На день погребения моего - Томас Пинчон

 —  В любом случае, рада, что вы, толпа плохишей, наконец пришли в себя, — ухмыльнулась Пенни. — А теперь берегитесь старину Дерби, он — хитрюга.

—  Кто, этот тугодум? — тыча его в надежную точку между ребер. — Он говорит, что я передвигаюсь слишком быстро для него —  никогда не может попасть домой, всегда попадает в неприятности, и тому подобное. Я ему говорила, чтобы читал Соглашение.

Она ссылалась на документ, в соответствии с которым девочки соглашались соединить свои судьбы с членами экипажа «Беспокойства» лишь на основании того, что они всегда будут действовать независимо. Они будут фрегатами, мальчики — дредноутами, они будут флибустьерами и нерегулярными войсками, мальчики — Военным Высшим Командованием. Мальчики плыли по течению, привязанные к кораблю, в иллюзии исполнительной власти, а девочки покидали судно перпендикулярно его официальному курсу, чтобы отправиться в путешествие, изучить Наружное Пространство, часто —  с большим риском, и вернуться после выполнения миссии, как усталые коммандос на Базу.

Сей документ все скрепили своими печатями, а Майлз откупорил бутылку брюта «Пюизьёльс» 1920 года.

В один прекрасный день Анютоглазка поняла, что ждет ребенка, а потом, как в каноническом партесном пении, другие девушки тоже по очереди объявили, что беременны.

И они продолжали свой полет. Воздушное судно к этому времени уже стало размером с небольшой город. Кварталы, парки. Неблагоприятные условия проживания. Город настолько большой, что люди на земле, увидев его, замирают в избирательной истерической слепоте и в итоге вообще ничего не видят.

Его коридоры начинают кишеть детьми всех возрастов и размеров, которые бегают туда-сюда по разным палубам, вопя и шумя. Более серьезные учатся управлять судном, другие, не созданные для Неба, просто тянут время между визитами на земную поверхность, понимая, что их судьба — в ограниченном дольнем мире.

Техническое оснащение «Беспокойства» постоянно совершенствовали. Благодаря развитию теории относительности свет начали использовать как источник силы тяги (но не как топливо), и как несущую среду (но не как транспортное средство), к воздушному судну оно относилось так же, как океан — к серферу на доске, конструкционный принцип позаимствовали у устройств Эфира, на которых девочки летали на задания, о которых не всегда полностью рассказывали «Высшему Командованию».

Поскольку паруса ее судьбы раскрыты навстречу рифам света, они могут раскрыться и для того, чтобы поймать благоприятную тьму. Теперь она взлетает без усилий. Это больше не вопрос гравитации —  это принятие неба.

Договора, которые экипаж подписывал потом из-за мрачной одержимости Дерби, становились всё длиннее и длиннее, вскоре вышли за пределы рабочего рольганта на жилой палубе, иногда они оказывались в каких-то очень далеких путешествиях. Они возвращались на Землю —  если не на Антиземлю —  в каком-то мнемоническом ознобе, храня в памяти лишь ужасающее изображение судна, выходящего за пределы обычных трех измерений, становясь в док, каждый раз —  ненадежно, на далеких станциях высоко в безграничном открытом космосе, и все вместе они составляли дорогу в пункт назначения —  судно и стоянка в доке проносились на скорости, которую никто не желал вообразить, невидимые источники силы притяжения катились мимо, как буря, заставляя поверить в расстояния, с которыми не возникало проблем только у астрономов, но каждый раз «Беспокойство» возвращалось в безопасное место, в яркое цветковидное сердце гипер-гиперболоида, которое мог увидеть в вечности только Майлз.

Потомки Пугнакса и Ксении —  минимум один в каждом выводке — выбирали карьеру небесной собаки, к ним присоединялись другие собаки, а также кошки, птицы, рыбы, грызуны и менее земные формы жизни. Они никогда не спали, бесконечный шумный праздник, «Беспокойство», прежде бывшее транспортным средством небесного паломничества, превратилось в собственный пункт назначения, где любое желание, которое может быть загадано, по крайней мере рассматривают, если не всегда выполняют. Если каждое желание исполнялось, это значило, что в известном Мироздании добро, не найденное и не компенсированное, как-то видоизменялось, чтобы стать по крайней мере более доступным для нас. Никто на борту «Беспокойства» не замечал никаких признаков этого. Они знали, а Майлз был уверен — оно здесь, как приближающаяся буря, но невидимое. Вскоре они увидят, что начала падать стрелка датчика давления. Почувствуют изменение ветра. Наденут дымчатые очки во славу того, что вскоре разорвет небеса.

Они летят к благодати.