Роза прощальных ветров - Татьяна Тронина

Она молчала, глядя в сторону, – там, у кованой ограды, росла ярко-зеленая, еще не успевшая запылиться трава. Потом Лиза машинально свернула в кольцо пластиковую трубочку, через которую пила коктейль.

– У Роберта на стене висит огромный плакат... – медленно, лениво, точно говоря с самой собой, произнесла она. – И на нем рисунок – в виде генеалогического древа. Много-много имен...

– Он знает всех своих предков? – хмуро спросил Неволин.

– Да, представь себе... – тихо усмехнулась Лиза. – Куракин – это старинный род, восходящий к эпохе Московского княжества. – Почему ты все время смотришь на часы, Костя?

– Не хочу попасть в пробки, вот почему... – буркнул он и тут же спохватился. – Я тебя слушаю, Лиза.

– А мне больше нечего сказать тебе, Костя, – мягко улыбнулась она. – Ладно уж, езжай!

Они расстались друзьями, но тем не менее Неволин испытывал облегчение от того, что больше никогда не увидит Лизы – она, будучи совершенно порядочной, милой, замечательной во всех отношениях женщиной, вдруг стала вызывать в нем странное чувство, которое возникает, например, во время просмотра мелодрамы – все настолько хорошо и возвышенно, что после счастливого конца начинает даже немного подташнивать...

...Розу он застал дома – она сидела на полу и разбирала пластинки.

– Что ты делаешь? – удивился Неволин.

– Вот, откопала в шкафу... – улыбнулась она чуть смущенно. – Наверное, надо выкинуть. Здесь столько всякого хлама скопилось! И еще что есть, посмотри... – Она выдвинула из какого-то закутка проигрыватель.

– Боже! – засмеялся Неволин. – Да ему лет тридцать, не меньше. Интересно, он работает?

Роза подняла верхнюю панель, достала наугад одну из пластинок, нажала на кнопку. Диск плавно завертелся, на него опустилась игла, и сквозь шорохи и скрипение донеслась невнятная музыка. Роза покрутила регулятор громкости. Играл орган – так торжественно, печально и красиво, что у Неволина сжалось сердце.

Он кинул пиджак в сторону и сел на пол рядом с Розой, обнял ее.

– Бах... – сказала она. – Это Бах, да?

Солнце падало на нее сзади и подсвечивало ее рыжеватые волосы, делая их похожими на нимб.

– Я тебя люблю, Роза, – сказал Неволин и поцеловал ее. – Я тебя так люблю, что не хочу никого видеть, кроме тебя. А что ты чувствуешь ко мне?

Она провела пальцем по его губам, словно зачарованная музыкой, которая вместе с вечерним солнцем кружила по комнате.

– Тс-с...

– Нет, ты скажи, – упрямо воскликнул он. – Роза!

– Ладно, скажу, – шепотом ответила она. – Слушай: я... тебя... люблю.

Неволин обнял ее еще сильнее. Он знал, что она ответит ему именно так, но тем не менее ощущение счастья – острого (сродни боли!) – заполнило его грудь. Даже стало трудно дышать...

Они сидели так довольно долго, почти не дыша, точно боялись спугнуть полуобморочное, невыносимое блаженство этого солнечного вечера.

– Сегодня днем Света звонила... – наконец смогла произнести Роза.

– Ты ей сказала?

– О нас? Нет. Я ничего ей не сказала. Просто сообщила, что нахожусь сейчас в Камышах. У нее скоро сессия, не хочу ее тревожить. Потом скажу...

– Хотел бы я посмотреть на твою дочь! – улыбнулся Неволин. – Она, наверное, такая же рыжая, как и ты, а?..

Роза ничего не ответила.

Неволин взглянул ей в лицо – оно показалось ему почему-то печальным.

– Ты чего? – поцеловал он ее. – Из-за дочери переживаешь? Боишься, что она тебя осудит? Ерунда какая... За любовь никто не должен судить!

– Костя, не в этом дело, – Роза осторожно высвободилась из его объятий. – Я солгала тебе. То есть нет, не так, – я не сказала тебе всей правды.

– Какой правды? – немного испугался он и повернул регулятор на проигрывателе, делая музыку тише.

– Света – не родная мне. Она дочь Николая. Его первая жена умерла очень рано, и я воспитывала Свету с младенчества. Я мачеха ей.

– Погоди-ка... Света что, ничего этого не знает? – удивился он.

– Конечно, знает! – с досадой воскликнула Роза.

– Тогда в чем дело?

Роза прижала руки к груди и сказала, глядя ему прямо в глаза (иногда косинка в ее глазах исчезала, особенно в минуты волнения):

– Костя, если ты надеешься еще завести детей, то я ничем не смогу тебе помочь... Ты должен об этом знать.

Неволина умилила ее серьезность, и он с трудом подавил в себе желание улыбнуться. «Господи, ерунда какая... Тоже мне, тайны мадридского двора!»

– Никаких детей я не собираюсь заводить, – торжественно произнес он. – У меня есть один сын, и слава богу...

– Я к тому так говорю, что некоторые мужчины буквально помешаны на продолжении рода...

– Я не такой. К тому же я уже упоминал о том, что отец из меня никудышный! – не выдержал, все-таки засмеялся он тихонько, снова притянул ее к себе. – Ох, Роза, Роза... Ты совсем не о том думаешь!

– А о чем я должна думать?

– Обо мне. Потому что я думаю только о тебе, и ничего больше мне не надо, – он с нежностью прикоснулся губами к ее виску, вдохнул запах ее волос. – Мне все в тебе нравится, я всем доволен, я не стану просить у судьбы большего.

– Ты так любишь меня? – завороженно спросила она.

– Я очень тебя люблю. Я даже сам от себя такого не ожидал...

– Костя, я совсем не похожа на героиню романа. У меня куча недостатков! – Она все еще сопротивлялась – глупенькая, наверное, думала, что сумеет его переубедить! – Я старше тебя, я рыжая, я... у меня глаза в разные стороны смотрят!

Он засмеялся, уже совсем не сдерживаясь.

– Ты косенькая, да! – весело согласился он. – Но в этом твоя изюминка. А уж цвет волос вообще не имеет никакого значения! Тем более что ты свои – красишь. Когда ты улыбаешься, у тебя на щеке появляется ямочка... У тебя много ямочек, и все они мне очень нравятся. Ты совершенное существо, Роза!

– Никто никогда не говорил мне, что я совершенное существо... – печально удивилась она и положила голову ему на колени.

– Но так и есть! – Неволин сделал вид, что обижается ее неверию. – Я все время тебя хочу. Всегда. Я даже сам не ожидал, что из меня может получиться такой страстный любовник.

– О да! – тоже засмеялась она и погладила его по щеке. – Ты очень разнузданный и порочный.

– О-очень порочный! – Он сделал свирепое лицо. – И сейчас ты в этом убедишься еще раз...

– Костя, нет!.. – Она сделала вид, что сопротивляется.

Они барахтались на полу, а пластинка продолжала крутиться – сквозь шипение и треск доносилась органная мелодия, печальная и торжественная. Наверное, когда Иоганн Себастьян Бах сочинял ее, то думал о вечности и о том, сколь коротко и бессмысленно по сравнению с этой вечностью существование одного человека...

Позже, ближе к ночи, Неволин все же спросил Розу о том, почему именно она не может иметь детей – в том смысле, все ли в порядке с ее здоровьем?.. Роза произнесла замысловатый диагноз, который испугал Неволина, но тут же успокоила его, что диагноз говорит только о причине ее бесплодия, но никоим образом не может отразиться на ее здоровье вообще.