Флорентийка и султан - Жаннетта Беньи

– Хорошо, я отправляюсь в путь на фрегате «Эксепсьон».

Ее решение вызвало бурю восторга. И следующее утро Фьора встретила на борту французского боевого корабля.

Сеньор Гвиччардини остался на «Санта-Маддалене», и после выхода из Порта-Рашид Фьора долго не встречалась с ним.

ГЛАВА 8

«Эксепсьон» и «Санта-Маддалена» вышли из порта Рашид, что в устье Нила, ясным летним утром. Эту маленькую флотилию возглавлял маленький французский фрегат, грозно ощетинившийся жерлами пушек. Огромные паруса на всех его трех мачтах были наполнены попутным юго-восточным ветром.

Путь кораблям торила огромная деревянная скульптура Нептуна с трезубцем, указывающая на горизонт. Косой треугольный парус на бушприте слегка прикрывал резную статую, которая одним своим видом наводила ужас на огромное количество мелких суденышек в акватории порта Рашид.

«Санта-Маддалена» пристроилась в киль фрегата «Эксепсьон», громада которого рассекала покойные воды моря.

Фьора, окруженная вниманием офицеров французского корабля, наслаждалась плаванием. Ее каюта, как это и было принято в те времена, располагалась в кормовой части судна прямо над каютой командора де Лепельера.

Впервые попав сюда, Фьора с наслаждением растянулась на постели. Наконец-то можно будет спать в нормальной кровати, а не на ковре, постеленном прямо на деревянной палубе.

Матросы фрегата перенесли на «Эксепсьон» все вещи Фьоры и Леонарды, а буквально с первой же минуты пребывания на борту французского корабля, его офицеры стали осыпать Фьору подарками.

Так в ее каюте оказалась лютня, несколько прелестных украшений из египетского нефрита, маленькая яшмовая фигурка ибиса, а также маленький испанский стилет в отделанных полудрагоценными камнями ножнах.

Фьора даже не знала, кому из офицеров какой подарок принадлежал. Сейчас она просто отдыхала и приходила в себя после путешествия по Египту.

По утрам Фьора в сопровождении Леонарды выходила на заднюю палубу и, усевшись у борта, смотрела, как, пеня волны, летел под всеми парусами фрегат «Эксепсьон». «Санта-Маддалена» немного отставала, но держалась в пределах пары миль.

Корабли шли вперед целый день и целую ночь. А ровный и сильный ветер все время дул им в корму.

Казалось, фрегат сам летит вперед, и не нужно травить всевозможные снасти или переносить топселя. Матросы, которых на фрегате было около трех десятков, несли вахту или драили палубу.

Фьора заметила, что несколько солдат гвардейской полуроты все время дежурили возле входа в оружейный трюм и на верхней палубе рядом с капитанским мостиком. Ничего особенного в этом не было, если только не считать, что на фрегате и без того была строгая дисциплина.

За малейшую провинность матросов подвергали экзекуциям. С этого начиналось каждое утро. Обычно экзекуция состояла из ударов плетью. За более серьезные прегрешения могли и повесить на рее или вышвырнуть за борт на съедение акулам, которыми тогда кишело море, особенно у берегов Египта.

Матросы жили в тесных кубриках на носу судна. Там же располагался камбуз, готовивший для них еду. Для офицеров еду готовили отдельно, и даже сравнить ее с матросской было нельзя.

Офицеры ели с серебряной посуды, а матросы обходились деревянными мисками.

Иногда до Фьоры, сидевшей на корме, доносилось отвратительное зловоние – запах с матросского камбуза. Тогда она поднималась и уходила в свою каюту.

В состав экипажа фрегата «Эксепсьон», кроме матросов и офицеров, входили также капеллан – отец Бонифаций, престарелый доминиканский монах, и лекарь, больше смахивавший на шарлатана, де Шарве.

Отец Бонифаций отличался тем, что умел спать даже во время ежедневной утренней молитвы, а мессир де Шарве из всех, известных ему, способов лечения, предпочитал кровопускание и установку клистирной трубки с целью промывания желудка.

К счастью, Фьоре пока не приходилось пользоваться услугами ни отца Бонифация, ни мессира де Шарве, поскольку, буквально с каждым часом, она ощущала, как силы возвращаются к ней.

Хотя солнце жарило неимоверно, и на небе не было ни единого облачка, в каюте Фьоры было прохладно.

Матросам приходилось похуже. Каждый раз перед началом вахты они выходили на палубу, раздевались и окатывали друг друга морской водой.

Иногда появлялись летучие рыбы, а иной раз рядом с бушпритом, провожая фрегат, мчалась дельфинья семья.

Однажды Фьоре удалось даже полакомиться мясом дельфина, когда одному из офицеров посчастливилось поймать с бушприта красавца с темно-серой гладкой кожей.

Ощущение какого-то безоблачного блаженства посетило Фьору. Она восхищенно разглядывала раздувающиеся паруса, смотрела на пенистый след корабля, на его высокий бег по высоким волнам, которые двигались вместе с ним.

Над фрегатом раскинулось синее безоблачное небо, повторяющее оттенки моря, которое под форштевнем блестело и отливало, как голубой атлас. И лишь по горизонту протянулись легкие перистые облака, неподвижные, точно серебряная оправа яркого бирюзового свода.

Иногда Фьору охватывало лирическое настроение, и тогда она брала лютню и пела песню о любви:

Дворец вознесся в вышину, где летоСияет вечно, мраморные стеныОкружены прохладнейшей листвоюА в ней поют прекраснейшие птицыВ чьих песнях имя прозвучит твое.И в полдень, скрывшись в зарослях тенистыхМы будем удивляться: как же можетЗемля несчастной быть, когда даруетНам небо молодость, любовь и счастье.

Читать мы будем только те из книгКоторые нам о любви расскажутИ посмеемся: до чего же плохоМы переводим скудной прозой словаПрекрасную поэзию сердецТаких, как наши. А когда на землюНочь спустится и ярко вспыхнут звездыГадать с тобой мы будем: а какаяНас приютит в тот миг, когда с любовьюБессмертие совьется.

В такие минуты Фьора ловила на себе множество безумных взглядов, от которых ей становилось не по себе. Может быть, она все-таки совершила ошибку, согласившись плыть на Крит не с добрейшим сеньором Гвиччардини на «Санта-Маддалене», а здесь, на военном корабле.

Фьора знала, почему старый торговец и банкир решил плыть на «Санта-Маддалене»: сеньор Гвиччардини скрывал от французов, что везет с собой золото.

К слову, французы тоже кое-что утаили, но об этом Фьора узнает гораздо позже.

Два дня «Эксепсьон» и «Санта-Маддалена» шли к острову Крит при попутном ветре, не теряя друг друга из виду. По ночам на корме французского фрегата зажигались красные фонари, чтобы на «Санта-Маддалене» не потеряли из виду головной корабль.