Очерки по истории КАЗАНСКОГО ХАНСТВА - Михаил Худяков

Этот брак был, разумеется, не добровольным и обусловливался всецело политическими расчетами: русское правительство хотело устранить Сююн-Бике и ее сына от видов на казанский престол, соединивши этих представителей Крымской династии с верноподданным касимовским ханом. Сам Шах-Али едва-ли любил Сююн-Бике, так как после низложения ее, в 1551 году, когда возникал аналогичный проект, он "у себя ее держати не захотел", и Сююн-Бике была отправлена вместе с сыном в Россию. [169]

До князя Юсуфа доходили тревожные слухи, будто Шах-Али, по приказанию Ивана IV, замучил Сююн-Бике до смерти, отрезал ей нос и т. п., и по этому поводу между русским и ногайским правительствами возникла целая переписка. Русское правительство решило отправить ногайских послов в Касимов, где они лично убедились бы в невредимости Сююн-Бике. Иван IV писал при этом Шах-Али: "Писали к нам Исмаил мирза и Касай мирза и Юнус мирза — сказали де Юнусу князю, будто ты, брат наш, по нашему слову Сююнбек царицу казнил, носа ей срезал и поруганье великое учиня убил ее до смерти. И того для де Юсуф князь на нас гневается, послов и гостей к нам не посылает. А наши казаки Бахтеяр Баимаков с товарищи нам сказывали тоже, будто сказали Юсуфу князю, что дочь его казнена. А вожь Сююндюка-Тулусупова Карамыш Мустояпов нам сказывал, что Сююнбек-царицына мать сама ему говорила, что дочь ее казнена. И мы нынче ногайских послов отпустили в Ногаи, а Юнус-мирзину человеку Зиен-Алсю, да Али-мирзину человеку Бахты-Гильдею велели есмя заехать к тебе. И как Юнус-мирзин Зиен-Али и Бахты-Гильдей к тебе приедут, и ты б ему велел быти у себя да и у царицы бы если у своей у Сююнбек велел им быти, чтобы они ее видели, и отпустил бы еси их из Городка с ногайскими послы вместе. А будет Сююнбек царице пригоже от себя к отцу и к матери своей послати грамоты о своем здоровье известити и о их здоровье вспросити, и ты бы ей велел послати грамоты, каковы пригоже быти, да и поминок, что пригоже",[275] но при этом русское правительство требовало представления копий с писем Сююн-Бике к ее родителям, а также с писем Шах-Али к его тестю, если хан пожелает ему написать.

Шах-Али был ханом Касимовским до конца своих дней. В июле 1553 года он был вызван в Коломну, в виду ожидавшегося нападения крымских татар. С осени 1553 до конца 1557 он жил безвыездно в Касимове, в конце же этого года, при начале Ливонской войны, Шах-Али был призван в армию и отправлен на фронт. — "Войска наши в январе 1558 г. вступили в Ливонию, произвели в ней страшные опустошения, подходили к Дерпту, несколько раз разбивали немцев, были недалеко от Ревеля и Риги и наконец, обремененные добычей и обагренные кровью, в[170] феврале вышли обратно на русскую границу".[276] Немецкие современники — Генинг в "Liftlendishe Churlendishe Chronica" и Бреденбах в "Livonicae historiae compendiosa series", а также их последователи Hiarn, Kelch и др. приписывали Шах-Али все жестокости, совершенные русскими при завоевании Ливонии. Более правильный взгляд высказал Б. Руссов в "Chronica der Provintz Lyfflandt", в которой он говорит об опустошениях, произведенных в Ливонии русским войском под начальством Шах-Али, но прямо его не обвиняет и не приводит примеров его жестокости. Рижский бургомистр Франц Ниенштедт в "Liflandishe Chronik" даже хвалил Шах-Али и называл его человеком разумным: "Dieser war ein ansehnlicher, grosser Mann von Persohn, und auch verstandig und bescheiden"[277] ("он был значительной, важной особой, а также разумным и умеренным"). Летом 1558 года Шах-Али был вызван в Москву, и здесь ему был оказан почетный прием, как герою победоносной войны, а затем он возвратился в Касимов. — "Возвратившись в Касимов, Шах-Али зажил своею прежнею спокойною жизнью. Чуть ли не безвыездно пробыл он в Городке вплоть до начала 1562 года".[278] В 1562 году он опять был призван в армию и двинут на польский фронт, в Смоленск. "По приходе в Смоленск, хан должен был прибывшее с ним войско отправить… воевать Литву, ему же самому велено было оставаться в городе".[279] В конце 1562 года Шах-Али участвовал в походе, предпринятом самим Иваном IV и увенчавшемся взятием Полоцка; вероятно, вместе с царем он возвратился в Россию, в 1564 году он стоял в Вязьме, из Вязьмы был передвинут в Великие Луки, где и провел зиму 1564-65 года. Вскоре затем он был демобилизован, вероятно — вследствие нездоровья. По возвращении в Касимов он прожил недолго и скончался 20 апреля 1567 года.

Шах-Али умер бездетным. Одно время при нем жила племянница, казанская царевна — дочь Джан-Али, которую он принял к себе в дом и воспитывал, как дочь. В 1550-52 г. ее сватал ногайский мурза Измаил за своего сына, но свадьба эта не состоялась, так как русское правительство не разрешило выдать казанскую царевну за границу. В мае 1552 года царевна была выдана замуж за астраханского царевича Хайбуллу, выехавшего на службу[171] в Россию и получившего в управление город Юрьев.[280] Кроме дочери Джан-Али, Шах-Али воспитал еще двух близких родственниц (но не дочерей) Хан-Султан и Маги-Султан, — "Первая из них умерла в девицах в 1558 году, 27 лет от роду, другая пережила Шах-Али и в эпоху его кончины была еще не замужем".[281] Вскоре после кончины Шах-Али русское правительство предлагало крымскому хану Даулету женить сына или внука на Маги-Султан и взять в приданое г. Касимов.

От эпохи Шах-Али в Касимове сохранились его усыпальница с надгробными памятниками и минарет Ханской мечети. Памятник на могиле Шах-Али поставлен его приемною дочерью Маги-Султан.

Хан Утямыш, родившийся в 1546 году и провозглашенный ханом двух лет от рождения, в 1551 году был низложен и отправлен вместе со своею матерью, царицею Сююн-Бике, в Россию. В следующем году Сююн-Бике была выдана замуж за Шах-Али, и русское правительство писало ее отцу, князю Юсуфу: "Сына ее Утемешь Кирея царя ей же кормити дали… А Утемешь Кирей царь как подрастет, и мы его хотим тогда юртом устроити", т. е. дать ему удел,[282] но после взятия Казани 7-летний ребенок был разлучен с матерью. 8 января 1553 года он был крещен в Чудовом монастыре с именем Александра, — "и царь благоверный пожаловал царя Александра Сафакиреевича, велел жити у себя в царском своем дому, и повеле его учити грамоте, понеже юну ему сущу, да навыкнет страху божию и научится закону христианскому".[283] В конце 3553 г. Иван IV сообщал князю Юсуфу, что "внука его у себя держим за сына место".[284]

Несмотря на это, Утямыш-Александр прожил недолго и умер в Москве 11 июня 1566 года, в возрасте 20 лет. Он был погребен с членами царской фамилии в Архангельском соборе в кремле.

Хан Ядыгар, взятый в плен 2 октября 1552 года, был под конвоем доставлен в Москву. В январе 1553 года, ему предложено было креститься, за что была предложена свобода и почетное положение. 26 февраля 1553 года хан Ядыгар торжественно принял крещение, для чего должен[172] был окунуться в прорубь на Москве-реке у Тайницких ворот; при крещении ему было дано имя Симеон, — "и царь и великий князь царя Симеона пожаловал, дал ему двор в городе (кремле) и учинил у него в боярское место Ивана Петровича Заболоцкого и всех чиновников по чину государского, и учинил его не так, как пленных держат, как царя и царского сына по его достоянию".[285]

Хан Ядыгар-Симеон скончался в Москве 26 августа 1565 и был погребен в Благовещенской церкви Чудова монастыря.

У Ядыгара был брат — царевич Казы-Булат, непримиримый враг русских. Он придерживался дружбы с Гире ями и жил одно время в Крыму. Последний хан Астраханский Дервиш-Али в 1555 г. вызвал его из Крыма и назначил своим преемником. После оккупации русскими Астрахани Дервиш-Али эмигрировал в Азов и в Аравию (остаток жизни он провел в Мекке), а Казы-Булат уехал в Ногайское княжество. В 1558 г. русское правительство предлагало Казы-Булагу добровольно переселиться в Россию, но он на это не согласился.

Таким образом, все трое бывших ханов Казанских, попавших в Россию, умерли один вслед за другим на протяжении 1565–1567 годов. Из них лишь одному Шах-Али, усердному стороннику русской власти, удалось окончить дни мусульманином в родном ему Касимове. Что же касается двух остальных, то правительство митрополита Макария не могло отказать себе в удовольствии заставить их принять христианство. Крещеные ханы по смерти были погребены в кремлевских церквах — таково было соединение формального почета с издевательством над судьбой, в духе того фанатичного века. [173]

ГЛАВА ПЯТАЯ. Внутренний строй Казанского ханства

Казанские ханы. Казанское государство сложилось из двух составных элементов — из старой болгарской основы с ее населением и культурой, и из наносного татарского элемента, сообщившего старому оседлому населению новую государственную организацию. Эта организация опиралась на пришлое, татарское войско, которое было выведено из Крыма Улу Мухаммедом и впоследствии пополнялось такими же пришлыми элементами. Казанское ханство унаследовало от Золотой Орды военно-монархический характер верховной власти. Носителем этой власти, опиравшейся на военную силу, являлся хан — неограниченный повелитель, титул которого русские документы почтительно переводили, как и титул ханов Сарайских, Астраханских, Крымских, Сибирских, Монгольских и др., словом «царь», приравнивая его к римским и византийским цезарям — императорам.