Попаданец со шпагой-1 - Вячеслав Коротин

Но раз не предложили, попрошайничать не буду…

Мы с генералом вернулись в трактир, или как там это заведение называется, и попросили хозяина подать завтрак. Теперь уже можно и подкрепиться – проникающее ранение в пищеварительный тракт мне больше не грозит.

Минут через пятнадцать к нам присоединился доктор.

— Да уж, господин Демидов, — начал он, — теперь ваш соперник сможет в правой руке держать только ложку. Да и то нескоро. Вы умудрились перерезать несколько сухожилий вблизи кисти руки. Совсем немного до лучевой артерии не достали. Можно сказать, что своей шпагой вы орудовали с точностью хирурга.

— Действительно, молодой человек, — не преминул заметить Бороздин, — вы не устаёте удивлять: сначала ваши военные усовершенствования, потом я узнаю о научных открытиях, а теперь ещё выясняется, что и фехтуете вы здорово. Причём весьма необычно, я такого стиля никогда не видел.

Ну, естественно: теперь снова трепать про мифического испанца-мастера. Как же надоело всё время врать! А ведь это ещё цветочки. Академики в Питере из меня душу вынут, чтобы разобраться, как я до таких открытий дошёл…

— Так я же не скрывал, что умею орудовать клинком, Михаил Михайлович. А насчёт остального – в дороге есть время подумать, во всяком случае я именно так привык бороться со скукой.

— Прошу прощения у вашего превосходительства, — это зашёл Тихон. — Мне с кухней уже отправляться или погодить?

Мы с генералом вопросительно посмотрели на доктора.

— Я уже освободился. Необходимая первая помощь оказана, а неподалёку живёт мой коллега. Хозяин трактира уже отправил за ним человека. Я сделал всё необходимое, чтобы этот мерзавец не умер в ближайшее время, а дальше у меня нет ни малейшего желания задерживаться здесь ради него.

— Поезжай, Тихон, — махнул я слуге рукой, — мы скоро отправимся следом.

Петербург

И снова дорога… Я для разнообразия и для "закалки" своего седалища часа с полтора сопровождал карету верхом. Афина уже привыкла к новому хозяину, да и я к лошадке здорово привязался – чудесная животина.

Пейзажи вокруг всё те же: лес, поле, луг и снова что-то из перечисленного ранее в произвольном порядке. Хотя хорошо ещё, что не степь от горизонта до горизонта или не барханы…

Тогда вообще взвыть от тоски можно. А ведь живут же всевозможные кочевники и на таком рельефе. И всю свою жизнь, возможно, не видят ничего, кроме бескрайней плоской земли и горизонта.

Я, когда из армии увольнялся, поехал за проездными документами в Калининград. Вместе с сослуживцами. Домой хотелось неимоверно ПОСКОРЕЙ. А тут мне ребята из Казахстана и говорят:

— Мы сегодня не поедем, переночуем на вокзале, а завтра съездим посмотреть море…

Я просто офонарел тогда – ну море и море, чего ради него ещё целые сутки здесь кантоваться, когда в родной дом хочется лететь как на крыльях… Просто даже мысли не приходило в голову, что можно дожить до двадцати лет и ни разу не видеть моря… А вот не у всех, оказывается бабушки в Риге и Калининграде имелись. И тёти в Севастополе…

И так сплошь и рядом: что для одного человека обыденность, для другого экзотика. Но и любая экзотика имеет тенденцию очень быстро становиться обыденностью. И это знаешь наперёд: очень интересно было бы проплыть пару дней по Амазонке или её притокам, посмотреть на антарктических пингвинов в их родной среде обитания, побывать в Австралии или в цветущей весенней тундре… Да мало ли ещё ландшафтов, которые я никогда не видел и не увижу. Но знаю наверняка – надоест достаточно быстро и потянет назад – к этим самым лесам средней полосы, к глинистым дорогам, чёрт их совсем побери в дождливую погоду, к речкам, в которых ловится не пиранья, не апараима или мормирус, а обычные плотвички и окуньки. Родина она и есть Родина.

Когда я пересел с седла в карету, доктор с генералом весьма оживлённо обсуждали перспективы полевой медицины и санитарии в армии. Два "Боро" Бороздин и Бородкин достаточно легко нашли общий язык, и Филиппу Степановичу удалось убедить своего собеседника, что именно микробы являются причиной многих болезней и небоевых потерь среди личного состава.

Что приятно – получить генеральскую поддержку ещё и в этом вопросе дорогого стоит.

Хотя… Мама дорогая! Что же я натворил!! Идиот, дебил в третьем поколении!!!

— Филлип Степанович, — встрял я в разговор, — я вас очень прошу после доклада в Академии, не публиковать результатов своих исследований в научных журналах или где-то ещё. Да и содержание самого доклада нужно будет подкорректировать.

Две пары недоумённых глаз уставились на меня.

— Вадим Фёдорович, я вас не понимаю, — голос доктора слегка дрогнул.

— Да и я, признаться, тоже, — генерал тоже посмотрел на меня вопросительно, — объяснитесь, пожалуйста.

— Конечно. Эти исследования являются стратегически важной информацией. Для наших будущих врагов важной. Ведь Россия воюет все последние годы. Отношения с той же Францией опять неважные и грозят стать ещё более плохими. Так?

— Н-ну, пожалуй…

— Так при промышленном потенциале, который сейчас подчинён Бонапарту, узнав о результатах наших исследований и поверив им, а они проверят и поверят, мы сделаем армии будущего врага просто царский подарок. Европейцы очень быстро, в отличие от нас, внедрят и используют открытия глубокоуважаемого Филиппа Степановича в жизнь и в войска. Это у них уменьшатся небоевые потери и увеличится процент выздоровевших раненых. В большей степени, чем у нас, верно?

— Простите, господин Демидов, — эскулап нервно поджал губы, — но я врач и…

— Вы русский? — уже психанул я и слегка повысил голос, — вы слышали, что я только что сказал? Как врач, можете сколько угодно лечить раненых и больных солдат противника, но как русский вы не имеете права заведомо усиливать армию врага. Я не прав?

Оба задумались. Уже хорошо. Пора добивать.

— Филипп Степанович, поймите, ваш приоритет в открытии никуда не денется. В своём докладе и статье, можно сделать самые общие, но, несомненно, революционные для развития новой отрасли науки вещи. Просто не надо пока касаться прикладной роли вашего открытия, понимаете? С этим нужно прийти к военному министру и начальнику медицинского департамента Военного министерства. Убедить их просто издать приказы по войскам. А приказы не обсуждаются.

— Да, молодой человек, — хмуро заговорил Бороздин, — возразить вам сложно, но осуществить секретность… Кстати, вероятно относительно полевых кухонь и новых пуль та же петрушка?

— Ну а вы как сами думаете?

— Думаю, что вы правы. Но не представляю, как можно осуществить секретность в масштабах всей армии.

— Полной секретности, разумеется, не будет, но если просто не хвастаться нашими достижениями, то всё равно Россия получит значительный выигрыш во времени: пока враг узнает, пока поверит, пока задумается, пока решит… Ну и так далее.

На эту тему и проговорили до самого Пскова.

Промышленный шпионаж тогда (или сейчас?) присутствовал в самом зачаточном состоянии. Секретность – аналогично. Разве что "секретные гаубицы" Шувалова вспоминаются, которые на самом деле были хуже несекретных.

В общем, если не "звонить" на всю Европу о наших открытиях и изобретениях, то можно быть относительно спокойным на предмет того, что вороги о них прознают и немедленно внедрят – не та держава пока Россия на научном "глобусе", чтобы целенаправленно вынюхивать здесь "что эти русские ещё нового придумали".

В псковской гостинице "причесали" доклад доктора в области микробиологии и медицины, а также обсудили с генералом как можно произвести "презентацию" кухонь на колёсах и новых пуль эффектно, но без излишней помпезности.

А с динамитом, гремучей ртутью и прочим, я уж сам разберусь. Дали бы только нормальную лабораторию.

Вообще-то должны предоставить – ведь два элемента новых, это вам не фунт изюму. Перспектив ещё накидаю… По-любому заинтересуются, на эту тему беспокоиться не стоит.

А ещё через несколько дней мы въезжали в Санкт-Петербург.

Разумеется, я не ожидал увидеть светло-серые параллелепипеды новостроек спальных районов, трамваи и автобусы… Но чтобы город был до такой степени не похож на тот, который я знал и любил! Ведь просто вообще ничего знакомого!

Деревянные халупы на окраинах, это понятно, но центр! Ни одного знакомого здания даже на Невском. Ни тебе Казанского собора, ни Александрийской колонны, про рвущихся с поводьев коней Клодта на Аничковом мосту вообще говорить нечего. Исаакий совершенно не похож на себя…

Понятно, что всего этого в данный момент и быть не могло, но сознание просто отказывалось верить, что я приехал в Северную Пальмиру. Хотя разум пренастырно мне твердил: "А чего ты ожидал?" И всё равно…