подозревала. Сначала я действительно просто балдела от секса в таком количестве, а потом — сам знаешь. Получил по программе-максимум. Я тебя люблю.

— Еще не все получил. Вот когда ты будешь совсем со мной — тогда я успокоюсь.

— Нет уж, ты не успокаивайся.

— Не бойся, — рассмеялся Казанова. — Ты меня так заводишь, что успокоиться мне не грозит. Но ты была не права, когда испугалась, будто я, как тот парень из фильма, хочу сломить твою волю и подчинить себе. Нет, малышка, я тебя люблю, и старался всеми силами, как умел, если уж не влюбить в себя, то хотя бы стать твоим постоянным любовником, но надеялся, конечно, на большее. Я вообще по натуре оптимист и всегда верю, что у меня все получится.

Лариса была рада, что они обо всем откровенно поговорили. Она многое поняла, а ведь еще пару дней назад боялась, что Казанова с ней только ради секса. Из-за этого было столько терзаний. И сама терзалась и его терзала. Зато теперь все стало ясно.

— А у тебя всегда такая железная эрекция?

— Если я хочу женщину, то да.

— А если не хочешь?

— Вот смешная! Малышка, это же элементарно — если мужик не хочет, то у него не встает.

— То есть могло быть так, что женщина вертит перед тобой задом и все такое прочее, а ты ноль внимания?

— Если я ее не хочу, пусть хоть голая на ушах ходит, — у меня ничего и не шевельнется.

— Ну надо же! А я считала, что хороший любовник — это тот, у которого всегда в порядке с эрекцией.

— А что, у меня разве не в порядке?

— Скажешь тоже! — рассмеялась Лариса. — Я вообще поражалась, с какой скоростью ты восстанавливаешься. Прошло всего несколько минут, и ты уже снова готов. Можешь говорить о всякой ерунде, мазать “мальчика” в желтый цвет в полосочку, а он у тебя как юный пионер.

— Ну вот, а ты не верила, когда я говорил, что люблю тебя.

— Так разве любовь и эрекция взаимосвязаны?

— Опосредованно, конечно. Я тебя люблю и всегда хочу. Даже если только что кончил, опять хочу. Поэтому и эрекция.

— А с другой женщиной у тебя может не быть эрекции?

— Да запросто.

— И такое с тобой бывало?

— Конечно. С любым мужиком это хоть раз в жизни, да бывало.

— И как часто у тебя были осечки?

— Раза три, по-моему, или четыре. Я всегда заранее знаю, с какой бабой будет все в порядке, а с какой проблемы.

— А почему проблемы?

— Ну, если она просто как чурка деревянная или истерику мне закатывает. Первый раз со мной такое было, когда поехали с ребятами на дачу. Я был без бабы, мне досталась сестра хозяйки дачи. Выпили, и все разбрелись по комнатам, а эта осталась со мной. А мне не хочется ее трахать, ну хоть умри. Мне было лет двадцать пять, а ей под сорок. Толстая, рыхлая, как разделась, у меня даже то, что еле шевелилось, упало. Она уж так старалась, но ничего даже не колыхнулось. С тех пор зарекся толстых баб трахать.