Долина в огне - Филипп Боносский

Она вырвала руку и двинулась дальше по желтому песку, энергично двигая своими острыми локтями, будто прокладывала себе путь среди толпы. Бенедикт застыл на месте, глядя ей вслед.

За спиной у него снова послышались выстрелы. Пронзительно заржала лошадь. Он оглянулся и увидел, как конь взметнулся на дыбы. Солдат судорожно вцепился в его гриву, но не удержался в седле и рухнул наземь, раскинув руки. Испуганная лошадь метнулась в сторону, наскочила на другую лошадь и понеслась галопом по дороге. Жители Литвацкой Ямы подались вперед.

— Назад! Осади назад! — раздался повелительный окрик шерифа.

Выстрелы!..

И вдруг все куда-то исчезли. Едкая пыль лениво клубилась в воздухе. По земле полз на четвереньках человек, за ним тащился узкий след, как красная змея, — это была его кровь.

Бенедикт смотрел, как отец, тщательно подобрав остатки капустного супа в тарелке, облизнул ложку и, отказавшись от дополнительной порции, вытер густые усы тыльной стороной сначала левой, потом правой руки. Вдруг он поднял глаза, словно что-то вспомнив, и встал из-за стола.

— Пойду навещу Якобиса, — небрежно бросил он, потягиваясь и вздыхая.

Стемнело. Вагонетки с горячим шлаком уже разгрузили, и откос полыхал, мерцая и вздрагивая под беззвездным небом. По улице брели коровы, возвращавшиеся с пастбища; бледные огни уличных фонарей освещали их костистые спины. Коровы мычали и шли, тяжело раскачивая разбухшим выменем. Из темных переулков выскакивали собаки и, полаяв, быстро исчезали за домами. Никогда не умолкавший завод свирепо хрипел.

Вскоре после ухода отца поднялся и Бенедикт.

— Мне нужно проведать священника, — объявил он так же небрежно, как и отец.

Мать обернулась.

— Так поздно?

Бенедикт утвердительно кивнул. Джой, спешно расправившись с супом, вскочил.

— Я с тобой! — заявил он.

— Нет, ты останешься дома, — сердито прикрикнул на него Бенедикт.

Джой отошел с обиженным видом, упрямо сжав губы.

По Яме из дома в дом ползли всякие слухи. На улицах было непривычно пусто, по ним разъезжали конные патрули. Раненый мистер Дрогробус лежал в больнице. Другой пострадавший, Петер Яники, умер; он лежал дома.

В полумраке улиц вокруг Бенедикта мелькали людские тени, то появляясь, то исчезая. Двери тихо открывались — на короткое мгновение в желтом отсвете возникал силуэт человека — и снова, будто коротко вздохнув, двери закрывались. Бездомные псы, напуганные непривычной тишиной, бегали, не обращая внимания на прохожих. Облака, еще более темные, чем ночь, стремительно мчались по небу; поднялся холодный ветер, он дул в сторону холмов.

Оглянувшись, Бенедикт увидел фигурку своего маленького брата, — тот крался за ним, легкий, как листик. Бенедикт спрятался за столб. Когда Джой поравнялся с— ним, Бенедикт протянул руку, схватил его за шиворот и подтащил к себе.

— Ступай обратно! — сердито закричал он ему в самое ухо и стукнул его по макушке. — Не смей идти за мной!

Джой отскочил, но, когда Бенедикт тронулся дальше, он снова пошел за ним. Бенедикт погрозил ему кулаком, а потом неожиданно свернул в переулок и помчался бегом. Вскоре уличные фонари остались позади; ему указывала путь только еле белевшая дорога. Он почувствовал, что уже не один: рядом слышались легкие шаги. Бенедикт остановился. Мимо него двигались тени, кто-то нечаянно толкнул его и, ничего не сказав, пошел дальше. Удушливо пахло свалкой и шлаком; Бенедикт досадливо передернул плечами.

Дорога круто сворачивала в кустарник у подножья холмов. Теперь можно было различить запах угля в заброшенных, еле тлеющих шурфах. Вспугнутые кролики удирали во всю прыть. Внезапно раздалось хлопанье крыльев, и из-под ног Бенедикта неловко, словно пьяная, взлетела какая-то птица. Не зная направления, мальчик словно угадывал его. Дорога кончилась. Теперь со всех сторон за него цеплялись ветки. Дикая яблоня осыпала его волосы душистыми лепестками, когда он крался под ней.

Он чувствовал, что народу вокруг него становится все больше и больше. Темнота сгущалась. Теперь люди двигались вперед, локоть к локтю. И наконец остановились.

Он дрожал. Он слышал, как стучали его зубы. Кто-то тихо выругался, потом раздался приглушенный смех, темнота казалась насыщенной сдержанной яростью. Бенедикт вспомнил, как Петер Яники полз по пыльной дороге, оставляя за собой полоску крови, и задрожал еще сильнее. Он вспомнил белое как мел лицо Лены, когда она, пошатываясь, шла за своей матерью. Он вспомнил еще одно знакомое лицо — такое отчужденное теперь! — и быстрый враждебный взгляд, который матушка Бернс бросила на него... Ему неудержимо захотелось быть рядом с отцом!

По тесным рядам собравшихся прошел тихий ропот, кто-то глухо свистнул. Бенедикту стало жутко. Вдруг он чуть было не упал — у его ног, заскулив, прошмыгнула собака. Бенедикт застыл от ужаса, будто стоял на краю пропасти. Еще раз свистнули. «Ну где же он?» В первый раз Бенедикт услышал чей-то голос, прозвучавший спокойно и естественно. Бенедикт даже вздрогнул от неожиданности.

Кто-то, стоявший впереди, спросил из темноты:

— Все собрались?

— Да, да, — послышалось со всех сторон, и Бенедикт внезапно понял, что ответы эти не случайны, что собрание подготовлено и хорошо организовано. Он чувствовал также, что народу собралось очень много.

— Отлично, ребята, — снова раздался тот же уверенный голос, от звука которого кругом стало как будто светлее, — но берегитесь непрошеных гостей!

В ответ тут и там послышалось шарканье ног, возня, чей-то испуганный вскрик, отрывистое ругательство, стук упавшего на землю тела, хрип, удары. И снова тишина и молчание, а спустя несколько мгновений — тихий, довольный смех. Человек, стоявший рядом с Бенедиктом, вдруг кинулся в сторону, сбив мальчика с ног, но его сразу схватили. Бенедикт увидел, как сверкнули его зубы и белки закатившихся глаз. Кто-то навалился на него, скрутил руки и прошипел: «Ты Друбак-осведомитель!» Друбаку сунули в рот кляп, замотали веревкой руки, а глаза завязали красным платком, какие бывают обычно у рабочих. Потом его ткнули лицом в землю, усыпанную кусками угля.

— Все в порядке, братья?

— Все в порядке! — ответил кто-то справа. — Все в порядке! Все в порядке! — раздались голоса сзади и спереди, слева и опять справа, словно голоса эти стояли здесь на посту, словно они были хозяевами этой темноты, властвовали над ней. Бенедикт почувствовал на себе чей-то пронизывающий взгляд, хотя сам он никого не мог различить в темноте.

Не видел он также и человека, который отдавал приказания таким спокойным, уверенным тоном. Человек этот находился где-то впереди. Бенедикт поднялся на ноги. Пойманный шпион бессильно корчился на земле. Бенедикту неожиданно захотелось пнуть его ногой. И так же неожиданно его вдруг покинул страх. Его охватило нервное напряжение. Казалось, темнота вокруг него насыщена силой. Голоса, которые он слышал, были ему близкими, родными; а тот голос, что доносился из темноты, откуда-то спереди, и звучал почти беззаботно, был ему мучительно знаком.

Голос этот продолжал:

— Товарищи, я надеюсь, что все провокаторы, шпионы Компании, агенты Федерального бюро, штрейкбрехеры и предатели выловлены и удалены с собрания. — Раздался тихий смех. — Теперь мы можем начать.

Внезапно впереди вспыхнула спичка, и Бенедикт замер от изумления. «Добрик!» — вскричал он. Да, это было хорошо запомнившееся ему скуластое лицо, все с той же улыбкой на губах, будто Добрик всегда удивлялся тому, что его слушаются, — это был Добрик из тюрьмы! Добрик, который ползал по цементному полу в поисках огрызка карандаша и доказывал ему, что они похожи друг на друга, потому что оба отказались назвать полиции имена товарищей! Печально улыбающийся, с разбитым в кровь лицом, Добрик, ругавший себя за то, что позволил им себя поймать! Да, это был Добрик!

Бенедикт всем сердцем устремился к этому человеку, освещенному огоньком, но спичка вдруг погасла.

— Джо Магарак! — узнал кто-то и мягко рассмеялся.

Бенедикта трясло, как в ознобе. Ему припомнилась страшная ночь в тюрьме. Что же делает здесь этот человек? «Да ведь он из профсоюза!» — удивленно сказал себе Бенедикт. «Этот человек — коммунист, паренек!..» Кошмаром всплыло воспоминание: окровавленная рука тянется к его голове... Он задрожал.

— Так вот, товарищи, — прозвучал опять голос Добрика, который говорил так, словно сидел за столом и только этот стол отделял его от всех остальных. — Я был в Объединении рабочих сталелитейной и чугунной промышленности. Они не дали нам удовлетворительного ответа. Нет никакой надежды. Они не хотят объединяться с нами!

Послышался приглушенный гул голосов.

— Обойдемся без них! — закричал кто-то.

— Да, конечно, обойдемся, — согласился Добрик и продолжал: — Они против всякой стачки, сказал мне Бойл. Но все же, если мы выступим, ребята из Объединения присоединятся к нам!