Краткая история равенства - Тома Пикетти

Здесь вполне уместно задаться вопросом о том, как мы до такого дошли. Проведенные исследования показывают, что этому предшествовала длительная подготовительная работа банковского лобби, которое, чтобы добиться желаемого результата, активизировалось уже в первые десятилетия после Второй мировой войны. Однако в более глобальном плане главную роль в разработке и принятии соответствующих законов, а потом и в максимально прибыльном их использовании за счет применения всевозможных налоговых уловок и оптимизаций, сыграли группировки, отстаивающие интересы бизнеса, банков и тех, у кого в управлении находились самые крупные состояния[189]. Движение за финансиализацию экономики и дерегулирование денежных потоков также следует изучать в рамках стратегии акционеров, ставящей перед собой цель лишить менеджеров контроля над предприятиями (точнее, привести их интересы в соответствие с интересами акционеров), чтобы таким образом обеспечить максимально быструю и прибыльную перестройку крупных объектов производства (за счет слияний-поглощений, уступок активов и т. д.[190]). К тому же идея использовать международные договоры для деполитизации экономики и защиты собственности, чтобы не допустить ее перераспределения, относилась к тезисам, сформулированным после 1940-х годов сторонниками теорий Фридриха Хайека и представителями западногерманского неолиберализма с целью переустройства мира после Второй мировой войны, которые в 1980–1990-х годах наконец обрели реальное воплощение[191]. Кроме того, мы должны подчеркнуть главную, хотя порой и парадоксальную роль, которую в конце 1980-х годов европейские правительства сыграли в либерализации финансовых потоков сначала в Старом Свете, а потом и во всем мире. Утомившись от экономических трудностей, в 1984–1985 годах французские социалисты, дабы создать общий европейский дом, поставили на кон все, что было можно. Чтобы активизировать введение единой валюты, они уступили требованиям немецких христианских демократов, стремящихся к полной либерализации финансовых потоков, которые в 1988 году вылились в одну из европейских директив, а в 1992-м вошли в Маастрихтский договор, положения которого Международный валютный фонд и Организация экономического сотрудничества и развития впоследствии приняли на вооружение в качестве нового мирового стандарта. Один из движущих мотивов участников процесса в тот период заключался в желании снизить стоимость государственных займов путем привлечения международного капитала, хотя у них не было времени по-настоящему эти разные цели объяснить и обсудить[192].

Очевидно одно: продолжить движение к равенству, по-видимому, можно, только выйдя из его старых рамок. Если говорить конкретно, то каждое государство, которое к этому стремится, должно избавиться от своих обязательств и создать в налоговой и социальной сфере понятные всем условия, вписывающиеся в реалии свободы торговли и свободного движения капитала. Частично этот процесс уже начался. Так, в 2010 году администрация Обамы добилась, чтобы Швейцария переписала свое банковское законодательство с тем, чтобы передавать властям США сведения о вкладчиках своих банков, подлежащих налогообложению за океаном, а отказ от выполнения этого требования автоматически влек за собой незамедлительное лишение лицензии на совершение операций в Соединенных Штатах. В 2021 году администрация Байдена объявила о намерении напрямую взимать налоги на прибыль в странах с низким уровнем налогообложения, выставляя компаниям и их филиалам счета на суммы, представляющие собой разницу между минимальным уровнем, установленным для Соединенных Штатов, и тем, который используется в названных странах (например, в Ирландии или Люксембурге). И в том, и в другом случае односторонние решения, принятые Соединенными Штатами, в открытую нарушали все прежние договоренности и в первую очередь правила, установленные в Европе: если бы на такой шаг пошла Франция или Германия, то страны, которые являлись бы их целью, без особого труда выиграли бы против них иски в европейских судах, руководствуясь теми самыми соглашениями, которые в свое время были подписаны французами и немцами[193]. Но другого пути двигаться вперед у нас попросту нет. Проблема эта носит двойственный характер. С одной стороны, этапы, которые на сегодняшний день преодолели США, в действительности просто крохотны, особенно если сравнивать их с тем, что еще только предстоит сделать, а ждать, что решение придет само собой из-за океана, было бы чистой воды иллюзией (особенно если учесть режим финансирования политической жизни в этой стране[194]). С другой, страны Европы в этом отношении не делают ровным счетом ничего, полагаясь на гипотетическое и далекое от всякой реальности единодушие в будущем, когда придется менять правила на уровне ЕС или Суда Европейского союза. То ли из-за юридического формализма, то ли из опасений того, что другие страны объявят им бойкот, финансовое лобби, СМИ и аналитические центры формирования общественного мнения, находящиеся под их влиянием, отказываются в одностороннем порядке выходить из существующей ситуации либо вводить антидемпинговые санкции участникам процесса в лице государственных или частных структур, обеспечивающих сохранение этой новой налоговой власти.

Но другого выхода из этого тупика не существует. Ведь изменение международных правил представляет собой жизненно важную цель не только для Глобального Севера, но и для Глобального Юга и планеты в целом. В своем нынешнем виде экономическая система, основанная на бесконтрольном движении капитала, товаров и услуг, не ставящая перед собой ни социальных, ни экологических задач, в значительной степени напоминает собой неоколониализм, пользу из которого извлекают только самые богатые. Чуть позже мы увидим, что преодолеть эти противоречия может лишь проект глобальной трансформации, в который каждая страна могла бы внести свой вклад, перейдя на одну из новых форм суверенитета государств в рамках Европейского союза, использующих универсалистский подход и опирающихся на строго прописанные индикаторы социальной справедливости.

Глава 8. Подлинное равенство против дискриминации

Давайте вернемся к вопросу расовой и социальной дискриминации, в особенности к равенству доступа к образованию и работе. Один из первейших сдерживающих факторов движения к равенству в минувшем столетии заключался в том, что оно слишком часто ограничивалось лишь формальным равенством. Если вкратце, то в теории мы провозгласили принцип равных возможностей и прав вне зависимости от происхождения, но не создали механизмов для проверки, соответствует этот принцип реальности или нет. Однако если ставить перед собой цель добиться подлинного равенства, то нам надо в срочном порядке разработать внятные индикаторы и процедуры, позволяющие бороться с дискриминацией на основе гендерной, социальной, расовой и этнической принадлежности, которая получила широчайшее распространение повсюду, как на Глобальном Севере, так и на Глобальном Юге. Одна из главных трудностей на этом пути состоит в том, чтобы начать борьбу со стойкими предубеждениями, при этом никоим образом не фиксируя идентичность. Однозначного ответа на этот вопрос нет, решение может зависеть от национального и постколониального контекста рассматриваемой страны. Наметить путь, чтобы бороться не только с дискриминацией, но и за реализацию социальной политики, основанной на принципах универсализма, поможет