Муж беспорочный - Марина Александровна Шалина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Братие и дружина! Народ белозерский! Беда пришла в наш дом. Глеб Ростовский со своими полчищами вторгся в Белозерскую землю. Ростовский хищник напал вероломно, подобно татю, пользуясь трудным для нас часом. Народ Белозерский! Напомнить ли вам, как одиннадцать лет назад отстояли мы право жить по собственной воле, а не по Глебовой прихоти? Напомнить ли, как четыре года назад снова вышвырнули мы хищника с нашей земли? Мужи Белозерские! Нам будет трудно. Не ради чести, не ради славы; не ради добычи и полона; тот, кто пойдет сегодня за мной, пойдет в бой ради жизни наших детей.
Дальше было все, как обычно. Выступил седой воевода Ратибор; выступили все, кому было, что сказать.
Ростислав молча смотрел вниз. С его места видно было только море голов: меховые шапки справных горожан, простые — бедняков; кое-где — простоволосые головы; изредка мелькали женские платки. Он знал, что решат эти люди. Знал, что не может быть иначе. И знал, что должно делать ему, кому доверились эти люди.
Вече на несколько мгновений стихло и взорвалось дружным криком:
— Веди нас, княже!
Мир решил.
Примерно часом позже князь Ростислав совещался в гриднице со своими воеводами.
— Белокрепость продержится долго, — доказывал кто-то. — И месяц, и два, и всю зиму.
— Что нам месяц и два! Если Глеб не возьмет ее изгоном, в день-два, он оставит под стенами часть войск и пойдет вперед.
— Я выступлю к Белокрепости, — Ростислав обвел присутствующих взглядом, словно бы заранее отметая все возражения. Некрас вдруг сообразил, что князь спал сегодня едва ли три часа.
— Когда, княже?
— Завтра на рассвете. Надо бы сегодня, да не успеем. Выступаю с дружиной и всеми, кого соберу. Ратибор Нежданович, ты собираешь полки. Всех, кого можешь. Сроку тебе — две седьмицы. Затем выступаешь на соединение со мной. Ярополк Твердиславич, тебе вверяю стольный град. Больше пятидесяти кметей оставить тебе не могу.
— Достаточно, княже. Мужи не справятся, так жены помогут. Смолу лить и бабы сумеют.
— Добро, если так. Если Глеб осадит град, с таким отрядом Белозерску не устоять. Будем же надеяться, что Сварог и Перун видят правого и до того не допустят. Для того и иду сейчас Глебу навстречу, чтобы не дать ему дойти до Белозерска. Дальше. Томило.
— Княже?
— Скачешь сей же час в Новгород, ко князю Остромиру за подмогой, кою обязан он предоставить по нашему докончанию.
— Исполню, княже.
— Некрас. Ты найдешь мне четырех мужей, отличающихся ловкостью и мужеством. Дело им предстоит опасное, и очень может быть, что не сносить им головы. Один под видом перебежчика должен сообщить Глебу, что князь Ростислав с малым полком идет навстречу ему Большой Ростовской дорогой.
— Ты ж там и пойдешь, княже?
— Да. Еще двое назовут Старый Шлях и путь через Медвежье. Путь поломает голову. Насколько я его знаю, он разобьет свои силы натрое.
— Ага. Всему свой черед, как сказала кошка, увидев мясо и сметану. А четвертый-то что?
— Четвертый поедет к Глебу открыто, как Белозерский посол.
— И что прикажешь передать?
— Что передать? Иду на вы![100]
Утро этого напряженного дня еще не окончилось. Ростислав спустился в поруб, где осужденные разбойники сидели в ожидании распределения по работам. Раньше все недосуг было ими заниматься.
На входе Ростислав нагнулся, и все равно больно ударился головой и не сдержал крепкого словца. Поморгал, стараясь приноровиться к скудному освещению.
Небольшая клеть была явно тесновата для десятка заключенных. Никто при виде князя не встал, но десять пар глаз обернулись к нему: с любопытством, с надеждой, с тревогой. С ненавистью. С безразличием.
Ростислав еще медлил, не зная, как к ним обращаться. И впрямь, щенки неразумные…
— Ребята, — решился он наконец. — Выслушайте меня. Вы все знаете, что своих вир вам не отработать до старости. Но сейчас у вас появилась возможность расплатиться зараз. Глеб Ростовский стоит под Белокрепостью. Завтра мы выступаем ему навстречу. Вы можете идти со мной. Когда с крепости будет снята осада, тот, кто останется в живых, станет свободным. Впрочем, обманывать не буду: там, куда я пошлю вас, выживут немногие. Пусть каждый решает сам. Тот, кто пойдет со мной и погибнет, падет с честью, искупив свою вину. Тот, кто пойдет со мной и вернется, заслужит прощение. Тот, кто останется… тот останется. Когда догорит свеча, пусть каждый из вас даст ответ.
Договорив, князь вышел. Лязгнул засов. Примерно через четверть часа дверь отворили снова. Шатун с сумрачным лицом шагнул навстречу князю, взглянул ему в глаза.
— Мы все идем с тобой, княже.
И тихо добавил:
— Зря ты так. Достаточно было сказать: отстоим нашу землю.
* * *
На рассвете следующего дня Белозерский передовой полк выступил в поход. Полку того была неполная сотня: дружинники, городские добровольцы, успевшие со сборами раньше других, и освобожденные разбойники. Немного, но «глядят орлами!», как сказал бы Некрас. Вечный балагур Некрас, впрочем, на этот раз молчал.
Малое войско выехало из города на рысях, в полном доспехе, с развернутым стягом и боевой песней на устах: песней о славных белозерских витязях, которые вскормлены с конца копья, которые идут, подобно громовым тучам, подобно яростным турам, ища себе чести, а князю славы. Все это в действительности было не нужно; князь заранее знал, что, едва только стены града пропадут из виду, он прикажет укрыть кожухом стяг, снять и увязать в тороки брони, чтобы не утомлять бойцов раньше времени. Но он хотел, чтобы вид уходящего полка был грозен и вселял уверенность.
Уверенность! Кто бы дал ее самому Ростиславу. Несмотря на все военные хитрости, он так и не был уверен, что сможет остановить ростовское войско и удержаться до прихода подкрепления. Возможно, это был шаг отчаянья. Возможно, более благоразумным было бы дождаться прихода новгородцев и ударить всей силой. Но Ростислав не был благоразумным. Он был Мужем Беспорочным, и каждый шаг Глеба по белозерской земле был для него оскорблением. Белооозеру. Памяти Мстислава. И лично ему. Глеба вглубь земли пропустить было нельзя. Потом кто-то из летописцев
