'Фантастика 2025-31'. Компиляция. Книги 1-27 - Роман Корнеев

Вот всё благополучно закончится, тогда и будешь страдать вечерами, понял, персекьютор?

Наконец, всё было окончательно улажено и согласовано, обошлось даже без обычного в таких делах взаимного выкручивания рук. Парсонс отослал последние два письма и направился откисать в ванной, спустив в неё по такому случаю недельный запас воды второй биокатегории.

Невыразимо приятно было погрузиться в прохладную воду, пока морда отпаривается под горячим влажным полотенцем. И ни о чём не думать.

Нехотя выбравшись из ванной, Парсонс оглядел свою квартиру, активировал на терминале давно заготовленную программу самоочистки, проверил, всё ли готово к завтрашнему утру да и завалился спать.

Спал он всю ночь как убитый, даже не снилось ничего.

Утром проснулся, ещё раз сбегал в душ, освежившийся надел свой самый удачный походный комплект одежды и амуниции, ещё раз обернулся и вышел.

Почти наверняка он сюда больше не вернётся. При любом исходе. Как для него, так и для Ильмари.

Сообщений с утра не приходило, и сам Парсонс ничего не стал лишний раз переспрашивать. Он там будет, и они там будут, все. Что-то менять уже поздно. Можно только, что называется, «передумать».

Персекьютор, ты готов передумать?

Раннее воскресное утро, радиальные ветки монорельса свободны, это где-нибудь в Азии или Африке агломерации живут вне привязки к календарю и, кажется, дням недели, а в архаичном Босваше с его дурацкими традициями в воскресенье утром всегда спокойнее, чем когда бы то ни было. Это тоже было одной из причин выбора именно этого времени.

Парсонс бездумно разглядывал мерцающий перед ним проектор, даже не думая активировать звук. Наверняка какая-нибудь рекламная мутотень. Два с половиной часа езды и он на месте, локация не очень знакомая, но самолично недавно проверенная, сразу после того, как «Янгуан» озвучил приблизительные координаты башни, где всё и должно было произойти.

Вполне удачное расположение, не слишком близко к основным кучностям растянувшейся здесь с севера на юг агломерации.

Так, сперва обязательная программа.

Парсонс активировал на себе всю возможную технику пассивной защиты от слежения, сделал в финале маршрута крюк на лишние пару километров пешком, забрался в какие-то дебри, откуда потом полчаса выбирался, устроил небольшое показательное шоу с пластическим гримом и переодеванием. Не то чтобы это сильно его от чего-то спасало, но так было спокойнее и привычнее.

Наконец, уже за каких-то пятнадцать минут до назначенной встречи Парсонс, изрядно запыхавшись, вышел на одну из намеченных точек обзора.

Терраса была видна отсюда как на ладони, вот только Ильмари, увы, там пока не было. Как и всякий персекьютор, Парсонс уважал в людях пунктуальность, это сильно облегчало его профессии жизнь, однако всё-таки лучше прийти раньше на час, чем опоздать на десять секунд.

Парсонс поёрзал, привычно устраиваясь локтями на мокром металлопласте.

Тучи в небе сегодня с утра были как-то побледнее, казалось, вот-вот проглянет солнце, даже привычно плотный предобеденный смог, что вальяжно мигрировал сейчас длинными плотными полосами в районе двадцатого уровня, казался сегодня на вид каким-то менее удушливым. Будто и правда наступает какая-то весна – бесконечный дождь и стопроцентная влажность осточертели.

Персекьютор вновь сосредоточился на точке.

Так, вижу движение.

Ильмари был в традиционной робе технических служб, только отсюда не видно, какой именно корпорации. Как всегда спокойно-сосредоточен, движения скупые, лицо расслабленное. Но доброжелательное. Холи щит, лучше бы сегодня явился «Ильмари номер два», больше похожий на неодушевлённую функцию, нежели на человека, было бы проще.

Парсонс потратил оставшиеся минуты на осмотр окрестностей. Тоже скорее дань протоколу, попытка лишнего самоуспокоения, чем действие, от которого будет хоть какой-то толк.

Ильмари, вижу тебя, иду.

Жду тебя, Парсонс.

Вот и всё, поехали.

Я отслеживал все перемещения Парсонса за километр отсюда, было весьма забавно наблюдать за этими привычными, почти механическими действиями. Многие люди, даже лучшие из них, предпочитают прятаться не за настоящими, а за логическими стенами. Если я сделаю так-то, то я поступлю правильно, мне не в чем будет себя упрекнуть.

И какая разница, если эти действия были бессмысленны в самой своей основе, ни к чему не приведя, никого на самом деле не защитив, ничего не добившись.

Я тоже начинал с этого. Пытался что-то вспомнить, вернуть хоть толику своего прежнего «я», потвёрже зафиксировать настоящее в своей памяти, затвердить себе какие-то азбучные истины.

Всё бесполезно.

Я по-прежнему не помнил ничего из того, что происходило со мной неделю назад, даже Парсонс был для меня просто данностью, как будто мы с ним были знакомы всегда – обменивались витиеватыми сложносочинёнными посланиями, кружили вокруг да около, оставаясь одновременно странноватыми приятелями и противниками в хитрой игре, которую затеял не он и не я, и даже не все эти корпоративные муравьи, что пытались вступить в нашу игру на равных.

Нет, истинным игроком был Улисс, истинным и единственным.

Все остальные – включая меня, были лишь статистами, пешками, эффекторами. Только я был эффектором по самой своей нынешней природе, а все прочие о своей истинной роли в этой игре покуда даже не догадывались.

Эффектором быть непросто.

Интересный момент, по сути я оставался совершенно отдельной личностью, со своими эмоциями и собственной волей, просто недостающую память мне приходилось одалживать у Улисса.

Без памяти, без опыта, человек превращается в пустоту, отчаянно пытающуюся себя заполнить хоть чем-нибудь. Растение с блуждающим счастливым взглядом.

Так что в итоге мне годилась и чужая память, а уж опыта у Улисса хватило бы на сотню человек. Он со временем пропитал меня насквозь, как губку, так что я во всём был почти им – его возможности были моими, а к моим решениям он относился снисходительно, но часто всё-таки прислушивался. Эффектор не серв-механизм, этого добра у Улисса было навалом. Эффектор был частью целого, но самостоятельно действующей частью. В одном я не мог быть Улиссу равным – последнее слово всегда было за ним. И ещё я подозревал, что особые лакуны в моей и без того дырявой сети воспоминаний создавал именно Улисс, когда брал надо мной настоящий контроль, и тогда я становился им, уже без права голоса.

Впрочем, меня это не особо тяготило, потому что в тот момент, когда я переставал быть им всецело, я вновь становился собой и вновь совершенно ничего не помнил.

Это было как бесконечный отпуск – все знаки моей основной деятельности были мне недоступны. То есть, если внимательно покопаться в памяти Улисса, я находил там следы себя, но это было как если бы где-то бродил мой брат-близнец. Особенно забавно это происходило в переписке с Парсонсом. Он, похоже, уже давно догадался, что нас двое, и потому в письмах подбирал слова с особой тщательностью. Что было весьма любезно с его стороны.

Вот он, десять минут ходьбы по извилистым урбанистическим тропкам и он тут, в забавном гриме. Интересно, он догадывается, что искомая им слежка на самом деле состоит из трёх агентов «Янгуан» с той стороны и из одного меня с этой? Причём от той троицы ему даже пару раз, к моему вящему веселью, удавалось уходить. А вот от меня бы он не ушёл в любой из моих ипостасей. Нет, наверное, не догадывается. Иначе зачем с таким упорством всегда сначала лезть на наблюдательные точки. Персекьюторы иногда такие твердолобые.

– Приятно наконец тебя видеть по жизни.

– Взаимно.

Я читал его как открытую книгу, все его детские сомнения, все его потаённые страхи.

Несмотря ни на что, он меня боялся. Хотя искренне верил, что ему удалось повернуть это дело к своей выгоде. Его можно понять.

– Ты готов завершить нашу сделку, Парсонс?

Было заметно, как он медлит.

– Можешь говорить свободно, те три агента «Янгуан», что за тобой присматривали, испытывают сейчас временные перебои с техникой, а ближе подбираться побоятся. По крайней мере, пока мы никуда отсюда не пытаемся убраться.

Парсонс огляделся.

– Их было всего