Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Яков Ильич Корман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но самые удивительные параллели обнаруживаются между «Первым космонавтом» и трилогией «История болезни», поскольку атмосфера космического полета полностью совпадает с атмосферой психбольницы: «Недобро, глухо заворчали сопла» (АР-3-172) = «И озарился изнутри / Здоровым недобром» /5; 76/, «В ответ мне доктор заворчал»[2035] [2036] [2037] [2038] [2039] [2040]: «Земля держала цепко» (АР-3-180) = «Вот в пальцах цепких и худых…» /5; 76/; «Наваливались бодро перегрузки» (АР-3-180) = «А доктор бодро сел за стол» /5; 383/; «И перегрузки бесновались, били» (АР-3-180) = «Бить будут прямо на полу» (АР-11-44), «Шабаш калился и лысел» /5; 80/; «Стучали в ребра легкие, звеня» (АР-3178) = «Давили справа под ребро <…> И звонко ёкало нутро»382; «Мне показалось, я вернулся вдруг / В бездушье безвоздушных барокамер» (АР-3-172) = «Мне показалось
— ворон сел / На белое плечо»383, «Но равнодушная спина / Ответила бесстрастно…» (АР-11-40); «Мне рот заткнул — не помню, крик ли, кляп ли» = «Мне в горло всунули кишку»; «Но я не ведал в этот час полета, / Шутя над невесомостью чудной, / Что от нее кровавой будет рвота…» (АР-3-174) = «Меня рвало, мутило <…> И кровью харкнуло перо…» /5; 387/; «Пришла такая приторная легкость…» (АР-3-178) = «А в горле запершило <…> Легко на удивленье»384; «Что даже затошнило от нее» (АР-3-178) = «Да так, что затошнило»385; «И погружусь в небытие» (АР-3-176) = «Я лег на сгибе бытия» /5; 86/; «Казалось, что душа во мне усопла» (АР-3-183) = «Последний луч во мне угас»386; «И я не смел или забыл дышать» = «У вас тут выдохни — потом / Навряд ли и вздохнешь!»; «И погружен в молчанье, а пока…» (АР-3-172) = «Молчал, терпел, крепился» /5; 380/; «Закрыл глаза и ощутил вокруг / Безлюдье безвоздушных барокамер» (АР-3-178) = «Мне здесь пролеживать бока / Без всяческих общений» /5; 407/; «Их всех, с кем знал я доброе соседство…» (АР-3-174) = «Скажите всем, кого я знал,
- / Я им остался братом!» /5; 81/; «Ах! Хорошо, что на спине лежим» (АР-3-176) = «Лежу я голый, как сокол» /5; 78/; «В любом приказе слышится жестокость» (АР-3-178) = «Вздохнул жестоко и завел / Историю болезни»[2041] [2042] [2043]; «Я вросся в кресло, как с корнями пень» (АР-3-180) = «Стою я — в пол ногами врос» /5; 381/; «И я ответил самому себе» (АР-3-178) = «Но я сказал себе: “Не трусь”»388; «И получил команду отдыхать» (АР-3-174) = «“Здесь отдохнешь от суеты / И дождик переждешь”» /5; 375/.
Отметим также общие мотивы между «Бегом иноходца» (1970) и «Первым космонавтом»: «Он вонзает шпоры в ребра мне» = «Стучали в ребра легкие, звеня»; «Стременами лупит мне под дых» = «И перегрузки бесновались, били» (АР-3-180); «И на мне — безжалостный жокей» (АР-10-52) = «Мне показалось, я вернулся вдруг / В бездушье безвоздушных барокамер»; «Рот мой разрывают удила» = «Мне рот заткнул
— не помню, крик ли, кляп ли»; «Я придти не первым не могу. <.. > Первым я пришел без седока» (АР-10-54) = «И злое слово “Пуск”, подобье вопля, / Я слышал первым, первенство за мной» (АР-3-180).
Еще ряд параллелей обнаруживается при сопоставлении «Бега иноходца» с написанной примерно в это же время «Балладой о брошенном корабле»: «Мне набили раны на спины» = «Мне хребет перебил в абордаже <.. > Так любуйтесь на язвы и раны мои!»; «Я дрожу боками у воды» = «Мое тело омоет живою водой»; «Он вонзает шпоры в ребра мне» = «Вот дыра у ребра — это след от ядра»; «Стременами лупит мне под дых» = «…меня ветры добьют! <…> Гвозди в душу мою забивают ветра»; «Выбросить жокея моего» = «Или с мели сорвать меня в злости»; «И на мне — безжалостный жокей» (АР-10-52) = «Но не злобные ветры нужны мне теперь!»; «И роняют пену, как и я» = «Я пью пену — волна не доходит до рта».
И напоследок сопоставим «Бег иноходца» с «Гербарием» (1976).
В ранней песне описывается противостояние лошади и наездника, а в поздней
— насекомых и зоологов. При этом и в «Беге иноходца», и в «Гербарии» лирический герой резко выделяется из общей массы: «Бег мой назван “иноходью” — значит, / По-другому, то есть — не как все» = «Но подо мной написано: / “Невиданный доселе”».
В «Беге иноходца» все лошади перед началом скачек пляшут, «в ожиданье, злобу затая» (АР-10-52), а лирический герой, оказавшись в «Гербарии», тоже испытывает злость: «Я злой и ошарашенный / На стеночке вишу».
В обоих случаях его подвергают пыткам острыми предметами: «Он вонзает шпоры в ребра мне» = «Когда в живых нас тыкали / Булавочками колкими…»; «И на мне — безжалостный жокей» (АР-10-52) = «Мучители хитры» (АР-3-14).
Поэтому лирический герой мечтает отомстить своим врагам, несмотря на возможное наказание: «Я припомню — пусть потом секут, — / Все его арапники и плети» /2; 535/ = «Ох! Заварю я кашицу, / А там хоть на три гвоздика» (АР-3-18).
Совпадает и атмосфера обеих песен, поскольку в «Беге иноходца» над героем смеются зрители, да и сам наездник, а в «Гербарии» — все обитатели гербария: «Зубоскалят первые ряды.389 <.. > Он смеется в предвкушенье мзды» = «А бабочки хихикают / На странный экспонат, / Сороконожки хмыкают, / И куколки язвят».
Между тем, герой готов примириться с остальными людьми («лошадьми» и «насекомыми»): «Хорошо, наверно, в табуне» /2; 534/ = «Да, мне приятно с осами». Однако по-прежнему мечтает расквитаться со своим наездником: «Сброшу его, сброшу на скаку!» /2; 535/, - и избавиться от неприятного окружения в гербарии, причем использует тот же глагол: «И паучишек сбросили / За старый книжный шкаф».
Наконец, в концовке обеих песен герои одинаково противопоставляют себя былым мучителям: «Я пришел, а он в припадке бьется» (АР-10-54) = «Гид без ума, куражится. / А беглецы все дома»
