Анатомия любви - Марина Крамер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— В телефоне, — бросила Инна, прячась за дверку шкафа и пытаясь попасть ногой в штанину джинсов.
— Отлично, они пригодятся. Постарайтесь держать себя в руках, Инна Алексеевна, вам придется сесть за руль самой, потому что я машину не вожу, а дорожно-транспортное происшествие сейчас не лучший способ найти вашего сына, — сказал Иващенко, и Инна вдруг совсем некстати вспомнила, что психолог был единственным, кто приезжал на работу на такси — машины у него не было.
— Я… я в порядке, — пробормотала она. — Хотя нет, вру — я не в порядке, я в ужасе… — добавила она севшим голосом.
— Зря. Ваше волнение не поможет найти ребенка, а вам ведь придется сейчас с полицейскими разговаривать. Вы должны быть сосредоточенной и собранной, только так сможете помочь им в поиске сына.
— Я… я благодарна, что вы предложили помощь… мне сейчас понадобится кто-то с трезвой головой… — бормотала Инна, скидывая в сумку документы, телефон, ключи и кошелек. — Как назло, дочери опять нет…
— Не стоит ее пока волновать, — сказал Иващенко, открывая дверь квартиры. — Возможно, мальчик уже нашелся.
— Но тогда мне бы позвонили — верно? Или…
— Давайте будем надеяться на лучшее, — он выпустил ее из квартиры, захлопнул дверь и нажал кнопку вызова лифта.
Сев за руль, Инна почувствовала, как дрожат руки, и снова сделала несколько вдохов и выдохов и только после этого вставила ключ в замок зажигания.
Всю дорогу до лагеря Иващенко задавал Инне вопросы, на которые она отвечала машинально, даже не думая, что говорит, — ей было не до конспирации, из головы не выходила мысль о сыне, о том, что с ним может произойти. Когда же, остановив машину у ворот лагеря, Инна поняла, что наговорила, было поздно. Она уронила голову на руль и прошептала:
— Я вас очень прошу, Иван Владимирович, никому об этом не говорить. Я и так постоянно живу с ощущением опасности, а теперь еще и сын пропал… Я не переживу, если он… если с ним…
— Успокойтесь, Инна Алексеевна, — ободряюще потрепал ее по плечу психолог. — Я уверен, что с вашим сыном все в порядке, и он просто убежал — такое бывает, я сам пару раз из лагеря сбегал в детстве, это же так весело, приключения…
— Приключения? — уцепилась за это слово Инна, подняв голову. — Ну конечно! Конечно, приключения! Мы вчера с ним «Детей капитана Гранта» дочитали…
— Ну вот и причина, — улыбнулся психолог. — Наверняка возомнил себя путешественником и рванул на поиск сокровищ.
К воротам уже спешила взволнованная женщина лет сорока в светлой длинной юбке и кружевной кофточке с короткими рукавами, за ней — воспитатель отряда, в котором отдыхал Даня, и пара охранников. Инна вышла из машины, снова глубоко вдохнула и выдохнула и пошла им навстречу, успев заметить, что Иващенко тоже идет за ней.
— Инна Алексеевна! — сразу закричала воспитатель. — Я не понимаю, как такое могло случиться! Мы после завтрака отрабатывали задания для похода, все дети были у меня на глазах… потом еще песню репетировали, Даня тоже был на месте, он в первом ряду стоит, все время был передо мной… а в столовой на обеде я поняла, что кого-то не хватает… — Она всхлипнула, поднеся к лицу скомканный платочек. — Я сразу к воротам побежала, объявили поиск по лагерю… все уголки обыскали…
Инна повернулась к охранникам:
— А тот мужчина, что был здесь вчера… он не появлялся?
— Точно нет! — категорически заявил один из охранников — тот самый, с которым Инна спорила вчера. — Я бы обязательно заметил, вы ведь предупредили. Нет, его не было.
— Его не было — а кто был? — вмешался вдруг Иващенко, и все с удивлением уставились на него.
— Не понял, простите… — пробормотал охранник, и психолог повторил:
— Если не было того, о ком спросила Инна Алексеевна, то кто был? Вы невольно акцентировали внимание, сказав «его точно не было», значит, был кто-то другой?
Охранник изумленно оглядел стоявшего чуть в стороне Иващенко и сказал:
— Терся тут мужик какой-то запойного вида, ну я его шуганул — нечего у детского лагеря ошиваться. Ну он и ушел.
— А как он выглядел? — спросила Инна, но ответить охранник не успел — подъехали вызванные директором лагеря полицейские и как-то сразу взяли всех в оборот, так что Калмыкова не успела получить ответ на свой вопрос — ей пришлось самой отвечать на многочисленные вопросы полицейского.
— А ваш бывший муж? — спросил под конец опроса пожилой капитан, и Инна вздрогнула:
— Нет-нет… что вы…
— Ну в большинстве случаев как раз бывшие супруги похищают своих детей.
— Это исключено.
— Почему?
— Он отбывает наказание где-то на Севере.
— Так… — заинтересовался капитан. — Фамилия, имя, отчество, статья?
— Залевский Антон Данилович, статья, кажется, сто одиннадцатая… — пробормотала Инна, понизив голос и очень надеясь, что никто, кроме капитана, этого не слышит.
— Тяжкие телесные, повлекшие утрату жизненно важных функций? Это что же такое было?
— Он… — Инна смешалась, оглянулась испуганно по сторонам. — В общем, это не имеет отношения к исчезновению Дани, я уверена. Антону сидеть еще больше года, ему дали четыре, так что он не мог.
— Для условно-досрочного по такой статье вполне, — возразил капитан, записывая ее слова. — Я проверю на всякий случай, мало ли. Фотографии сына есть у вас?
— Да, в телефоне, — с облегчением выдохнула Инна, радуясь, что разговор свернул с неприятной темы.
— Вот мой номер, перешлите, пожалуйста, несколько самых свежих.
Инна открыла галерею и вдруг поймала на себе взгляд Иващенко. Тот укоризненно качал головой, как будто услышал все, что она сказала капитану, и выражал свое неодобрение.
«Похоже, я и об этом успела ему рассказать», — с тоской подумала Инна. Но сейчас ей было не до жалости к себе и даже не до страха за свою дальнейшую карьеру в клинике — пропал сын, и только об этом она могла думать.
Аделина
Я вернулась домой одна, Матвея вызвали в институт — какие-то формальности.
Наскоро сообразив ужин, я, повинуясь какому-то внутреннему зову, вынула с верхней полки шкафа в кабинете один из дневников матери — тот, где она иногда записывала свои мысли о личном, о нас с братом, об отце. Это была самая тонкая тетрадка из всех, и это лишний раз свидетельствовало
