Госпожа моего сердца - Лаура Кинсейл

Здесь не было ни собак, ни слуг, на случай, если сокол выпустит свою жертву под водой. А единственным придворным был сам Рук.

Может быть у нее есть какое-то колдовство завораживать жертву. По крайней мере, все ее движения были уверенными. Сейчас она шла впереди него, пробираясь сквозь высокий тростник и неся сокола. Камни сверкали из-под ее развевающейся накидки. Сейчас она походила на валькирию из древних приданий, молчаливую деву-воина, идущую на битву. Рук тихо следовал за ней. Он снял свои шпоры, а также все металлические части доспехов, из которых теперь на нем осталась только кожаная куртка. В руках он нес меч.

На покрытом густыми зарослями берегу она остановилась. Футах в пятидесяти от берега Рук увидел пару диких уток — крякв. Но на то, что, взлетев, они полетят в нужном направлении, надежды не было.

— Эти подойдут, — пробормотала она так тихо, что он едва расслышал ее. Она искоса взглянула на него. — Ты должен зайти туда — в дальний тростник, и ждать моего сигнала. Надо будет вспугнуть дичь, пока он не поднялся очень высоко. Не так высоко, как в прошлый раз.

Он осмотрел тростник, стараясь выбрать наилучший путь.

— Какой знак следует мне ожидать?

— Крика черного дрозда.

— Госпожа, — чуть слышно произнес он. — Нет ли у вас знаний о колдовских заклинаниях, чтобы направить их сюда?

Искоса она так взглянула на него, что он смешался и быстро добавил:

— Если мне придется плыть, я могу утонуть или занемочь от простуды, оставив мою госпожу совсем без защиты.

Взгляд ее сиреневых глаз, казалось, прожжет дыру в его теле.

— Так ты боишься промокнуть? — насмешливым тоном произнесла она.

Ему это, однако, не показалось смешным.

— На мне моя единственная одежда, моя госпожа. Я не смогу сменить ее.

Она презрительно сложила губы.

— Так ты просто снимешь ее, и я отвернусь, раз ты такой скромный и стеснительный.

Он вспыхнул от смущения и почувствовал, как горячая волна покатилась по его телу. Она, кажется, тоже почувствовала его состояние, так как быстро отвела глаза в сторону и добавила:

— В нашем небольшом отряде ты, кажется, лучший по швырянию камней. Может, ты воспользуешься своим умением и забросишь камешек так, чтобы он упал за утками. Может быть, он заставит их подняться и последовать по направлению к берегу.

Рук подумал про себя, что даже слабое умение ворожить имело больше шансов, чем эта хитрость.

— Госпожа, может быть все-таки лучше ворожба? Ну, хотя бы самое слабое заклинание. Бог нас простит.

Она высоко подняла свои брови.

— Я вижу, что ты ведешь себя неподобающим образом только, когда это тебе удобно, рыцарь-монах.

— Не монах, — пробормотал Рук. Его стало раздражать это придуманное ею прозвище.

— А я не ведьма. — Она смотрела прямо в его глаза. — Я жду, когда ты будешь готов выполнить мои указания.

Рук стиснул зубы и двинулся по берегу, подобрав два камня, которые ему показались наиболее подходящими для этой цели — достаточно тяжелыми и одновременно плоскими, чтобы произвести большой всплеск на воде. Он пригнулся и двинулся в тростник, раздвигая его заросли по мере продвижения. Его ноги утопали в иле и грязи, и он старался тихо поднимать их, чтобы избежать чавкающих звуков.

Меланта в душе вполне разделяла нежелание Рука залезать в холодную воду, однако никогда бы не призналась ему в этом. К сожалению, у нее и вправду не было возможности обратиться к какому-либо волшебству или заклинаниям. И единственное, на что она могла рассчитывать, было ее искусство соколиной охоты и выучка Гринголета. Сокол был достаточно опытным, чтобы выждать, пока дичь не окажется над сушей, и только тогда атаковать ее. С другой стороны, утки, скорее всего, предпочтут лететь по ветру, а над рекой поток воздуха был наиболее сильным. Так что, если только они достаточно разумны или утомлены, они не покинут русла реки и не станут отклоняться к берегу. Однако, госпоже Судьбе было угодно послать сюда именно крякв — наиболее сильных и больших по размеру диких уток, уверенных в себе благодаря своим размерам и скорости лета. Именно это и давало надежду — они вполне могли решиться на бегство от сокола над землей. Тогда бы у них не оставалось шансов, так как в полете по прямой он мог обогнать любую другую птицу в этом Божьем мире.

Впрочем, и в этом случае шансы на конечный успех были все-таки невелики: было не ясно, как скоро сокол догонит дичь, и где он убьет ее. При обычной охоте это было бы не так уж важно, так как за ним следовал бы целый отряд из ловчих, сокольничих, слуг и охотничьих собак. Сама такая погоня была бы веселым спортивным событием, а результат охоты — убитая утка — не представлял особой ценности, так как намного больше внимания в этом случае уделяется птичьей «доблести», то есть тому, как летит сокол, как он атакует свою жертву… Сейчас же была настоящая охота. Гринголет должен был убить свою жертву очень быстро, в противном случае у них не будет ни обеда, ни, может быть, самого сокола, если только он улетит так далеко, что уже не сможет быть возвращен приманкой.

Меланта поочередно следила то за кряквами, которые все еще мирно плавали невдалеке, то за тихим колебанием тростника, которое отмечало продвижение рыцаря. Необходимо было сделать очень тонкий расчет: если она затянет с соколом, то утки могут улететь еще до того, как он будет готов к преследованию и атаке. Если же она выпустит его слишком рано, то он, голодный и потерявший терпение, может пуститься в поисках дичи сам по себе и куда-нибудь улететь.

Тростник перестал колебаться. Меланта заметила, как селезень настороженно поднял голову и стал отплывать. Она схватила зубами шнурок клобучка и рванула его. Затем, немного приподняв руку, она повернулась против ветра и сдернула клобучок с головы сокола.

Сокол слегка приподнялся, расправляя крылья. Меланта все время следила за утками, но краем глаза заметила, как Гринголет осматривал небо. Он подобрался и напрягся. Меланта разжала свою руку в рукавице, отпустив птицу.

Гринголет расправил крылья и, подпрыгнув, полетел.

Утки стали быстро отплывать от берега, оставляя за собой v-образные буруны. Скоро они окажутся вне досягаемости броска камня или воздействия крика. Они уже и сейчас отплыли слишком далеко от берега, и теперь их трудно было испугать оттуда, особенно учитывая то, что над ними витала белая смерть. Меланта еще раз взглянула на Гринголета, описывающего широкие круги над ними, и тихо подала условный сигнал.

Рук должен был немедленно закричать, начать махать руками, бросать камни и делать все, что еще ему придет в голову, чтобы заставить уток подняться в воздух.