Не называй меня майором - Леонид Словин

Его занимало другое, близко касавшееся, - он потому и звонил Игумнову каждые несколько минут.

- Скоро мне передавать суточную сводку. Не забыл?

- Все будет. - Игумнов думал об этом не меньше, чем он сам.

- Да, Игумнов! Еще тебе звонила т в о я...

Речь зашла о Ксении.

- Она будет ждать в проходной на заводе. Ты в курсе?

- Знаю...

"Витенькины поминки..."

Игумнов посмотрел на часы.

Ночь закончилась. А с ней и погоня, и версии. Преследовать было некого.

"Все свободны. "Следствие закончено: забудьте..."

Почти не менявшаяся с годами, витькина мама - грубо размалеванная

крупная блеклая женщина в пестром платье, с тонкими палками-ногами

была уже на взводе. Душе её хотелось плакать, а хмель привычно тянул на

средину - то ли дробить, то ли петь...

Ксения опаздывала.

- Пейте-ешьте, гости дорогие...

Как Игумнов и предполагал, за столом собралась разношерстная компания. Вахтерша-сменщица, дежурный электрик. Охранник из соседней проходной. К утру, как обычно, заехали несколько патрульных ментовских экипажей молодые парни, постоянные ночные гости заводских проходных.

У сторожей и вахтеров для них наготове всегда был горячий чаек и продавленное кресло, чтобы подремать...

- Царствие ему небесное...

Игумнов выпил, не чокаясь.

По дороге они завезли Цуканова с африканцем в Склиф и там оставили.

Пока его заместитель объяснялся с токситологом , он и Качан прошли к знакомому врачу. Тот зарегистрировал их в реестре обратившихся в Институт Скорой помощи имени Склифосовского и прошедших тест. Теперь у обоих на руках были официальные справки. В них оба они значились абсолютно трезвыми.

Игумнов знал порядок: утром первым делом начнут с их проверки на наличие алкоголя ...

- Пусть Земля будет ему пухом...

Из помнивших Витьку приехал только он и ещё Качан.

Да и кто, кроме них, знал, кто он был, Витька, на самом деле...

Для соседей - блатняк, ворина. Сидел за кражи, что совершал по-пьянке. Освобождался всегда "по половинкам" за примерное поведение.

Так все выглядело со стороны.

В действительности, с тех пор, как Игумнов положил на него глаз, Витька давно уже резко изменил жизненный маршрут.

Помогал ментам.

Валялся на нарах в КПЗ, а потом в ИВаСи, вслушивался, хитрил. Менты

ставили перед ним серьезные задания. "Установить, куда выбросили п у ш к у, кому сдали темное..." Витька жил с чужими документами, неделями г н и л

в притонах, ставил на карту жизнь...

Свой грех перед обществом, если такой действительно был тяжелее, чем вина общества перед малолеткой, он давно искупил.

С Витькиной помощью менты размотали десятки нераскрытых убийств,

разбоев, изнасилований, давно списанных в архив, признанных прокуратурой заведомо бесперспективными...

"Источнику стало известно... - писал он. - о том, что убийство на перроне совершил имя-рек..."

"Безымянный источник"!

В конце листа псевдоним - фамилия, взятая в кавычки.

Вот только похоронили его под настоящим именем, в точности неизвестным, никому, кроме матери и нескольких старших оперов, знавших его личное дело. Да ещё жене, к у р в е, которая его бросила, не выдержав их сумасшедшей жизни.

"Источник". Жил и не жил...

Игумнову стало тоскливо.

"В вечной командировке. Без биографии. В папке под грифом "совершенно секретно" ...

Без друзей, всегда один. Приговоренный к смерти строгим законом Тюрьмы. Вынужденный молчальник, пивший в одиночку в четырех стенах, запершись на ключ; обходивший стороной всех, чтобы не быть случайно опознанным; неотблагодаренный ни одним из потерпевших - для которых старался.

"А что дальше?!"

Жизнь, как шла так и идет.

Вместо раскрытых Витькой убийств и разбоев давно уже совершены новые. В сейфах полно таких же "висяков". И те братки, кого Витька сдал, давно уж либо полегли в непрекращающихся воровских разборках, либо отсидели срока и снова подсели по-новой...

Вопрос этот был к ним ко всем - и к ментам, и к агентам.

Стоило ли все того, чтобы коверкать свои жизни, мотаться ночами, не спать, рисковать, жить в состоянии непроходящего напряжения?!

"Сейчас вот Качан..."

Все, что было сделано этой ночью, чтобы найти пистолет, все коту под хвост...

"Фактически, все время раскрывали обстоятельства убийства Сохи на переходном мосту в Домодедово. Роль фирмы "Освальд" в предшествовавшем похищении Мосула Авье...."

- Давайте, ребята, ещё по граммулечке, - витькина мать держала стопку

косо, расплескивая водку. - Помянем его...

На неё нахлынули воспоминания.

- В детстве пришел раз из школы. Говорит, больше, мам, не пойду. Всем

учителька дала лыжи на физкультуре, а у него лыжи с креплениями отобрала, отдала другому ребятенку - у того отец где-то. Большая шишка... И так и не ходил. Не могла заставить...

Дверь громко хлопнула.

Помощница, наконец, появилась.

- Привет...

Ксения прошла к столу, на ходу показала длинные, меж полами распахнувшейся дорогой шубы, стройные ноги. Села рядом с Игумновым - он держал ей место - откинула на плечи волосы. Она знала Витеньку. П л а т н и к начальника розыска приглядывал за нею, когда им обоим приходилось работать в транзитных залах на вокзале.

Витькина мать тоже её знала.

- Милая, не забыла!..

Она не связывала приезд Ксении с Игумновым. Впрочем, и должность его она все равно не знала. Как и название предприятия, на котором работал сын. Витька говорил, да она забыла:

"Какой-то почтовый ящик..."

- Небось набегалась за день, Ксения. Садись. Помянем светлую душу

Витеньки. Царствие ему небесное...

- Спасибочки...

Ксения знала, как себя вести. Кивнула ментам, Качану. В прошлый раз она тоже сидела на том же месте. Подвинула тарелку.

Улучив минуту, когда её оставили без внимния. быстро шепнула:

- Мосул вернулся в общежитие. В курсе? Ему заказали билеты на ближайший рейс в Лагос. Днем он улетит...

- Вполне объяснимо...

- Сейчас ищут курьера с "начинкой". Никак не найдут. У него скоро

критический срок. Он у вас?

- Его завезли в Склиф. Как ты сама?

- Perfect! Совершенно!

Она вернулась из общежития в отличном настроении. Ей можно было позавидовать: впереди вся жизнь и каждый день - новые надежды и свежие впечатления. Фортуна к ней пока благоволила.

- Молодец...

Ксения благодарно прижалась к нему коленом. Потом и вовсе заплела

Его ногу. Так уже бывало.

- На тебя не накатили, когда ты звонила?

- Нет, никто даже не обратил внимания...

Витькина мама наполнила стопки. Все снова пригубили.

- Ты чего? Завязал? - Ксения обратила внимание - Качан поставил рюмку

нетронутой.

- Да нет. - Он улыбнулся. - Просто завтра меня кинут...

- Кто?!

- Начальство...

- Да ладно! - Путана показала ослепительно белые зубы.

- Честно. Это и по мне тоже поминки...

Он недоговорил. У Игумнова прозвонил сотовый. У телефона был

Карпец . Он звонил с вокзала. Был хорошо слышен голос дикторши, объявлявшей об отправлении очередного сцепа. Пухлогубая, она их едва размыкала и в конце почти каждого слова у неё слышалось явственное "м".

- ... Отправляетися-м... со второго... пути-м...

Уже вовсю ходили электропоезда.

- С вами поговорят... - Карпец обращался к Игумнову всегда только на "вы".

Трубку взял Никола.

- Это я...

- Что-нибудь случилось?

- Я на вокзале. У меня... п л е т к а, Игумнов...

Он выбрал совсем новое словечко.

"Может, чтобы Карпец не понял..."

На ф е н е последних лет п л е т к о й называли оружие!

- "Макаров"?!

- Да. Из Домодедова. Он был у этих к о з л о в...

В отличии от молодых нынешних воров Никола вел краховый образ

жизни - без машины, одетый посто, как многие вокруг; в ресторанах почти не бывал: "пить - это да, а жрать - дело свинячье"!

Ментов он по-прежнему презирал.

В машине, когда Цуканов снял с него наручники, Никола сразу решил, что останется в Домодедово. Ехать с Цукановым, со вторым ментом, сидевшим рядом с водителем - скользким, с быстрым присматривающимся взглядом - ему было ни к чему. Кроме Игумнова у него не было среди них ни одного, кому он доверял или сочувствовал.

"Все продажные суки..."

Он отрабатывал им разрешение прописаться в столице, прекращение унизительного надзора, тасканий, преследований...

- Я выйду у станции...

- Сам доберешься? - Цуканов по обыкновению спешил. Никола это

видел. У воров Цуканов не мог бы стать авторитетом. - А то подбросим...

- Езжайте...

До станции было ещё не меньше километра.

Скользкий тип, сидевший с водилой, вновь коснулся Николы холодными цепкими глазами.

Никола окунул подбородок в воротник.

У него не было дел ни в Москве, ни в любом другом месте. Дела

возникали внезапно сами по себе. Так было сызмала.

Острый воровской взгляд вдруг засекал едва заметные складки

взбугрившегося перед входной дверью половика, где хозяева, уходя, оставляли ключи. Или замечал форточку в окне - прикрытую, но не запертую...