Украденное счастье - Лора Бекитт

— Тебе? С твоей красотой? — изумилась Эсма и спросила: — Удержать от чего?

— Я всегда должна думать о том, как сделать так, чтобы он продолжал любить меня и восхищаться мной. От чего удержать? От того, чтобы он не взял вторую жену.

— И что ты делаешь?

— Прежде всего никогда не говорю ему правду. Нарядно одеваюсь. Стараюсь казаться обольстительной, пылкой и нежной.

— Ты такая и есть.

— Да, но иногда я устаю. Даже мне могут надоесть привычки мужа, а его желания иногда докучают.

Эсма задумалась. Ей всегда казалось, что влюбленная женщина должна вести себя естественно, что в любви не существует ни границ, ни правил.

— И все же тебе повезло, — сказала она.

— Да, мне повезло, — согласилась Гайда. — Хотя я знаю: ничего не дается навечно. В том числе и любовь.

— Ты красивая и верная. Ты родила Хатему детей. Уверена, он будет тебя ценить.

— Ценить — да. А вот любить до самой смерти…

Разговор с сестрой глубоко взволновал Эсму. Даже если Гайда не вполне уверена в своем муже, что говорить об отношениях с Таиром! Его в любую минуту могут убить. Вдобавок едва ли она сумеет оправдать его ожидания и ответить на его пылкость.

Эсма ждала ночи, как ждут приговора — с безграничным волнением перед неизвестностью, страхом перед судьбой. Она знала, что Таир не сделает ничего, что бы противоречило ее желаниям. Вместе с тем ей не хотелось его обижать. А еще она боялась, что в случае отказа он уйдет и никогда не вернется.

Эсма не стала краситься и наряжаться. Она по-прежнему не была уверена в том, что собиралась совершить; к тому же вчера Таир увидел ее без косметики и красивой одежды, но, несмотря на это, в его глазах пылали желание и любовь.

Собираясь на встречу с Эсмой, Таир отвел Амаля к Джабиру и попросил его присмотреть за мальчиком. Он как сумел объяснил ребенку, почему должен отлучиться на всю ночь, и увидел, что мальчик ему не поверил. Молодой человек не хотел упоминать имя Эсмы: его отношения с сыном еще не окрепли, и он боялся вызвать у Амаля ревность.

Таиру очень хотелось сделать девушке подарок, но он не знал, что ей может понравиться. Он вспомнил медный браслет, который когда-то надел на руку Мариам. Безусловно, Эсма не примет никаких украшений. Ответом будут обвиняющий взгляд и безмолвный вопрос.

Он не верил, что Эсма согласится лечь с ним в постель, и убеждал себя в том, что будет счастлив, даже если им просто удастся поговорить и ему вновь доведется ее увидеть.

Таир был единственным мужчиной, кроме отца, перед которым Эсма открывала лицо, и это кое-что значило.

Девушка сварила крепкий кофе и медленно выпила. Неважно, что они станут делать этой ночью, — в любом случае им не придется уснуть. Эсма вспомнила, как они с Таиром вместе гуляли по ночному Багдаду, как лежали на берегу, прижавшись друг к другу. Тогда ей не было страшно. Сейчас тоже не стоит бояться. Что написано на роду, от того не уйдешь. На все воля Аллаха, а он всевидящ и справедлив.

Таир перелез через стену, и Эсма повела его в дом. Они сели на диван — на приличном расстоянии друг от друга. В воздухе витало ощущение неловкости. Оба не знали, с чего начать разговор.

— Тебе нужен этот мальчик? — тихо спросила Эсма. — Помнится, ты говорил, что люди, живущие в твоем мире, не хотят иметь детей.

— Я был не прав. Мне казалось, что незачем рожать детей, чтобы потом бояться за них. Но мы всегда боимся за тех, кого любим, — сказал Таир и добавил: — Приятно ощущать себя нужным кому-то. — Он помедлил. — А еще мне нужна ты. Я очень рад, что мы вновь встретились.

— Я тоже рада.

— Как ты жила?

— Спокойно. Но не сказать, чтобы счастливо. Даже привычные и желанные вещи могут надоесть. У меня было все, и вместе с тем мне всегда чего-то не хватало.

Они помолчали. Потом Таир промолвил:

— Ты по-прежнему считаешь, что мы слишком разные?

Эсма потупилась.

— Так будет всегда.

— У нас есть единственный способ соединиться и познать друг друга.

Ее сердце испуганно забилось.

— Ты пришел за этим?

— Я пришел, чтобы снова увидеть тебя, чтобы убедиться, что чудо, случившееся прошлой ночью, — не сон.

— Я не уверена, что это правильно. А еще я боюсь.

Таир пожал плечами.

— Каким правилам может подчиняться любовь? И чего тут бояться? Я понял бы, если бы ты была замужем или до сих пор оставалась девственницей. Но ведь это не так.

Эсме не понравились его слова, хотя он сказал правду. Да, она не девушка, не жена и не вдова. Некое существо, заключенное в клетку из предрассудков, давней вины и малодушного страха перед будущим.

Ее голос сделался жестким, а взгляд — безжалостным.

— Я должна признаться, Таир: мне никогда не нравились такие отношения. Когда мой муж прикасался ко мне, я не испытывала ничего, кроме отвращения.

— Вы не любили друг друга. И он был глух к твоим желаниям и чувствам. Мужчина должен делать только то, что нравится женщине. Если ты не хочешь быть моей — не надо. Тогда почитай мне что-нибудь… о любви.

Таир откинулся на спинку дивана и замер в ожидании, с любопытством глядя на девушку. Эсма не знала что делать. Она представила, как будет читать одну из тех историй, от которых в груди разгорается пожар, а душа начинает изнывать от блаженной тоски.

— Лучше потом. После того, как мы сделаем то, что хочешь ты.

— А ты? Ты этого хочешь?

— Да, — прошептала Эсма и закрыла глаза.

Будь что будет! В отличие от придуманных героев этот мужчина был настоящим, надежным, его присутствие прогоняло тоску и мысли об одиночестве.

Она уступила неодолимому напору и страстному желанию Таира, отдалась в плен его сильных рук и горячих губ. Да, он был не таким, как она, но это не отталкивало, напротив — притягивало их друг к другу. Эсма поняла, что никогда прежде по-настоящему не испытывала, что значит лежать обнаженной в постели с мужчиной. Ее словно обволакивали и ласкали упругие, шелковистые волны, она ощущала себя до боли живой, в ней трепетал каждый нерв, она всем телом отзывалась на его прикосновения.

Ее нежная грудь лежала в руке Таира, другой он обнимал Эсму; ее пальцы запутались в его волосах, а ноги сплелись с его ногами. Он вдыхал ее неповторимый, головокружительный аромат, столь непохожий на аромат других женщин. Потом склонился над девушкой и посмотрел ей в глаза. Ее лицо казалось мраморным, а зрачки чернели, словно капли смолы.

— Я могу это сделать? — прошептал он, глядя на нее так, как глядел, когда приглашал в путешествие по ночному Багдаду, — со страстным ожиданием и предвкушением неминуемого восторга.