Уинтерер. Зимний меч. Книга 1 - Чон Минхи

именно меня? Я только вчера случайно получил вашу милость и вы ничего обо мне не знаете, разве нет?

Лицо графа несколько смягчилось.

– Я слышал, что род Джиннеманов издавна славится мечниками. Возможно, ты еще слишком мал, поэтому не особенно много тренировался, но талант-то наверняка унаследовал? А еще, честно говоря, я подробно задумался об этом плане, когда увидел твой меч. Если в семье есть нечто подобное, то и потомки должны ему соответствовать.

Борис холодно пробормотал:

– Я не знаю, есть у меня талант или нет.

– Вот как? Тогда проведем экзамен, и, если таланта нет, я просто выставлю тебя вон. Будем считать, что контракт кончился на пару месяцев раньше.

Это было верно. А граф тем временем продолжил:

– Есть еще одна причина, по которой я выбрал тебя: ты из знатной семьи, но тебе некуда вернуться. Я могу с легкостью найти и десять, и двадцать мальчиков-простолюдинов. Но вот отыскать ребенка твоего возраста, которого с детства воспитывали как подобает аристократу, задача непростая. Если мы отправимся в Аномарад, такому ребенку придется вести себя словно он мой приемный сын, но у нас нет столько времени, чтобы учить простолюдина манерам и чести.

Граф сделал паузу, а затем продолжил, подчеркивая каждое слово:

– Поэтому я надеюсь, что ты не станешь совершать ошибок, тем самым ставя меня или Роуз в неловкое положение.

Наполовину эти слова были предупреждением. На этом граф закончил свое объяснение.

Борис задумался. Множество мыслей приходило к нему в голову – одна сменяла другую. Среди них также было и бремя обещания, данного им Тоне и дядюшке Бунину – кузнецу. Еще вчера он даже не знал, где остановится на ночлег, не говоря уже о планах на будущее, а теперь стоял на перепутье, вынужденный снова выбирать дорогу. С какой-то стороны это казалось даже забавным. Можно ли вообще подготовиться к будущему, если жизнь оборачивается подобным образом? Возможно ли это вообще?

Аномарад – далекая от Бориса земля. И дело даже не в расстоянии. До сих пор она не имела никакого смысла в его жизни. Новая жизнь, предложенная графом, была полна испытаний и вызовов. В случае успеха он получит соответствующую награду, но, если потерпит неудачу, у него не останется иного выбора, кроме как винить себя за отсутствие способностей. По сравнению с этим жизнь в роли помощника кузнеца, казалось, принесет спокойствие вдали от каких-либо потрясений. За последнее время он пережил столько всего, что и такая перспектива в некоторой степени его привлекала. Если он спрячется здесь, не испытает новой боли. И на его долю не выпадут новые жертвы…

Борису было всего двенадцать. Слишком юный, чтобы похоронить все свои возможности, но не слишком любопытный – тоски по новым ощущениям или дальним странам он не испытывал, поэтому предложение графа его не особенно привлекало. Но верно лишь одно.

Борис был бы рад покинуть Травачес и какое-то время сюда не возвращаться.

– Во… возьмите меня с собой.

В первую очередь он сможет избежать преследования дяди Владо. А во вторую очередь обретет независимость духа. Эта земля убила его отца и брата. Она убивала их здесь повсеместно и будет убивать впредь. Борис хотел отвернуться от этой земли.

Он не собирался забывать о смерти отца и брата. Однако предчувствовал, что в конечном итоге с ним может случиться то же самое, и это пугало до дрожи. Он ощутил гнев, досаду и обиду. Неужели люди в Травачесе могут жить только так и не иначе? Во что он оказался втянут, кого потерял лишь потому, что родился на этой земле? От тети, чьего лица даже не знал, до человека, которого любил больше всех на свете с самого рождения, – Евгнена Джиннемана.

Он хотел вырваться.

Но не пожалеет ли он о своем решении?

– Ты принял верное решение. Иди и отдохни…

Граф уже собирался закончить, но добавил еще одну фразу:

– Если хочешь, можешь сходить в кузницу и попрощаться.

Борис встал, глубоко поклонился графу и его дочери, а затем вышел.

Аномарад

Ярко-зеленые холмы бесконечно тянутся по бокам кареты, образуя незатейливые изгибы. Это место – Аномарад.

Горы Катуна, обнимающие полуостров Моллюск, определяли климат и образ жизни в Травачесе. Покинув влажные объятия этих гор, можно выйти к подножию гор Панозаре, пролегающих поперек благословенных зеленых земель.

В тени этих гор, где протекало множество родников и ручьев, были разбросаны несколько владений. Все они пользовались благодатью мягкого южного климата. На вопрос о том, какое место самое прекрасное среди них, мнения разделились: кто-то считал, что это Аразон – родина белого вина с открытыми равнинами, простирающимися вдоль живописных рек; другие – что Белькруз – родина трюфелей, огибающая крутой восточный хребет и славящаяся тысячей различных пейзажей.

Если лучших двое, это всегда проблема. Гордыня жителей обоих регионов была столь велика, что, если бы кто-то опрометчиво поднял тему, кто же все-таки краше, лишился бы всего, с чем пришел. А вот гостям пейзажи доставляли одно лишь удовольствие и в том, и в этом краю. И конечно, местные жители оставались довольны каждый раз, когда приезжие открывали рты, не в силах сдержать возгласы восхищения.

В этом смысле Борис на остальных гостей не походил. С того момента, как карета подъехала к Белькрузу, Роузнесс наблюдала за ним, гадая, будет ли мальчик восхищаться, но безуспешно – равнодушные глаза его все смотрели в окно, но на лице не отражалось ни следа удивления, а с губ не сорвалось ни слова похвалы.

– Тц.

В этом не было ничего веселого. Гораздо интересней дразнить Кемию. Хоть и ненадолго, у Роузнесс появился младший или старший брат, которого никогда раньше не было, но, кажется, веселья от общения с ним ждать не приходилось.

– Эй, взгляни на меня.

Борис перевел взгляд на Роузнесс. Девочка, одетая в платье цвета слоновой кости с розовыми лентами на плечах, талии и подоле, сидела с напускной холодностью, изображая из себя двадцатилетнюю девушку, и только Камия догадывалась, что она не знает, чем заняться от скуки.

– Тебе вроде двенадцать, верно? Так и мне тоже. Кто из нас двоих младше?

Роузнесс решила, что может получиться веселая дискуссия. Она предположила, что Борис захочет стать ей старшим братом, и тогда заставила бы его сравнить месяцы, когда они родились. Окажись она младше, настояла бы на том, что, вообще-то, она живет тут с рождения. А если он скажет, что это не имеет теперь значения? Тогда можно ответить, что он приемный, а она – родная!

Но