А что, если бы - Роберт Коули (ред.)

Как могла новая политическая реальность повлиять на возможность повторения испанского вторжения? Кортес сумел использовать в своих интересах аморфную племенную структуру ацтекского государства и наличие у ацтеков сильного врага — Тласкалана. Естественно задаться вопросом, сумели ли бы ацтеки после умиротворения Тласкалана сцементировать свою рыхлую империю, дабы иной завоеватель не смог бы по примеру Кортеса воспользоваться ее внутренней слабостью? Во владениях ацтеков имелась гораздо лучшая, чем в иных землях, система дорог, по которым доставляла припасы армия носильщиков. Но общенационального рынка, равно как и стойкой общенациональной политической иерархии, там не существовало. Власть на местах оставалась в руках племенной знати, и, следовательно, слабость или некомпетентность центра была чревата усилением сепаратизма. Кроме того, несмотря на относительную культурную близость между собой большинства племен, объединенная идеология или религия в Мексике не сложилась. Скреплению союзов могли способствовать династические браки, но для того, чтобы это способ принес плоды, требовалось время. Не располагая альтернативным методом политической интеграции, ацтеки не могли создать прочного, непроницаемого фронта на случай повторного испанского вторжения.

Но, несмотря на неспособность радикально реформировать государство, у ацтеков имелось два выхода: они могли перейти в наступление или перенять новое оружие и военную тактику. Поскольку, победив Кортеса, они захватили бы участвовавшие в штурме Теночтитлана бригантины (а возможно, и некоторые суда, оставшиеся в порту Вера-Крус), у них появилась бы возможность начать контрнаступление на колонии Вест-Индии. Правда, вероятность высадки ацтекского десанта на Кубу и штурма Гаваны представляется нам незначительной. Хотя на тихоокеанском побережье Южной Америки использовались паруса, в Мексике не имели представления ни о них, ни о морской навигации,, ни о местонахождении испанской Вест-Индии. Трудно предположить также, что войска ацтеков смогли бы достичь испанских колоний и на материке: они находились очень далеко. Чтобы добраться до ближайших, следовало преодолеть безлюдные или бесплодные пустыни, раскинувшиеся на севере, или непроходимые джунгли, лежащие на юге, населенные не входившими в сферу ацтекского влияния племенами. Таким образом, даже при наличии наступательного импульса, ацтеки скорее всего ограничились бы патрулированием побережья залива с целью предупреждения новой испанской высадки. Да и эта дорогостоящая активность наверняка поумерилась бы по прошествии нескольких мирных лет.

Однако для военной тактики ацтеков столкновение с Кортесом не могло бы пройти бесследно. Встретившись с испанцами, индейцы впервые познакомились с кавалерией, артиллерией, аркебузами и арбалетами. Отступая из Теночтитлана вторично, конкистадоры наверняка снова бросили бы пушки, и ацтеки на этот раз, возможно, не стали бы их уничтожать. В руки ацтеков могли попасть также и мечи, доспехи, арбалеты, аркебузы, а возможно, и лошади. Но как повлияли бы эти трофеи на их тактику? Уже в боях с Кортесом индейцы пускали в ход испанские мечи (прикрепляли к шестам и использовали как оружие против конницы) и стреляли из отбитого у врага арбалета. Не умея добывать и обрабатывать железо, ацтеки не имели возможности ни наладить производство оружия по испанским образцам, ни даже чинить трофейные экземпляры. Но пользоваться захваченным вооружением им ничто не мешало. В конце концов ацтеки имели собственные широкие мечи, копья, луки и панцири. Индейцы, вступившие в союз с Кортесом, быстро освоили производство прекрасных стрел с медными наконечниками, сделав неисчерпаемым запас боеприпасов для арбалетов. Для пушек и аркебуз требовался порох, изготовлять который индейцы не умели, хотя и имели в наличии все необходимые компоненты. Зато, вероятно, ацтеки освоились бы с лошадьми и создали бы конницу, подобную той, с которой позднее довелось столкнуться американцам на Великих Равнинах. А случись испанцам и вправду наладить торговлю через Вера-Крус, оружие — и клинковое, и огнестрельное — потекло бы к индейцам, невзирая на все запреты[130]. Правда, чтобы овладеть им как следует, потребовалась бы серьезная подготовка, желательно под руководством уцелевших испанцев. Что вовсе не явилось бы чем-то беспрецедентным. Гонсало Герреро, потерпевший крушение у берегов Юкатана в 1511 г., стал военным вождем у майя. Он возглавил одно из их нападений на де Кордову и отказался вернуться к соотечественникам, несмотря на приглашение Кортеса. Сама Испания как единое государство возникла сравнительно недавно, а ее король, он же германский император Карл V, хотя и происходил от государей Кастилии и Арагона, родился в Нидерландах и в своей стране мог считаться иностранцем. Многие конкистадоры считали себя в первую очередь не испанцами, а, например, андалузцами или каталонцами, а некоторые из них и вовсе являлись португальцами или итальянцами. Таким образом, переход от Кортеса к Куаутемоку был возможен, вероятен, да, пожалуй, и неизбежен для пленных, не желавших оказаться принесенными в жертву ацтекским богам.

Чему же новому, еще не освоенному ацтеками в боях, могли научить испанцы? Разумеется, правильному обращению с новыми видами оружия. Например, обоюдоострые, с острыми концами, стальные мечи испанцев могли и колоть и рубить, тогда как широкие, с обсидиановыми лезвиями, дубовые мечи ацтеков использовались только для нанесения режущих ударов. Возможно, ацтеки даже смогли бы научиться изготовлять порох, благо необходимые для того ингредиенты в долине Мехико имелись. Но главным для ацтеков должно было стать не освоение новых видов вооружения, а усовершенствование стратегии и тактики.

Дальнейшее усовершенствование, ибо основы индейцы уже усвоили. Тактические нововведения, прежде всего, могли повлечь за собой серьезные политические последствия. Тласкалатеки пошли на союз с конкистадорами, поняв, что немногочисленные испанские отряды могут выступать в качестве ударной силы и расстраивать боевые порядки противника с эффективностью, недоступной для тактики и вооружения, принятых в Тласкалане. Наличие немногочисленных испанских солдат давало тласкалатекам серьезное преимущество, но овладевшие трофейным испанским оружием ацтеки вполне могли заменить испанцев.

Таким образом, даже если при начале второго испанского вторжения подвластные ацтекам племена по-прежнему враждовали бы с Теночтитланом, объединение их с конкистадорами не имело бы решающего значения. Несмотря на наличие у испанцев пушек и аркебуз, тласкалатеки, например, не получили бы того превосходства, какое они имели в прошлый раз. Разумеется, испанцы по-прежнему представляли бы собой ударную силу, но точно такой же силой могли являться и вооруженные испанским оружием и соответственно обученные отряды ацтеков. Естественно, в такой ситуации испанцы лишились бы многих союзников. Вожди воюющих племен отчетливо осознали бы элементарный факт: при наличии у обеих сторон ударных отрядов и использовании схожей тактики, победу одержит тот, кто имеет численное превосходство — то есть ацтеки.

К тому времени, когда испанцы, опустошив Анды войной и болезнями и покорив обитавшие там народы, смогли бы снова обратить внимание на Мексику (что могло случиться не ранее конца 1530-х гг.), возможность завоевания была бы упущена. Найти сильных союзников не представлялось бы возможным, а без них самых удачливых конкистадоров сбросили бы в море. (Черепа неудачливых украсили бы храмы Теночтитлана.) Для успеха завоевания требовалось бы такое количество пушек и лошадей, какого в испанских колониях попросту не имелось.

Со временем ситуация менялась бы для обеих сторон. Слухи о несчастьях туземного населения в покоренных испанцами землях достигли бы Теночтитлана. Необходимость противостоять испанской опасности способствовала бы сплочению индейских народов. Возникло бы не существовавшее ранее представление о Мексиканском единстве, что могло стать началом формирования мексиканской нации.

Хотя испанцам в своей центрально-американской политике пришлось бы сместить акцент с войны на торговлю, золото все равно текло бы рекой в испанскую казну. Не только из ограбленного Перу, но и из независимой Мексики, элита которой охотно покупала бы заморские товары. С течением времени испанские новшества, касавшиеся ремесла, земледелия и скотоводства, получали бы все более широкое распространение, переставая быть достоянием одной лишь знати. Можно предвидеть быстрое развитие туземного овцеводства и ткачества, а также обработки металлов. Общий подъем экономики укрепил бы позиции местных вождей, занявших в этом обществе то место, которое в колониях принадлежало испанским поселенцам.

Но если попытки испанской вооруженной экспансии стали бы постепенно ослабевать, это никоим образом не относилось бы к экспансии религиозной. Проповедники из монашеских орденов вели бы свою миссионерскую деятельность и в стране, свободной от испанского господства. Однако им пришлось бы столкнуться с энергичным противодействием местного жречества, пользующегося поддержкой властей и имеющего в своем распоряжении развитую систему школьного образования. Христианизация в этих условиях шла бы медленнее, чем это имело место в действительности. Правда, испанские священники принесли бы в Мексику не только веру, но и письменность с латинским алфавитом. Туземная аристократия постаралась бы монополизировать грамотность, опасаясь того, что ее распространение в низших слоях общества может породить социальное брожение. Так или иначе, христианство укоренилось бы на мексиканской почве, хотя возможно, не в нынешнем католическом варианте, а в смешанной с остатками местных верований форме. Не опираясь на силу и распространяя свое учение лишь с помощью убеждения, миссионеры должны были бы радоваться, если бы им удалось добиться отказа местного населения от человеческих жертвоприношений. Однако рецидивы старых верований долго имели бы место в рамках еще не монотеистических культов, смешивавших Бога христиан с каким-нибудь из туземных божеств..