Безутешная плоть - Цици Дангарембга

однако, отказываешься испытывать страх перед мебелью и берешься за прохладные латунные ручки. Самообладание возвращается, и ты наслаждаешься нежной, холодной красотой металла. Да, повторяешь ты себе, разглаживая и укладывая одежду, ты создана для таких вещей.

У окна стол. За ним дядя, отец Ньяши, работал в своем кабинете, в доме при миссии. Все кончилось, когда разросшаяся семья решила отправить твоего брата из деревни к главе клана. Тогда кузен Чидо выехал из комнаты, которую занимал вместе с Ньяшей, и поселился в кабинете вместе с твоим братом. С видом собственницы ты раскладываешь на дядином столе журналы из рекламного агентства и другие бумаги. Бабамукуру только вернулся в кабинет и к своему столу, когда Чидо уехал в американский университет. Ньяша, вторая по рождению после старшего брата, тем не менее умудрилась выклянчить у отца этот чудесный стол. Раскладывая письма и периодику, ты силишься понять, почему Ньяшины обстоятельства не мешают ее успехам, тогда как твои – ведь ты тоже вторая по рождению – ведут тебя к гибели. По текстуре древесины мчится муравей. Ты смотришь на него, подозревая, что он выполз из твоей головы. У него покачиваются усики. Ты закрываешь глаза. Когда опять открываешь их, муравей все еще тут, бежит по неотложным делам, может, спешит к заветному припрятанному кристаллику сахара. Ты думаешь, что хочешь быть таким муравьем. Ты еще не знаешь как, но во что бы то ни стало будешь стремиться к своему кристаллику сахара, пока не получишь его. Нежась в ванне кузины, ты предаешься волшебным видениям, как родственники навещают тебя в воображаемом роскошном жилище.

* * *

Когда ты спускаешься к ужину, все бегают между столовой и большой кухней, маленькая семья снует по дому, вокруг маленького стола посреди просторной столовой. Трапеза не может начаться без особого половника, необходимого для соуса, а он потерялся. Кроме того, отсутствует множество других предметов, которые Май Така забыла в вихре дел, связанных с Ньяшиным семинаром. Племянники с воплями и визгом выбегают из комнат, носятся по прихожей и ищут в разных ящиках любимые вилки, ложки, которые должны лежать там чистые, но которые с последней еды никто не мыл и, как уверяет служанка, не видел. Все толкаются, говорят одновременно, обшаривают углы за дверцами серванта и дают друг другу советы различной степени сдержанности.

– Где мой нож, мама? Я не могу найти мой нож! – в отчаянии рыдает Панаше и со слабой надеждой спрашивает: – Мама, можно мне красного соуса?

– Слава богу, что нет никого с семинара, – говорит Ньяша. – Сегодня картошка. Нет спагетти – нет и красного соуса. – Она пихает сына в живот. – Это было бы слишком.

Когда Ньяша поминает участниц семинара, двоюродный зять запевает шлягер Фелы Кути:

– Дум-ди-дуум. Дум-ди-дуум, ля-ля-ля-ля. Значит, крупные куски мяса в безопасности, – не может удержаться он. – Может, мне достанется.

– Томатный соус, – поправляет Анесу брата.

– Томатный соус, – соглашается Панаше. – Томатный соус. Красный соус.

Когда все наконец угомонились, ты видишь на столе серебряное блюдо с дымящимися отбивными и ароматную жареную картошку. Леон извиняется, что без розмарина и соуса из белого вина, поскольку он готовил не сам, а попросил Май Таку, так как у него некоторое время ушло на знакомство с тобой.

– Я доходчиво все объяснил, – как-то вяло объясняет он. – Перечислил все ингредиенты. Показал. Это языковая проблема.

Кузина кивает.

– Она все время говорила «да», – продолжает двоюродный зять с выражением полного недоумения на лице.

Ньяша кивает более сдержанно.

Двоюродный зять взвивается и уверяет, что теперь он сам за всем проследит, так как задание было его.

– Не понимаю. Она уверяла меня, что все сделает. – Он качает головой и отодвигает стул. – Но, как видите, поняла очень мало.

– Бывает, – пожимает плечами кузина.

– Зачем говорить «да», когда имеешь в виду «нет»? Мне так трудно понять, – удивляется Леон.

– Такие вещи бывают трудными, – успокаивает Ньяша.

– Но здесь они происходят постоянно! – восклицает двоюродный зять и идет на кухню.

Хлопнув пробкой из бутылки игристого вина, кузина наливает по бокалу себе и мужу.

– Не лучший способ отпраздновать твой приезд, Тамбу, но знаешь, я купила ее для себя, – признается она. – Ты представления не имеешь, как мне тебя не хватало. Все эти годы. Могло бы выйти перспективное воссоединение. Но что же тебе предложить, чтобы не выбить из равновесия, которое только-только к тебе вернулось? Особенно поскольку ты уже опрокинула. Леон сказал, что он относил тебе предзакатную.

Ты решаешься выпить глоток, объяснив, что еще даже не притрагивалась к алкоголю, довольствовавшись лишь освежающей ванной.

– Не спеши, восстанавливайся потихоньку. – Голос у Ньяши теплый. – Отпей у меня. Расслабься как следует.

Вы пьете вино, пока Леон не возвращается с соусом. За едой Ньяша рассказывает о своих поездках, о том, как, окончив школу, хотела вернуться в Англию, но страна, где она провела значительную часть детства, ее разочаровала, и выбор пал на континентальную Европу.

Когда с мясом и картошкой покончено и кузина собирает тарелки, Анесу кричит:

– Десерт, мама! У нас не было десерта! Мама говорит, что, когда у нас очень особый гость, будет десерт, – довольно любезно объясняет племянница, хотя смотрит на тебя с упреком. – Даже в будни. А когда таких гостей нет, мама говорит, что десерт будет только на выходные. – Со смесью надежды и озабоченности юная леди спрашивает: – Тетя Тамбудзай, ты – особый гость?

– О да, конечно, – заверяешь ты племянницу. – Такой особый, что меня поселили в уголок красоты.

– Он же мамин! – восклицает девочка, как будто разговаривает с бестолковым школьником.

Она внимательно смотрит на тебя и от сосредоточенности начинает косить.

– Нет, мама, – приходит она к выводу, оборачиваясь к Ньяше. – Тетя Тамбудзай не особый гость. Она просто… просто… она просто… – запинается племянница, как будто быть «просто» такое же вероломство, как подстрекательство к мятежу.

– Просто человеческий капитал, – фыркнув, вставляет двоюродный зять.

Ньяша встает и приносит десерт, а заодно вторую бутылку вина.