Сын епископа. Милость Келсона - Кэтрин Куртц

— Он обезумел, — еле слышно проговорил Истелин и покачал головой, наполовину отвернувшись. — Все они вконец помешались.

Он услышал все приближающийся шелест епископских шелков и, оглянувшись, увидел Лориса почти на расстоянии вытянутой руки, а по обеим сторонам от него — Креоду и Джедаила.

— Я даю тебе шанс, и только из милосердия, — сказал Лорис, подняв палец, дабы подчеркнуть важность момента. — Если ты согласен вместе со мной и отцом Креодой возвести отца Джедаила в епископы, ты будешь удостоен такой же почетной отставки, которую великодушно предложил для меня на минувшие два года. Это куда больше, чем ты заслуживаешь.

— И все, что от меня требуется, дабы снискать твою великую милость — предать моего архиепископа и моего короля, поставив изменника на мое место, — сказал Истелин. — Я отклоняю предложение.

— Я бы не слишком спешил на твоем месте, — предупредил Лорис. — неправильное толкование понятия «верность» может привести к твоей смерти.

— Не угрожай мне! — рявкнул Истелин. — Я не стану изменником ради должностей, богатства и даже ради спасения своей жизни. Я и пальцем не шевельну для соучастия в незаконном возведении в епископы этого человека.

— Умоляю тебя, Генри, будь разумен, — сказал Креода.

— О, я разумен. Совершенно разумен. И, чудится мне, это единственная причина, по которой вы добиваетесь моего содействия в вашей противозаконной затее. Вам нужен еще один епископ, чтобы посвящение стало действительным, не так ли?

Угрожающе прищурившись Лорис покачал головой.

— Вы мне совершенно не нужны, Истелин. Джедаил получит епископство, хотите вы того или нет.

— Не при моем содействии.

— Если для вас в этом есть утешение, да будет так, — парировал Лорис. — Но ошибочно было бы думать, будто ваш отказ сделает невозможным посвящение Джедаила. Ведь вы, конечно, не думаете, что я пустился бы в мой священный поход, если бы не имел поддержки среди епископов будущей воссоединенной Меары? Епископ Кашиенский и два странствующих епископа — сейчас в стенах Ратаркина, Лэхленский и Колдерский прибудут с другими сторонниками госпожи Кэйтрин в считанные дни, так что нас будет вдвое больше, чем нужно, чтобы посвящение Джедаила стало действительным.

— Вдвое больше изменников, — подхватил Джедаил.

Лорис вновь сощурился.

— Вы все такой же упрямец, Истелин. Боюсь, мне наскучила болтовня. Джедаил, будьте добры пригласить стражу. Отец Истелин перебирается в новое обиталище.

— В темницу? — спросил Истелин, как только Джедаил поклонился и прошел мимо него, чтобы выполнить приказ.

Лорис ответил чопорной улыбкой.

— Я не из тех, у кого полностью отсутствует представление о приличиях, Генри. Из уважения к посту, который ты пока еще формально занимаешь, тебя будут содержать в неплохих условиях до посвящения Джедаила в епископы. — Он сделал знак явившейся страже подождать у дверей. — Однако из чувства приличия я требую, чтобы ты снял свое облачение, прежде чем последуешь в новое жилище. Не хотелось бы пачкать священное одеяние в случае, если ты вздумаешь сопротивляться.

Само предположение, что стражи могут прикоснуться к нему, пока он все еще облачен для торжественной службы, вызвало у него холодную дрожь, но он знал, что это не пустая угроза. Суровый взгляд Лориса ясно говорил, что пощады не будет, даже если он согласится на их условия. Он медленно снял лиловую ризу с грозными символами Пришествия и передал ее в руки ожидавшего Джедаил, за ней последовали паллий, пояс, епитрахиль, орарь и стихарь. Наконец, он остался лишь в лиловом подряснике, туфлях и маленькой шапочке и стоял, прижимая к груди крест, усыпанный драгоценными камнями, по-прежнему бросая им безмолвный вызов. Страж подошел к нему сзади и набросил ему на плечи подбитый мехом плащ. Истелин не без изумления кивнул в знак благодарности, поплотнее закутываясь от холода.

— Епископ Истелин будет временно помещен вместе с юным владетелем Транши, — сказал Лорис начальнику стражи. — Прошу препроводить его туда с тем уважением, которое позволит его поведение. Посетителей не допускать. Мы дозволяем ему служить мессу и ухаживать за мальчиком, пусть он получает все, что понадобится для того и другого. Теперь ступайте.

Стражи двинулись к нему, но Истелин, не замечая их, прошел мимо Лориса и Креоды, дабы почтительно склониться перед алтарем. Достоинство облекло его, словно мантия, когда он поднялся и направился к воинам, хотя он при этом умирал от страха, но те в ответ на благородство его осанки тут же приняли вид скорее почетного эскорта, нежели тюремных конвоиров. Ему удалось не задрожать до тех пор, пока они не заперли за ним дверь тюремной камеры. Он не помнил, как долго стоял, привалившись спиной к двери, дрожа и борясь с дурнотой и стыдом поражения, пока постепенно не осознал, что чьи-то глаза смотрят на него из тени с покрытого мехами ложа у теплого огня.

— Кто здесь? — негромко спросил он.

— Простите меня, что не встаю перед вами, ваше преосвященство, — ответил юношеский голосок, — но мои ребра болят, едва я шевельнусь. Вы, должно быть, епископ Истелин.

— Я самый.

Истелин осторожно подошел поближе. Мальчишечье лицо, возникшее перед ним в свете пламени, было куда моложе, нежели он ожидал увидеть.

Ореховые глаза из-под сероватой повязки на лбу взирали на него с обескураживающей прямотой, рыжеватый пушок над верхней губой свидетельствовал, что мальчик все же немного старше, чем решил сперва Истелин — лет четырнадцати-пятнадцати. Темные круги, прорезавшие нежную кожу под глазами, указывали на страдания, которые в последнее время переносил этот юноша.

— Вы, должно быть, юный владетель Транши, — сказал Истелин, присев у его постели.

— Едва не ставший покойным владетель Транши, благодаря эскорту Лориса, — ответил мальчик, протягивая руку из-под мехового покрова и пытаясь улыбнуться. — Друзья называют меня Дугал. Едва ли здесь место для лишних церемоний.

Истелин наспех пожал протянутую руку и ответил на улыбку.

— Тогда я так и буду звать тебя, юный лорд, раз уж мы с тобой стали товарищами по несчастью. Тебе здорово от них досталось?

— От лошадей не меньше, чем от людей, как я полагаю, — признал Дугал, опираясь о гору подушек с едва уловимой болезненной гримасой. — После того, как меня сбили с моего пони, их скакуны лягнули меня разок-другой и едва не затоптали. А люди только огрели по голове. У меня кое-где сломаны ребра, но, похоже, хотя бы головная боль отступает. Какой сегодня день?

— Пятое декабря, — ответил Истелин. — Сейчас Рождественский пост. Можно я осмотрю твои раны? Не больно-то я в этом искусен, но, пожалуй, кое-что сделать смогу.