Шизопитомник - Наталья Адаменкова

Ольга встала и вышла в коридор. Тихо и пусто. Она спустилась по лестнице на второй этаж и увидела Рыжего Клоуна. Он стоял в центре коридора и прислушивался.

— Разведничаешь, Штирлиц ты наш астральный?

— Тихо! — бесшумно приказал он и жестом позвал к себе.

Ольга подошла к нему и замерла. Сначала она ничего не услышала, но вдруг сразу из-за четырёх симметрично расположенных дверей донеслось: «Покой и тишина вокруг. Плотное облако тишины…»

— Отмораживаются? — шёпотом спросила она.

— Самовольно медитируют от нетерпения, — кивнул Рыжий Клоун и потянул её к лестнице.

Но, услышав в холле голоса, они остановились на верхней ступеньке и снова прислушались.

— …счастья своего не понимают, — сказал Сергей Николаевич-Френд.

— Я же обещала, — возразила Ирина.

— Что обещала? — перебил её Сергей Николаевич-Френд, — Неужели ты веришь, что в следующий раз они снова сюда попадут?

— За двойника переживаешь?

После короткого молчания Сергей Николаевич-Френд спросил:

— Как я найду тебя там?

— Захочешь ли искать? — грустно спросила Ирина.

— Я же сдохну без тебя. Волком выгрызу свою жизнь, — вздохнул и выдохнул четырёхстишие:

Будь миражом в моей судьбе,Бедой или тоской.Пока я помню — я люблю,Пока люблю — живой.

И тут же стихотворное безумие, словно реактивный вирус, вселилось в Ирину:

Назначь мне свидание в том мире.Придумай знак, чтоб мы не забылиНашу любовь не Земную,Светлую и простую.Чтобы при встрече сердце кольнуло.Чтобы душа перевернулась.Чтоб я не прошла незамеченнойВдоль твоей доли с трещиной.Мне там не прожить без твоей любви.Назначь мне свиданье. Приди и примиСчастье наше беспечное,Смешное и бесконечное.

Оба замолчали. Послышались шаги. Тишина. Рыжий Клоун на цыпочках, высоко подымая колени, спустился на несколько ступеней, перегнулся через перила и махнул Ольге, мол, всё в порядке.

— Прекрасное чувство любовь. Оно наполняет наши тюрьмы и психушки постояльцами, — проворчала Ольга, спускаясь следом.

В холле никого не было. Часовые любви покинули пост. Впрочем, на улице было уже светло, и ночной дозор имел полное право на личный досуг.

— Я предупреждала, что их самих караулить надо, — напомнила Ольга. — Что теперь будем делать?

— То же, что и с ними, — улыбнулся Рыжий Клоун. — Влачить беззаботное существование.

— Ничего себе беззаботное, — взвилась Ольга. — Сейчас наши астральцы-самоучки обнаружат, что поезд ушёл и рельсы с собой забрал, и начнётся тут полный абздольц!

Рыжий Клоун упал на диван и задумчиво спросил:

— Ты до сих пор не почувствовала, как мы заждались друг друга?

— Должна была? — равнодушно спросила Ольга, помня о недавнем розыгрыше.

— Конечно, у нас было слишком мало прошлого, — извинил её Рыжий Клоун, — зато будущего навалом.

Ольга села на соседний диван и сказала:

— Не запугивай, я и на Земле жила смертью храбрых, а здесь всё сначала начинать? В нашей Вселенной есть хоть один безмятежный уголок?

— Когда я умер, меня как раз в такой и поместили, — предчувствуя долгую беседу, Рыжий Клоун скрестил ноги и задрал их на спинку дивана. — В безмятежно-сонный угол. Там даже плесень ленится развиваться. Кругом стерильность. Улыбнуться не на что. И затосковал я по мятежной душе. Подключился к своей земной памяти, проанализировал всех на предмет непредсказуемости и буйства, выбрал тебя и притащил сюда.

— А моё мнение на твой счёт не учитывал?

Рыжий Клоун закатил глаза и манерно продекламировал:

Я хрупкий рыцарь в панцире небесном,В погоне за своей звездой,Миную пропасти и бездны,Разверзшиеся подо мной.Как вероломно в тёмном небеТуман скрывает яркую звезду.Из бездны Вечности я к ней спешу.Я нежный рыцарь в панцире небесном.И тьме земной и бурям вечный брат,Без цели звёздной — как щенок облезлый.Я страстный рыцарь в панцире небесном.Не изменю мечте и у Последних врат.

Рыжий Клоун помолчал в ожидании аплодисментов, и, не дождавшись их, спросил:

— И какая б душа мне бы молвила: «Нет»?

Он рассчитывал на бурный протест, но Ольга тихо вздохнула и сказала:

— Стыдно тебе насмехаться надо мной. За долгие годы скандальной жизни муж убил во мне не только женщину, но и живого человека. Я уже привыкла к своей ненужности. Между прочим, самостоятельно. Не доставая ни Бога, ни чёрта своим недоумением.

— Это правильно, — поддакнул Рыжий Клоун в расчёте на дальнейшие откровения.

Но Ольге воспоминания о своей жизни были не интересны, и она заговорила о высоких сферах:

— Бог придумал для себя идеальный мир. Знавала я некоторых, кто сомневался в Его существовании, но никогда не слышала о тех, кто относился бы к нему с неприязнью. Не говоря уже о более сильной антипатии. Все его любят. И чем хуже человеку «по милости Божьей», тем большей любовью к Нему он воспламеняется. Церковь правит убогими, ущемлёнными и несчастными. Доит их, как муравей тлю, а пастве хоть бы хны: упивается своей любовью к Богу, так обделившему её.

— Не знаю где, но где-то ты перегнула, — возразил Рыжий Клоун.

Ольга немного помолчала и зашла с другой стороны:

— Представь, что ты — Бог. Знаешь о нас, твоих созданиях, абсолютно всё. Но в силу непостижимых даже тобой законов Вселенной, нуждаешься в любви. Хотя бы таких неудачных творений, как люди. Но мы, гады, любим тебя только тогда, когда пребываем в несчастье. Удержался бы от того, чтобы не ввергать нас в пучину катастроф, болезней, житейских проблем и семейных скандалов?

— Неудачный пример, — отмахнулся Рыжий Клоун. — Сама знаешь, как я за народное счастье болею — вообще никак.

— Значит, тебя-то Бог точно создал по образу и подобию своему. Если, конечно, церковники не врут.

Рыжий Клоун засмеялся и подлил масла в огонь:

— А если это единственное утверждение, где Церковь говорит правду? Если Он и в самом деле создал людей по образу своему. Представь, ты — это Бог во плоти. В смысле, крошечная часть от плоти Его.

— Нет, скорее всего, и тут врут, — возразила Ольга. — Если бы Бог был похож на меня, мир накрылся бы от отчаяния.

— Ты и отчаяние — две вещи несовместные.

— Думаешь, я с неохотой покинула земную юдоль? Увы, «десятилетия тяжёлых впечатлений порвали душу на кровавые клочки».

— Зато у тебя осталось главное — харизма.

— Вот-вот, — усмехнулась Ольга, — именно она меня и довела до ручки. А как жить совсем без потребностей, так и не сказала.

— Ты — дура, — крикнула Света, спускаясь по лестнице. — Бог послал Своего сына умереть за нас.

— Интересно, а мы ему не дети что ли? Ублюдки? Хотя, я давно это подозревала.

Пока Света подбирала крепкие выражения в защиту своего родства со Всевышним, следом спустился Сергей Николаевич-Шеф и неожиданно для всех встал на сторону Ольги:

— Судя по всему, мы и есть ублюдки. Во всяком случае, у меня часто было ощущение, что «судьба моя индейка, а жизнь — злодейка». Если Бог есть, то Он реально выколачивает светлую любовь к Себе тёмными способами. Был у меня однажды сотрудник. Раньше он работал в церкви и прямо на рабочем месте потерял веру. Хотя потом, вкалывая на меня, пожалел об этом. Так родные дети с родителями не поступают. Только ублюдки.

Сергей Николаевич-Шеф подсел на диван к Ольге, а Света устроилась с Рыжим Клоуном, которому пришлось занять приличное сидячее положение.

— Как дела? — спросил Рыжий Клоун у астральцев-неудачников.

— В пределах нормы, — сухо сообщил Сергей Николаевич-Шеф.

— А куда Санитар с андрогешей пропали? Вернулись домой? С их ли весом и замашками шляться по Астралам.

— Что за «андрогеша»? — всполошилась Света.

Рыжий Клоун объяснил:

— Правильно сказать — андрогин. Двуполое существо. То есть Санто-Лано, твой духовный дубль в теле дубля Владимира Кирилловича.

Раздался протестующий возглас. Ольга повернулась к лестнице и строго спросила:

— Что, злодеи, тоже проснулись? Замаялись втихаря топтаться в Астралах?

Два телесных близнеца спускались по лестнице и врали, не моргнув ни одним из своих четырёх бесстыжих глаз:

— Мы без Ирины в Астрал ни ногой.

— Сами даже не пробовали ни разу.

Владимир Кириллович подсел к Сергею Николаевичу-Шефу, а Санто-Лано пристроилось к Свете. Сергей Николаевич-Шеф, соскучившись по собственным приказам, осмотрел присутствующих и распорядился:

— Ждать никого не будем. Идём завтракать.

— Кто не успел, тот не съел, — поддакнул Владимир Кириллович.