Предают только свои - Александр Щелоков

За одним из крутых поворотов открылась небольшая, очищенная от камней площадка. На ней стоял черный «Остин». Возле него, как часовой на посту, прохаживался грузный мужчина лет за пятьдесят в кепке и сером поношенном свитере. Андрей не поверил глазам. Несмотря на несколько затрапезный «домашний» вид, он узнал в ожидавшем его человеке Гарри — младшего брата известного миллионера Джеральда Хупера. Они и богатством и влиянием не уступали Генри Диллеру.

— Хэллоу! — сказал Хупер и по-фашистски вскинул руку вперед и вверх. Он пристально поглядел на Андрея из-под седых, нависавших над глазами бровей. — Вы меня узнаете?

— Да, конечно, — ответил Андрей. — Могу признаться: не ожидал такой встречи.

— Что поделаешь, — смиренно вздохнул Хупер, — вам еще не раз предстоит удивляться.

— Я все же, если честно, не знаю, как мне говорить с вами, — сказал Андрей. Он хотя и был готов ко всему, но даже отдаленно не мог представить, что Великий Командор Легиона — это Гарри Хупер. По сведениям, которые просачивались в прессу и блуждали в виде слухов по городу, было известно, что дельцы круга Корды, Диллера, Хупера финансируют Легион через подставных лиц. Но ни разу никто ни одним намеком не обмолвился, что Командор, хладнокровно благословлявший террор и провокации, и ревностный христианин Хупер — одно и то же лицо. Это лишний раз свидетельствовало о строгой конспирации, которая поддерживалась в Легионе.

— Я знаю, — сказал Хупер, что вас смущает. Вы ждали встречи с мифическим Великим Драконом, а увидели меня, человека далекого от романтики и скорее заурядного, нежели героического. Увидели и ощутили разочарование. Тем не менее могу вас заверить, ошибки нет. Нужны доказательства?

— Мне достаточно вашего объяснения, — сказал Андрей твердо.

— Спасибо, — чуть улыбнулся Хупер. — Должен вас предупредить. Я оказываю вам большое доверие. Плата за него — молчание.

— Догадываюсь.

— Отлично, теперь о деле. Сразу скажу, речь о вашем приеме в Легион — только предлог. Для нашей встречи.

— Вот не думал! Мне казалось, что все куда серьезней.

— Вы не ошиблись. Все очень серьезно. Очень. — Хупер бросил взгляд на Андрея, внимательный и строгий. — Скажите, Стоун, вы честолюбивы?

— В каком плане я должен ответить? Всегда люблю знать, чего от меня ждут. — И пояснил. — Я привык исполнять заказы.

— Считайте, что на мой вопрос вы ответили. Когда художник еще и дипломат — лучшего желать не приходится. Я решил предложить вам, мистер Стоун, выгодную сделку. Вы мне — я вам. Вы разбираетесь в химии?

— Весьма прилично. На вкус легко отличаю уксус от сухого вина и виски.

— Отлично. Большего от вас и не потребуется. Вы представляете, какая разница между ингибитором и катализатором?

— Да, конечно.

— Меня интересует ингибитор, который наш коллега Диллер внедрил в производство. Он считает продукт секретным и всячески скрывает технологию. А я, знаете ли, страшно любопытен. Это плохая черта, как вы думаете, мистер Стоун?

— Говорят, именно любопытство движет прогресс…

— Слава богу, я скорее всего найду в вас понимание. Вы меня радуете. Так вот, ингибитор Диллера лишает меня покоя, хотя бы потому, что я потерял немалую часть доходов, которые ушли к конкуренту. Желаю уравнять позиции и потому стремлюсь взглянуть на формулы, которые Генри Диллер так ревниво оберегает от чужих глаз. И вы, мистер Стоун, должны помочь мне в моем предприятии.

— А если я не соглашусь?

— Исключено. Чтобы вы согласились, я решил объяснить вам всю ситуацию. Лично объяснить. О предложении любого из моих людей вы могли сообщить Генри Диллеру. С художника такое станется. И все бы пропало. Честно говоря, дело и без того висит на волоске. А я придаю ему большое значение. Очень большое.

— И все же, если я не соглашусь? — Андрей уже вошел в обстановку и мыслил холодно, расчетливо.

— Вы согласитесь. У вас нет выбора. Нет резона для отказа. Во-первых, я предлагаю отличные условия. Ваши «Скалистые берега», выставленные в салоне, стоят пятнадцать тысяч. Вы за них получите тридцать пять. Во-вторых, две ваши картины получат право выставляться в нашем ежегодном показе. Учтите, Стоун, такого права домогаются многие художники. Я предоставляю его вам, даже не интересуясь, что вы пожелаете выставить…

Андрей уже давно перестал быть новичком в такого рода делах, и ясно представлял, какие трудности ему пришлось бы преодолеть, решись он честным путем добиваться права попасть на ежегодную выставку, проводившуюся Хупером.

Мир здешних художников, в который Андрей до сих пор даже не сделал попытки проникнуть, был весьма сложен и своеобразен. Различные по манере письма, уровню дарования и взглядам на жизнь, художники объединялись стремлением заработать, а также взаимной ненавистью друг к другу. Они желчно критиковали чужие работы, поносили коллег при любой возможности в печати и на телевидении. И в этом плане они не могли жить один без другого, не могли существовать изолированно, не ведя каждый день далекой от живописи борьбы.

Иметь дело с такой публикой и надеяться на то, что можно выставить свои работы в ежегодном салоне в обычных условиях Андрею не приходилось. Значит, уже само предложение Хупера он мог рассматривать как хороший подарок, как часть гонорара за сотрудничество в области нехудожественных услуг.

Тем временем Хупер продолжал перечислять причины, по которым для Андрея невыгоден был отказ от выдвинутых условий.

— Вы человек трезвый, мистер Стоун. И понимаете, что в случае несогласия для вас возникнет ряд неудобств. Отрицательные рецензии — это пустяки. Куда неприятнее, если от вас отвернется Диллер. Вы простите, он не явится даже на ваши похороны…

— Уже и похороны, — сказал Андрей холодно. — Вы шутите, да?

— Конечно! — воскликнул Хулер. — Сейчас у меня нет человека дороже, чем вы. Вы не могли не заметить, как я оберегал вас все это время. Возьмите Мейхью. Он был о вас слишком плохого мнения. И вот финал…

— Значит, это вы?! — Андрей до мелочей точно вспомнил «Кадиллак», неожиданно рванувшийся вправо, потом лицо Мейхью, неестественно бледное, похожее на папиросную бумагу.

— Бог мой! — сказал Хупер печально и сокрушенно вздохнул. — При чем тут я?! Просто человеку порой не везет, и он оказывается на пути снежной лавины…

Андрей вспомнил эти слова. Их ему сказал Мейхью при одной из первых встреч.

— Человек существо самонадеянное, — продолжал Хупер. — Он всегда предполагает, что ему удастся перехитрить и земные стихии, и самого господа бога. И попадает под колеса Джагернаута. И ему перемалывает кости.

— Мейхью был самонадеян.

— Он плохо следил за своей машиной. А такое правилами не прощается.

— Жестокие правила.

— Не я их устанавливал. Впрочем, вернемся к делу. В главной лаборатории Диллера на вилле Ринг работает некий Мюллер, ведущий химик. Он и должен передать вам образцы ингибиторов типа «Д». Прямо там, на вилле Ринг.

— Простите, мистер Хупер, только мне кажется, вы избрали слишком сложный путь. Куда проще было бы вашим людям связаться с немцем напрямую.

Хупер иронически усмехнулся.

— Не будьте наивным, мистер Стоун. У моих ребят нет такой возможности. Мюллер у Диллера на особом положении. Вне виллы и лаборатории с него не спускают глаз. Это записано в договоре на десять лет работы и на три года после увольнения.

— У вас тоже есть такие пленники?

Андрей посмотрел на Хупера пристально и заметил, как у того хищно блеснули глаза.

— Есть, безусловно. И не приведи Господь, мистер Стоун, вам ими заинтересоваться.

— Я думаю, Господь меня убережет.

— Вот и хорошо. В свою очередь я буду оберегать вас. Учтите, никто из моих ребят не знает, по какому поводу мы встретились, о чем говорим. Что касается Мюллера, то он свободен от наблюдения на вилле. Объяснять вам, почему у меня там нет своих людей, вряд ли стоит. Вот и выходит…

— Но вы подумали, в каком положении оказываюсь я? Стать участником подобной акции — значит поставить на карту все — успех, положение, которое меня устраивает…

— Уточним термины, Стоун. Эта акция называется бизнесом. Вы ставите на карту успех против успеха. Никто не знает о нашей сделке. Обратите внимание: я веду с вами речь, не доверяя посредникам или помощникам. Для меня данный бизнес — дело жизни. Для вас — тоже. Тем более, акция разовая.

— Убедили, — согласился Андрей. — У меня нет выхода, верно?

27

Ведущий химик-экспериментатор оказался худым и бледным человеком среднего роста. Руки висели как плети, а лицо казалось напудренным. Он посмотрел на Андрея бегающими глазками, в которых светился откровенный страх.

— Знойный день, не так ли? — спросил Андрей, заметив Мюллера на аллее парка и присел рядом с ним на скамейку.

— О да, самое время очутиться в море, — ответил химик тягучим гнусавым голосом. — У вас нет сигарет?