Четвертый кодекс - Павел Владимирович Виноградов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А вот этот оратор — явно ацтланец, да еще и не местный, а из-за океана. Здесь, в Восточном Ацтлане, все-таки, они прилично перемешались с европейцами и африканцами, и это сразу видно. А в Великом Ацтлане еще сохранялся чисто атлантический тип, как на древних фресках — огромные, начинающиеся чуть ли не на лбу, носы, красноватая кожа, узкие глаза, коренастые фигуры...
Опрос был задан вызывающим тоном, для ацтланцев с их обычной вычурной вежливостью это звучало попросту по-хамски.
«Начинается», — подумал Евгений.
К этому он был готов. Даже можно сказать, специально для этого принял приглашение встретиться с читателями на Фортунах. Его роман вызвал умеренный интерес в Евразии, но вот в двух Ацтланах — да и в прочих странах обеих Атлантид, «Человек с кошкой» породил вспышку эмоций на национальном уровне. Причем, часть общества требовала вырвать у подлого европейского писаки сердце на теокалли, а другая, значительно меньшая, но весьма влиятельная, романом восторгалась. Литературное произведение вдруг вынесло наружу, казалось, уже отгоревшее ожесточение Большой войны.
Это, конечно, было плохо, но вот для продвижения романа — превосходно. Потому литагент Кромлеха и настаивала на его поездке в «стан врага». Для начала, хотя бы, в его форпост в Старом свете — Восточный Ацтлан. А Евгению и самому было интересно лично ощутить, как воспринимают труд его жизни вчерашние противники.
«Да и нынешние тоже», — мелькнула в нем мысль, которую следовало держать при себе.
— Читатель-цин, — с легким поклоном ответил он, и вежливая приставка в обращении выглядела изящным упреком, — мне кажется, я нигде в романе не написал, что мне нравится этот мир. Да это и невозможно — ведь повествование в нем ведется от лица человека, иного мира не знающего. Что до моего собственного отношения, то я считаю, что в том мире очень много ужасных проблем, которые не знает мир реальный. Например, там человечество поставлено на грань уничтожения в результате вероятной войны сверхдержав, обладающих оружием чудовищной силы. И страшных мировых войн в моей фантазии было две, а не одна, как в реальности... С другой стороны, конечно, и в нашей реальности существуют грустные явления, которых в том мире нет.
— Пусть так, — упрямо мотнул головой вступивший в дискуссию ацтланец. — Но, по мнению многих граждан Ацтлана, вы презираете мой народ!
— Неужели? — теперь довольно резко бросил Кромлех. — И из чего же это следует?
Да, это было именно то, о чем предупреждала литагент Диана: они пришлют клакеров, которые станут его провоцировать. Это надо было постараться выдержать — Кромлех мог быстро вспыхнуть и наговорить чего не надо. Впрочем, в руках он себя держать тоже умел и клятвенно обещал Ди умение это использовать.
Вообще-то, речь шла о «Чилам Балам» — Лига писцов выдвинула Кромлеха на получение этой самой престижной в мире литературной премии. В Великом Ацтлане лига пользовалась репутацией сборища вольнодумцев — однако весьма влиятельных. Многие из них были буддистами или даосами, другие демонстрировали свой атеизм, пара-тройка вообще исповедовала христианство. Поговаривали даже, что кто-то из членов лиги втайне финансирует юкатанских крусоб.
В общем, шансы получить «Чилам Балам» Кромлех имел — многие из жюри проголосуют за него только, чтобы позлить Теночтитлан. Но не сорваться бы сейчас...
Чтобы подавить закипающий гнев, Евгений потер пальцами вмятину на своей голове. Потом нащупал взглядом и выхватил из толпы в зале встревоженное лицо Моники. Слегка улыбнулся ей: «Все будет хорошо».
— Из того, — холодно произнес враждебный тип, — что вы отказываете нашим предкам в самостоятельном развитии цивилизации. В вашей книге они так и не смогли создать государства, равные по силе тем, что были в Европе, и легко были покорены христианами.
— Но ведь история действительно вполне бы могла повернуться так, что конгломерат городов майя не создал бы единое государство, — мягко ответил Евгений, уже взявший себя в руки. — И народы Мезоатлантиды не вышли бы в открытый океан. А значит, не получили бы из юго-восточной Азии новые технологии, в том числе и металлургические, домашних животных и все прочее. А значит, остались бы в каменном веке. И европейцы легко бы их завоевали... Вспомните, что большинство цивилизаций Афроевразии также возникали и развивались в результате культурной диффузии.
— Все это очень спорно! — бросил ацтланец.
— Но я писатель, — слегка пожал плечами Кромлех. — Я ведь имею право на собственную интерпретацию? Или нет?..
— Несомненно, — подключился ведущий встречи — приятного вида молодой человек, явно встревоженный накаляющейся обстановкой. — Но давайте расспросим нашего гостя еще о чем-нибудь.
Кромлех был ему благодарен — держать себя в руках становилось все труднее. «Хороший парень, — подумал он. — Как там его?.. Антонио... Да, Антонио Дельгадо. И глядел на меня с явным почтением, рассыпался в похвалах роману. Хотя Бог его знает, что он там думает на самом деле».
Белые ацтланцы имели репутацию людей довольно лукавых и двуличных. Кромлех, конечно, понимал, что на всех них это распространяться не может, однако сталкивался с типами, вполне подпадавшими под такое определение.
— Разрешите, Кромлех-цин?
Дама, похоже, скво из Ирокезской конфедерации. Впрочем, Евгений не был большим знатоком антропологических типов атлантов — возможно, она из Лакоты, Араукании или Команчерии, или еще откуда-нибудь. Ну да Бог с ней.
— Ваш герой... — начала читательница, — Юрий Кнорозов... Он немного напоминает вас. Я даже слышала, знающие вас люди считают, что очень сильно напоминает — внешностью и характером. Вы писали его с себя? Это ваша, как говорят, «Мэри Сью»?..
Злость совсем отошла, и Евгений в душе усмехнулся.
— Учитывая мою гендерную принадлежность, все-таки «Марти Сью», читательница-цин, — он слегка поклонился. — Но на ваш вопрос вынужден ответить — нет. Дело даже не в том, что у моего героя и у меня не совпадают жизненные пути: например, он родился на Украине, а я в Сибири, или вот военная судьба у нас с ним совершенно разная... Мы с Юрием очень различны по духу, устремлениям, стереотипу поведения. Ну, разве что интерес к архаической истории у нас с ним общий. И любовь к кошкам. Хотя, возможно, в Кнорозове воплощена моя детская мечта стать археологом.
Он снова зацепил взглядом лицо Моники в зале. Уж жена, с
