«Тигры» на Красной площади. Вся наша СМЕРТЬ - игра - Алексей Ивакин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этот же самый момент «Тигр» стал разворачивать башню…
Теперь главное — выждать.
Выждать, когда он развернется и начнет крестить орудием. Крестить? Сначала горизонталь, потом вертикаль…
Так-то, жизнь заканчивается, когда «Тигр» по вертикали ствол водит. Это если ты в «тридцатьчетверке». А если в «ИСе»? На таком расстоянии — никакой разницы.
Удар! И пороховые газы заполнили кабину…
«Тигр» лениво задымил. Бронебойный вошел ему прямо под маску.
Макс закашлялся, стирая кровь с разбитого лица. Кровь пахла машинным маслом. Ранен, не убит же? И ответный удар! И этот выстрел был удачным — снаряд снес русское орудие. Это — все… Унтершарфюрер засмеялся окровавленным ртом, сплевывая осколки зубов. Вот теперь все, русский…
Однако «ИС» был еще жив. Он еще отдернулся и… И исчез за углом горящего здания. Вот теперь — точно все. Большевик лишен своего оружия. Можно начинать работать. Металл снова заскрипел, поворачивая башню к Кремлю. Доннерветтер, скоро ли гусеница починится? Вот, за что уважал Макс эту войну — так за то, что в ней танк сам ремонтируется.
Что-то кольнуло его в поясницу. Эсэсовец оглянулся.
Прямо в выхлопную левую трубу тыкал ему граненым штыком какой-то бородатый мужик в белой форме:
— Недобрый какой коркодил! — ворчал мужик, продолжая тыкать.
К мужику в белой форме подошел парень с буденовкой на голове:
— Это танк, дед. У вас, на японской, таких еще не было.
— Ты-то откуда знаешь про танки? — сплюнул третий. На круглой его каске была звезда, но на плечах погоны.
— Деникина когда гоняли — там побольше были. Да не тыкай ты! Бесполезно.
— А что делать? — утер пот под фуражкой белоформенный.
— А гранатой его! — предложил какой-то дед с высоким, разноцветным цилиндром с длинным пером поверху. — Мы так турок с Ляксандрой Василичем гоняли.
— Твоя граната не поможет, — отмахнулся мужик в каске. — Вот мы сейчас его напоим… Что русскому в радость, немцу в смерть…
И стал доставать из вещмешка бутылку.
— Быстрей давай, он же в Спаса целится! — крикнул с лошади витязь, нетерпеливо стиравший тряпицей кровь с меча.
Со стороны Исторического музея подошли еще двое и начали вслух комментировать:
— А мы в Грозном пользовались «Молотовым», между прочим. Пока у чехов танки не кончились, — сказал тот, который был похож на пятнистого ящера.
— Да… Не повезло им, — согласился тот, который в песчаной панаме.
— Чехам?
— Немцам. Нашли против кого воевать.
— Точно… — кивнул пятнистый.
Песчаный же снял с плеча трубу…
Но не успел. Из-за угла снова выскочил побитый, израненный, инвалидный «ИС». На этот раз он не стрелял — нечем было.
Мужики в разной форме только и успели отпрыгнуть назад, как советский танк тараном вмазался в корму немецкого танка.
А потом танки исчезли в огненном облаке взрыва. Не было ни осколков, ни ударной волны, ни опаляющего жара…
Просто были — хлоп! — и нет.
Мужики переглянулись. Тот, который в каске, достал папиросу и густо закурил:
— Еще один…
— Табачник ты, всю казарму провонял диавольским зельем! — заворчал всадник с мечом.
— Да насрать мне на твоего диавола. Я — атеист, — лениво отмахнулся тот, который в каске.
— Пассивное курение убивает, — хихикнул тот, который в белой форме.
— Ну да, — согласился парень в островерхом шлеме. Лицо его пересекал сабельный шрам.
К группе подбежал запыхавшийся пацаненок, дребезжа длинной, не по росту, саблей по брусчатке:
— Господа! Господа, как же вы без меня? Так не честно!
— Вечно вы, поручик, не там шляетесь, — добродушно ответил ему витязь. — С народом надо быть, с народом!
— Меня отвлекли парадным смотром, — чистосердечно ответил поручик. Погон у него не было, только нарисованные чернилами звездочки на плечах. — Потом я штабс-капитану и есаулу обещал партию в преферанс…
— Вечно вы Россию на преферанс меняете, — сплюнул тот, который с султаном на шапке. — Вот, помню, в двадцать пятом…
— ТАК! — рявкнул вдруг пятнистый, закинув «Абакан» за спину. — В казарме доспорите…
Небольшая группа вояк замолкла.
— За мной… Шагом… АРШ!
И пошли они, сверкая алебардами, фузеями, штыками и автоматами в сторону могилы Неизвестного Солдата…
И огонь, священный огонь, райский огонь, поглотил их до следующего Пришествия.
Ибо.
Ибо нет высшей любви, чем жизнь положить за други своя.
Эти — смогли. А ты?
ЭПИЛОГ
Римма сидела, глядя на ленивые волны ленивого моря…
Они шуршали песком, они лизали ей ноги, словно ласковый пес.
Солнце ласково светило, постепенно закатываясь на западе, чтобы снова встать на востоке.
Внезапно тяжёлые мужские руки опустились на ее обнаженные плечи.
— Скучаешь?
— Нет…
— Рим…
— Порох, помолчи… Смотри, как красиво!
Прохоров медленно сел рядом с Риммой.
— Красиво, да…
Римма не ответила.
Двое на пляже сидели и смотрели на солнце, тонувшее в Черном, шипящем море…
— Вина? — раздался голос за спиной.
Прохоров обернулся.
За спиной стоял Димка Брамм. Красный шрам тянулся от края губы через щеку к самому уху так, что казалось — перед тобой стоит человек, который смеется всегда. Он протягивал пластиковую бутылочку с красным вином…
Кто ж от вина отказывался когда?
— Нарушаем, граждане? — внезапно нарисовался полицейский патруль, обнаруживший источник дохода прямо посреди пляжа.
— Иди нахер, рядовой, — лениво ответило тело, гревшее пузо в июльской микроволновке и накрывшее лицо мокрым полотенцем.
Полицейские аж подпрыгнули от неожиданности. Но сказать ничего не успели. Тело поднялось. Опухшие маленькие глазки лениво оглядели патрульных:
— Че надо?
— Не понял… — угрожающе сказал рядовой полиции, на всякий случай расстегнув кобуру. — Ваши документы!
Толстый и краснолицый вздохнул и, покопавшись в шортах, одновременно служивших ему подушкой, достал удостоверение.
Лица патрульных немедленно вытянулись:
— Извините, товарищ майор…
— Идите куда шли, — миролюбиво ответил Лисицын. — То есть в анус. Там мило. Я проверял.
И снова плюхнулся на песок.
Полицаи куда-то телепортировались.
— Гроза будет, — меланхолично сказал Мутабор.
— Будет, — согласился Прохоров. — Тучи ходят. Искупнемся?
— Да легко! — согласился Мутабор.
А Лисицын перевернулся на толстое пузо. Спину тоже надо погреть.
Парни брызгались в набегающих волнах, новоиспеченный майор грел поясницу, тонконогая девчонка, держа руку на животе, глядела за горизонт.
— Вернутся они, Рим, вот увидишь.
— Я знаю, — откликнулось эхо.
— Они уже вернулись, — сдунул песок с носа Лисицын. — Только мы об этом никогда не узнаем.
— Я знаю, — громыхнул гром.
— Понимаешь, пока тут мир — они живы. Они же наши ангелы-хранители.
— Я знаю, — розовый горизонт перечеркнули тонкие синие линии.
Два мужика хохотали в такт надвигающемуся грому и плескались пеной.
— Только мы об этом никогда не узнаем, — буркнул майор, отвернувшись.
— Я знаю, Лис, я знаю, — пронесся легкий ветерок.
Мужики же вышли тем временем из моря.
— Блин, холодает, — дернул изорванной щекой Митёк. — Может, в гостиницу?
— Пожалуй, — согласился Прохоров. — Пора домой.
Потом он положил руку на живот жены:
— Как Влад?
— Хорошо, — улыбнулась она.
Улыбнулась первый раз за вечер…
Примечания
1
Panzerkampfwagen VI «Tiger I» Ausf E, «Тигр» — немецкий тяжёлый танк времён Второй мировой войны, прототипом которого был танк VK4501 (Н), разработанный в 1942 году фирмой «Хеншель» под руководством Эрвина Адерса. Наряду с прототипом фирмы Хеншель был представлен и проект Порше: VK4501 (Р), но выбор военной комиссии пал на вариант Хеншель, хотя Гитлер более благоволил к изделию Порше. В ведомственной сквозной классификации бронетехники нацистской Германии также обозначался как SdKfz 181. Изначально танк получил обозначение Pz.Kpfw.VI (Sd.Kfz.181) Tiger Ausf.H1, но после принятия на вооружение одноимённого нового тяжёлого танка Pz.Kpfw.VI Ausf в в название добавили римскую цифру «I» для отличия от более поздней машины, которая в свою очередь именовалась как «Тигр II». Хотя в конструкцию танка вносились небольшие изменения, модификация танка была всего лишь одна. В советских документах танк «Тигр» обозначался как Т-6 или T-VI. Вы запутались в немецких определениях? Не волнуйтесь. В них все путаются. «Тигр» и «Тигр». Мощная машина. Очень. Но деды наши смогли ей хребтину переломать… Впервые танки «Тигр I» пошли в бой 29 августа 1942 года у станции Мга под Ленинградом, массированно начали применяться со сражения на Курской дуге, использовались вермахтом и войсками СС вплоть до окончания Второй мировой войны. На момент создания машина являлась сильнейшей по вооружению и бронированию среди всех танков мира; такое положение сохранялось как минимум до ноября 1943 года.
