Талли - Паулина Симонс

Дженнифер жизнерадостно болтала. Она комментировала игру больше для того, чтобы порадовать Талли, а после съела двойную порцию шоколадно-клубничного мороженого. И даже увидев Джека с Шейки Лэмбер, повисшей у него на руке, Дженнифер не дрогнула. Талли наблюдала за ней. Дженнифер не поздоровалась с ними и даже не взглянула на Джека. Только немигающие глаза выдавали, что творится у нее в душе.

Двадцать пятого марта, в воскресенье, Дженнифер, как обычно, заехала за Талли и они поехали в церковь, а потом в Виллэдж Инн. Вернее сказать, везла Талли, так как Дженнифер опять пустила ее за руль.

— Мне очень нравится моя машина, Талли, сказала Дженнифер. — А тебе?

— Классная машина, — подтвердила Талли. — Я просто без ума от нее.

— Я тоже ее полюбила, — сказала Дженнифер.

«Да, все парни в Стэнфорде, — хотела сказать Талли, — просто обалдеют, когда увидят тебя в твоем блестящем голубом «камаро», похожем на большую детскую игрушку».

В воскресенье вечером Дженнифер сидела между папой и мамой и смотрела по «Эй-Би-Си» «Воскресный кинозал». После фильма она сказала:

— Мама, папа, мне очень жаль, но я не буду произносить прощальную речь на. выпускном вечере.

Линн и Тони обменялись взглядами.

— Мы знаем. Мы понимаем. Ничего страшного, дорогая, — заверила ее Линн.

— Последнее время я чувствую себя не очень-то счастливой, — продолжала Дженнифер. — И я уверена, что вы заметили это. И мои отметки ухудшились. — Она глубоко вздохнула.

— Тебе плохо, Джен? — спросила Линн. — Может быть, ты хотела бы сходить к… кому-нибудь?

— К кому?

— К доктору Коллинзу, например. Ты дышишь… как- то очень странно.

Дженнифер глупо улыбнулась.

— Может быть. Да. Можно и сходить. У меня действительно иногда перехватывает дыхание.

Теперь заговорил Тони.

— А что, если поговорить с доктором по поводу… ну, знаешь, чтобы он посмотрел, не… ну, понимаешь… — Он умолк.

— Не вернулась ли моя болезнь, папа? Не волнуйся. Вы слишком сильно любите меня, и я тоже очень люблю вас, но я уверена, что со мной все будет прекрасно. Это обычная подростковая депрессия.

— О, дорогая, конечно, это пройдет! — воскликнула Линн. — Мы все через это прошли. И у тебя все наладится.

— Да, я знаю, мам, — сказала Дженнифер. — Но у меня есть для вас и приятная новость. По крайней мере, у меня не начали выпадать волосы, как у папы.

— И впрямь хорошая новость, — улыбнулся Тони.

Дженнифер поцеловала родителей, пожелала им спокойной ночи и поднялась к себе. Она почистила зубы и умылась. Потом долго стояла под душем, четыре раза вымыла волосы и ополоснула их кондиционером. Она сбрила волосы на ногах и под мышками. После душа она намазалась гелем, уделив особое внимание лицу. Потом надела длинную майку, чистые трусики и встала на весы. Стрелка замерла на отметке 89.

Дженни давно уже не могла спать. Два или три часа она провела, протирая кассеты и книги, собирая разбросанные газеты, складывая в стопку журналы и выбрасывая бумажные тарелки, оставшиеся с тех времен, когда она еще любила поесть. Около двух часов ночи Дженнифер открыла окно, раздвинула занавески, чтобы впустить свежий воздух, и легла в кровать. Она легла на спину, подложила руки под голову, посмотрела в потолок и вспомнила, что не позвонила Талли сегодня вечером. «Вряд ли это что-то изменит», — подумала она. Свесившись с кровати, она достала из-под нее свой дневник и, перелистав, открыла на том месте, где в последний раз делала запись.

«Талли, — писала Дженнифер в темноте. — У меня разрывается сердце оттого, что я должна разбить твое сердце моя Талли, моя Натали Анна Мейкер, мой преданный друг. Но, Талли, ты и сама не захотела бы, чтобы я прожила всю свою жизнь с душой, превратившейся в ревущий зверинец. Ты не захотела бы, чтобы я прожила жизнь в такой боли. Ты учила меня, как бороться с рассвирепевшими чудовищами, которые обступили меня со всех сторон, потому что и тебя они одолевали много-много лет. Но сила и воля — не одно и то же: ты не можешь дать мне ни того, ни другого. И хотя ты учила меня, как с этим бороться, ты не могла передать мне свою силу. И это хорошо, Талли, потому что очень скоро Господь призовет тебя собрать все твои силы, всю твою железную выдержку, тебе придется стиснуть зубы и сжать кулаки, чтобы пережить это. А тебе придется это пережить. Найди в себе силы и волю. Мне так жаль, Талли. Похоже, что все мы только и делаем, что разбиваем твое бедное сердце…»

Она написала еще несколько строчек и засунула дневник обратно под кровать. Откинув голову на подушку, Дженнифер начала считать овец, и, прежде чем двадцать седьмая овца перепрыгнула через забор, она заснула.

В понедельник утром, двадцать шестого марта, Дженнифер не пришла в школу. Не оказалось ее и во внеклассной комнате[16]. Приготовив уроки, Талли с Джулией вышли из комнаты, и Талли сказала:

— Дженнифер не было во внеклассной комнате.

— Я знаю. Я была там вместе с тобой, ты что, забыла?

— Где она? — спросила Талли.

— Откуда я знаю? Наверное, ей захотелось посидеть дома.

— Давай позвоним ей, — предложила Талли.

Они позвонили ей из телефона-автомата рядом с кафетерием. После двадцатого гудка Талли повесила трубку.

— Давай позвоним ее матери, — сказала Талли с каким-то навязчивым упорством…

— О-о, здорово придумала, Талл! — воскликнула Джулия. — Давай позвоним миссис Мандолини и скажем, что ее дочери нет ни в школе, ни дома.

— Хорошо, но где же она? — спросила Талли.

— Может быть, она принимает душ, — ответила Джулия. — Может быть, у нее слишком громко играет музыка и она не слышит нас…

— Исключено, — оборвала ее Талли. — Магнитофон не подключен к розетке.

— Почему не подключен?

— Она говорит, что перестала его слушать и не хочет, чтобы он брал на себя пассивное электричество.

— Пассивное электричество?

— Так она говорит, — ответила Талли. — Ну и что будем делать?

— Талли, не сходи с ума! Не знаю, что собираешься делать ты, а я пойду на занятия.

— Джулия!

— Талли! Ну что это еще за взгляды?! Ты совсем не в себе. Послушай меня. Она стоит под душем. Она слушает музыку. Она снова подключила магнитофон к розетке. Пошла по магазинам. Поехала покататься. Отправилась в Канзас. Она уже большая, Талли!

Монолог Джулии не произвел на Талли никакого впечатления.

— Пойдем со мной, Джул, — попросила она.

— Талли, я иду на урок. Поговорим за ланчем.