Репутация плохой девочки (ЛП) - Кеннеди Эль

Словно в доказательство какой-то точки зрения, Эван промокает уголок рта салфеткой.

— Мы идем против течения, не так ли? Я думал, в этом весь смысл.

— Я полагаю. — Не уверена, что я имела в виду, что мы должны были применить эту философию к еда, но ладно.

— Чистая страница жизни, Фред. — Эван ухмыляется, отправляя в рот кусочек ньокки, а затем запивает его стаканом воды. Он отмахнулся от меню напитков, когда мы сели. — В любом случае, после нашего последнего ужина…

— Ты имеешь в виду мое свидание, которое ты испортил.

— Я думал, что покажу тебе, что могу быть цивилизованным.

— Ты не смешной.

Он задумывается, затем кивает сам себе.

— Да, это так.

Это было всего неделю назад, когда он ворвался на еще одно свидание с Харрисоном на пристани, ухмыляющимся и вполне довольным собой. Я могла бы вызвать еще большее раздражение, если бы не было так трудно злиться на него. С этими глазами, в которых танцуют высокомерие и озорство. Приподнятые уголки его губ, которые намекают на секреты и шепчут смелости. Он невозможен.

— Ты же знаешь, что это не то, чем сейчас является моя жизнь, верно? — Я указываю на элегантную сервировку стола. — Переодеваемся в одежду наших родителей, играем во взрослых.

Он тихо хихикает.

— Не моих родителей.

— Или моих, но ты понимаешь, что я имею в виду.

— Ты выглядела довольно комфортно в этой одежде рядом с ним.

И мы так хорошо проводили время. Я подавляю вздох.

— Ты действительно хочешь поговорить о Харрисоне?

Эван, кажется, обдумывает это на секунду, затем отклоняет подумал.

— Нет.

— Хорошо. Потому что я согласилась на это свидание не потому, что я хочу, чтобы ты был больше похож на него. Постарайся запомнить это.

Это тоже кажется знакомым — несколько враждебное взаимопонимание. Спор ради спора, потому что нам нравится раздражать друг друга. Никогда не знаешь, когда нужно остановиться. Погруженные в сексуальное напряжение, так что наши ссоры становятся неотличимы от флирта.

Почему мне это так нравится?

— Скажи мне это, — грубо говорит он. — Кем ты пытаешься быть?

Черт, если бы я знала. Если бы я это выяснила, я бы больше не жила дома, боясь рассказать отцу, что ему нужно двигаться дальше без меня в семейном бизнесе. Я бы не встречалась ни с одним парнем, который, как я знаю, настолько близок к бойфренду, как кто-либо, защищая себя от миллионов плохих решений, сидя за столом.

— На данный момент, я думаю, избавляюсь от своей репутации плохой девочки.

Он медленно кивает. Он это понимает. И это то, что я ценю в Эване больше всего на свете — мне никогда не нужно лгать ему или что-то скрывать, потому что я смущена тем, что он подумает о правде. Хорошая я, плохая или равнодушная, он принимает меня во всех моих проявлениях.

Я криво улыбаюсь.

— Бывает не так много случаев, когда девушка может ворваться в аквапарк в нерабочее время, чтобы спуститься по бушующим порогам, прежде чем преступность потеряет всякий смысл.

— Я понимаю тебя. Наверное, это самый долгий период, когда у меня не было похмелья или синяка под глазом с тех пор, как мне было десять. — Он подмигивает мне, что с таким же успехом может быть приглашением закинуть мои ноги ему на плечи. Бесит меня каждый раз.

— Хотя это странно. Иногда я гуляю с девчонками, и кажется, что я не знаю, что делать со своими руками. Если каждый инстинкт, который у меня есть, — это то, что раньше доставляло мне неприятности, как я должна знать, какие из них правильные? Знаешь, как должно выглядеть хорошее поведение?

— Ты смотришь на парня, который погуглил "образцовый гражданин", ясно? Я сузил круг поисков до следующего: все, что кажется хорошей идеей, делай наоборот.

— Я серьезно, — говорю я, швыряя в него пакетиком сахара из формочки на столе. — Что бы мы с тобой сделали на нормальном свидании?

— Нормальном? — Он наклоняет голову в мою сторону, ухмыляясь.

— Нормальном для нас.

— Мы бы не вышли из моей спальни, — говорит Эван. Невозмутимый. Ну, да.

— Потом.

— Зайти в бар. Может быть, на вечеринку. Оказаться в угнанной машине, делая круги на старой скоростной трассе, пока охрана не выгонит нас. Напиваясь на вершине маяка, пока ты отсасываешь у меня.

Мое сердце сжимается от непослушного предложения. Я делаю вид, что меня это не трогает, швыряя ему в лицо еще один пакетик сахара.

— Ты об этом немного подумал.

— Фред, это все, о чем я думаю.

Ему нужно прекратить это делать. Смотреть на меня так, будто умирает с голоду, его зубы прикусывают нижнюю губу, а глаза, прикрытые веками, блестят. Это несправедливо, и я не должна мириться с этими условиями.

— Ну, как ты и сказал, мы сейчас играем противоположности, так что… — Я глотаю свой коктейль Virgin, все еще ожидая ожога от алкоголя и оставшегося желания. В то время это казалось хорошей идеей — обмануть мой мозг, заставив поверить он получает то, что хочет, но чрезмерно сладкая смесь ощущается как высасывание бутылки чистого кукурузного сиропа. — Что еще у тебя есть?

— Хорошо. — Он быстро кивает, принимая вызов. — Ты в деле. Остаток ночи мы делаем противоположное тому, что подсказывают нам наши инстинкты.

— Ты уверен в этом? — Я наклоняюсь вперед, ставя локти на стол. — Я не хочу услышать то, что ты отказался от этой идеи…

— Я серьезно. — У него такой взгляд. Человек, одержимый всепоглощающей идеей. Это напоминает мне еще об одной вещи, которая всегда привлекала меня в Эване. Он бесстыдно страстен. Даже о самых глупых вещах. Это так мило. — Приготовься к вечеру вежливости с хорошими манерами, Женевьева Уэст.

Я издаю смешок.

— Держи себя в руках.

— Что ты думаешь? — Эван присаживается на потертый зеленый газон рядом с имитацией полинезийского тотема. Он кладет клюшку на землю, целясь головкой клюшки в деревянный ящик с надписью "динамит". — Если повернуть налево вокруг кучи золотых дублонов, хорошо?

Наклоняясь рядом с ним, я выравниваю свой взгляд с его.

— Я думаю, что кусок старой жевательной резинки, застрявший у входа в мышиную нору, доставит тебе неприятности. Левая развилка над рампой — более сложный бросок, но как только ты окажешься там, это будет более чистый спуск к лунке.

— Давай уже пойдем. — Позади нас лохматый ребенок становится раздражительным.

Его друг вздыхает с громким нетерпением.

— Я бы хотел пройти мимо этой игры, пока моя одежда еще подходит.

Эван игнорирует его. Все еще оценивая свой удар, собирая листья и обломки вокруг своего мяча для гольфа.

— Я иду налево. Мне не нравится, как выглядит эта черепаха справа. — Он встает на ноги, меняет позу. Он делает тренировочный замах, а затем еще один.

— Давай!

Клюшка бьет по мячу, отправляя его в сторону высокой набережной, вверх и вокруг рассыпанной кучи золотых дублонов, где он плывет прямо в стремительный поток и вниз водопадом. Со шлепком он приземляется в бассейн внизу, наполненный цветными мячами для гольфа, похожими на сотню раскрашенных моллюсков.

— После всего этого! — кричит друг, в то время как Косматая Голова громко хохочет.

— Хэй. — Я поворачиваюсь к ним, направляя свою дубинку. — Иди нахер, мудила.

— Вау. — Мальчики отступают на шаг с насмешливыми выражениями.

— Мэм, это семейное заведение.

Я подумываю подвесить их над водной преградой, потому что эти чуваки действуют мне на нервы со второй лунки, но Эван обнимает меня за плечи, удерживая.

— Хорошее поведение, — шепчет он мне на ухо. — Помнишь?

Правильно. Милые молодые леди не топят маленьких подростков-панков в поле для мини-гольфа.

— Я в порядке.

— Разберись со своей цыпочкой, братан, — говорит Шегги.

Его друг корчит насмешливую гримасу.

— Она сумасшедшая.

Это заставляет Эвана выпрямить спину. Сверкая глазами, он подходит, его кулак крепко сжимает дубинку. Он загоняет детей спиной в кусты, когда они, спотыкаясь, убегают от него, ожидая побоев.