Призраки прошлого - Евгений Аллард

— Я встретил девушку, пока проводил одно расследование, — я все-таки решил рассказать. — Увёл у жениха. Она была художницей. Мы поженились. Родился сын. Она должна была прилететь с курорта. У меня были дела, я не смог с ними поехать. Самолёт попал в страшную грозу. Больше у меня не возникало желания жениться.

Повисла долгая пауза. Я пожалел, что рассказал. Это звучало мелодраматично, даже глупо.

— Но если бы твой муженёк окочурился! — воскликнул я весело, пытаясь разрядить обстановку. — Ты стала бы вдовой с большим приданым, поместьем, отчислениями от проката фильмов. Мы бы поженились — ух, как бы зажили! — воскликнул я.

— Какой ты меркантильный, расчётливый, — с притворным осуждением воскликнула Милана. — Я не знала, что ты на мои деньги заришься.

— Да нет, на самом деле, я был влюблён в тебя, — вздохнул я.

— Только не говори, что с детства! — перебила она меня с притворным ужасом. — Я не настолько старая!

Я незаметно улыбнулся, вспомнив, о недовольстве Гурченко, когда к ней подходили древние старушки и надтреснутым голосом признавались: «Я люблю вас с детства».

— Ну, мне лет пятнадцать было, когда я увидел тебя в фильме «Золотые струны». Ты играла певицу, твоя первая главная роль. Безумно влюбился. В тебя, твой потрясающий голос. Решил, буду режиссёром, чтобы только тебя снимать. А потом ты вышла замуж за Верхоланцева. Но все равно осталось это чувство. Я на эти съёмки согласился в основном из-за тебя.

— А говорил, денег хочешь заработать, — напомнила она. — Врунишка.

— Ну, это само собой. Только я сейчас так выматываюсь, что не рад ставке, которую твой муж выбил.

— Господи, какие вы мужики ленивые, — проворчала она. — Ты и снимаешься-то не каждый день, а уже устал. А как актёрам приходится по шестнадцать-восемнадцать часов, в пустыне, в степи сниматься? Да каждый день. Три часа на сон, час на еду.

— Милана, я не только у Верхоланцева играю, но ещё в реалити-шоу участвую, — объяснил я спокойно. — Там попроще, конечно. Без репетиций, дублей, просто прихожу и что-то изображаю. Но все равно, зверски не высыпаюсь.

Милана нахмурилась, присела рядом и спросила:

— Где это происходит?

— Да, там же, где мы снимаемся в павильонах, рядом. Целый город выстроен — с парками, казино, магазинами, кафе, театрами. Все по-настоящему. Я там изображаю репортёра, бегаю с древней фотокамерой и делаю снимки. Иногда приходится от всяких уродов отбиваться. В общем, интересно, но тяжеловато на два фронта работать. Тем более, мою роль у Верхоланцева увеличили. Милана, Северцев тоже в этом реалити-шоу участвовал? — поинтересовался я. Милана не ответила, но напряглась и отвела глаза. — Ты что-то скрываешь от меня? — я попытался растрясти её.

— Я не скрываю, Олег. Я почти ничего не знаю об этом. Только то, что Гриша был сильно не доволен. Он не рассказывал подробно, но пару раз признался, что это неприятная работа. Он согласился на неё из-за денег.

— Из-за того, что попал в кабалу к Розенштейну?

— Да, Розенштейн имел над Гришей власть. Я не знаю, каким образом это произошло, между ними были отвратительные отношения, но Гриша не мог ничего сделать. Поэтому я тебе и говорила, Давид никак не мог убить Гришу, он нуждался в нем, получал за его участие огромные деньги.

— Откуда ты знаешь, какие деньги он получал? — встрепенулся я.

Милана вздрогнула, будто я поймал её на чем-то постыдном, начала кусать губы.

— Милана, я так понимаю, ты знаешь, кто убил Северцева? — резюмировал я.

— Нет-нет, Олег, не знаю, — быстро проговорила она. — Только могу сказать, кого из списка потенциальных убийц можно исключить, но кто убил — не знаю. Олег, прошу, перестань заниматься этим делом, — вдруг взмолилась она. — Я боюсь за тебя.

— Ну, уж нет, я подобрался слишком близко. И потом Кастильский сказал, раз я согласился на роль Северцева, значит и его карму принял на себя. И должен раскрутить этот клубок.

— Кастильский? Кто это?

— Местный колдун, экстрасенс, ясновидец. Я к нему несколько раз ходил. После сеанса в каком-то …э-э-э паноптикуме мне стал являться призрак Северцева.

— Паноптикуме? Психомантиуме?

— Да точно. Не могу запомнить это дурацкое название.

— Господи, Олежек, с каких это пор ты стал верить колдунам? — усмехнулась Милана, взлохматив мне волосы. — Ты же скептик, лихо всех разоблачаешь. Я помню цикл твоих статей о Мессинге. После этого у меня никаких сомнений не осталось, что Мессинг был шарлатаном.

— Не шарлатаном, а просто неплохим мистификатором и фокусником. Но не суть. Я действительно не верил в колдунов и ясновидцев. И Кастильский явно замешен в неблаговидных делах, но я впервые ощутил, что у него есть дар, особенная энергетика. Он ведёт себя иначе, чем те колдуны, с кем я имел дело. Я верю ему.

— Он просто сдирает с тебя деньги, как все остальные. Вот и все.

— Деньги я плачу небольшие. Практически ничего. А советы он даёт полезные. К примеру, он сказал мне, что тебе угрожает опасность, и это выполняется.

— Это случайности. Один раз несчастный случай, потом я сама…

— Нет, малыш. Рядом с тобой находится человек, который хочет завладеть твоей душой. Впрочем, как я понял, душой Верхоланцева тоже. Это не мудрено, он талантливый человек, этого не отнять, особой силой обладает.

Милана рассмеялась, запрокинув голову.

— Господи, Олежек, ну что ты говоришь?! Это так смешно выглядит. Ты скептик, циник. И вдруг — «завладеть душой». Ну не обижайся, зайчик, пожалуйста, — добавила она, ласково погладив меня по щеке. — Но ты же взрослый мальчик, как ты можешь верить в подобные глупости?

Я понял, что рассказывать Милане о призраке, которого я увидел рядом с Мельгуновым, совершенно бессмысленно.

— Дорогой, ты не обиделся? — спросила она, подвинулась ближе. Обвив за шею руками, взглянула в глаза.

— Разве я могу обижаться на тебя? — ответил я, улыбнувшись.

Я уложил её на спину, наклонился и стал медленно целовать, и вдруг услышал подозрительный шум, будто кто-то ломился по лесу, не разбирая дороги, казалось, бежит несколько человек. Мне это очень не понравилось. Я вытащил из сумки револьвер и скомандовал Милане:

— Быстро, в катер!

Она удивлённо взглянула на меня, но подчинилась. Из леса вылетел невысокий парень в лохмотьях, весь в крови, лицо представляло собой единое иссиня-красное месиво, но я все равно узнал его. Он остановился на краю леса, задыхаясь, увидев меня, бросился со всех ног, спотыкаясь, падая носом.

— Помоги, кореш, пожалуйста! — прохрипел он, добравшись до меня на четвереньках.

— Что с тобой, Колян? Кто за тобой гонится?!

— Помнишь, я тебе говорил. Они меня убьют, как остальных!

Он упал мне под ноги, я помог ему встать, опереться на плечо и потащил к катеру.

— Там, такое, ты не представляешь. Я с трудом сбежал. Всех остальных порешили, — бормотал он. — Жуткая бойня. Если меня поймают, мне конец. Я единственный, кто сумел сбежать.

Милана в ужасе взглянула на нас, но подала руку, чтобы помочь взобраться раненому. Я услышал резкий, сухой звук, будто удар плетью, Колян обмяк и кулём свалился вниз. Я бросил взгляд — около дерева, в ста метрах от нас стоял высокий, сухопарый мужчина в тёмном костюме. Скорее это походило на форму, которая показалась мне до боли знакомой. Он перезарядил винтовку, прицелился. Быстро взглянув на неподвижно лежащего Коляна, я крикнул:

— Милана, быстро на дно!

Пуля чиркнула по моей щеке, я силой толкнул катер в воду, впрыгнул и завёл мотор. На берег высыпало несколько человек в такой же форме, с винтовками. Мы летели по водной глади под свист пуль, выскочили из лагуны и понеслись со скоростью ветра к лодочной станции.

— Жива? — спросил я Милану, которая по-прежнему лежала на дне.

Она привстала, села на скамейку и провела рукой по взмокшему лбу.

— Вроде бы, — пролепетала она. — Что это было, Олег?

Я почесал в затылке, кажется, я знал ответ, но решил повременить. Я осмотрел катер, в нескольких местах в бортах торчали гильзы. Если бы они пробили мотор, мы бы точно пошли ко дну. Мы причалили к пристани, я помог Милане выйти, прижав, поцеловал.

— Успокоилась, малыш?

Я вытащил из-под скамейки пиджак, надел на неё, ощущая, как её сотрясает дрожь.

— Отвези меня назад, — тихо попросила она. — Ты же знаешь, я сбежала.

Мы вернулись в больницу, прокрались в палату, она юркнула в кровать и закрылась одеялом до подбородка.

— Молодой человек, что вы тут делаете?! — услышал я вопль дежурной медсестры. — Немедленно уходите! Или охрану вызову!

Я помахал Милане рукой, послав шутливый воздушный поцелуй, и вышел в коридор. Прислонившись к стене, глубоко задумался. Охрана палаты точно бы не помешала, те люди, которые пытались нас убить, захотят убрать свидетелей. Наверняка, они нас запомнили. Но к кому обратиться? Верхоланцев в больнице со сломанной ногой, Розенштейн сам завязан в этом деле, Лифшиц — пешка. Я совершенно не ощущал страха, наоборот рвался вернуться на тот остров, обыскать его и найти разгадку гибели Коляна. Но за Милану я боялся. Я вышел на улице в раздрыганных чувствах, направился к трамвайной остановке. По дороге у меня всплыли события прошедшего дня. Каким-то чудом в последнюю секунду я оттолкнул Верхоланцева, вся громада операторского крана, тяжеленная камера обрушилась буквально в паре сантиметров от нас, развалившись на куски. Выпавший балласт больно задел меня по плечу, платформа краем заехала по ноге Верхоланцеву. Привстав среди обломков, главреж огляделся и матерно выругался.