Рыцарь - Юрий Корчевский

Два половца разъехались по сторонам, пытаясь взять Алексея в клещи, окружить его, не дать уйти. Третий же, видимо – самый опытный, попёр напролом, размахивая саблей.

– Ну вот, пришёл на мою землю непрошеным гостем, да ещё сабелькой норовишь меня ткнуть? Нехорошо! – процедил сквозь зубы Алексей, не отрывая взгляда от манипуляций половца.

Глаза половца злобно сверкали поверх щита – он явно намеревался одержать над Алексеем победу. Конь его, понукаемый хозяином, подбежал, пританцовывая, почти вплотную.

И тут Алексей сделал неожиданный финт. Он обрушил удар секиры на морду несчастной половецкой лошади. Та дико заржала, взвилась от боли на дыбы, и Алексей успел ударить ещё раз – по правой голени половца. Он ударил бы выше, да достать не смог, хотя почти упал на шею своей лошади, весь вытянувшись. Оба – и конь и половец – залились кровью.

Лишить степняка коня – значит лишить его свободы передвижения. С пешим справиться легче.

Конь половца вернулся на передние ноги, но не смог устоять. Ноги его подкосились, и он упал на бок, придавив собою степняка.

Алексей слегка ударил своего коня каблуками в бока, и тот через силу сделал пару шагов. Дружинник свесился с седла и, опираясь на стремена, ударил секирой по правому боку половца. Смотреть на результат или добивать степняка было некогда, совсем рядом трещали кусты – это через молодую поросль продирались половцы.

Биться с двумя легче, чем с тремя, только вот лошадь Алексея едва держалась на ногах.

Он не стал дожидаться, когда его конь падёт от усталости, спрыгнул и сам побежал к ближайшему половцу. Тот нанёс удар саблей, но Алексей уже был готов, подставил под удар щит и секирой, в свой черёд, нанёс половецкому коню удар в бок. Из широкой раны сразу показались кишки, хлынула кровь.

Алексей не стал жалеть животных: в его положении это было единственное правильное решение – у половцев и так преимущество.

Степняк ударил саблей ещё раз, но щит принял удар на себя, и Алексей секирой нанёс удар коню по ноге. Конь заржал и едва не цапнул Алексея жёлтыми зубами за плечо – спасла кольчуга. Конь половецкий ещё стоял, но опирался на три ноги, а из брюха свисали розовые и фиолетовые петли кишок. Сам половец был совершенно цел – но он уже не всадник.

Внезапно Алексей ощутил за спиной дыхание чужого коня и метнулся в сторону, за дерево. По спине, задев кольчугу, проскрежетала вражеская сабля, прошла вскользь. Кольца металлической рубахи скользящий удар выдержали, но он был сильный – аж спина заныла. Третий степняк подобрался к Алексею совсем близко, со стороны спины, и, если бы не молниеносная реакция и бросок за дерево, лежать бы Алексею сейчас без головы.

Степняк извернулся в седле и попытался ударить ещё раз, но мешало дерево. Половец стал наносить удары беспрерывно, Алексей же крутился и вертелся за стволом дерева. Улучив момент после очередной атаки врага, он прыгнул вперёд и, прикрывая сверху голову и плечи щитом, секирой ударил степняка по колену. Ударил сильно, с удовлетворением услышав, как хрустнули перерубаемые кости – и отскочил назад.

Лицо врага побелело от болевого шока, и на несколько минут он оказался неопасен.

При других обстоятельствах Алексей не преминул бы воспользоваться ситуацией и добить степняка. Но сейчас его занимало совсем другое – где третий половец? Алексей обернулся. Раненный им половецкий конь уже лежал на земле, беспомощно поднимая голову. А спешившийся половец подкрадывался сбоку.

– Что, гадёныш? Смотри на своего собрата, я сейчас тебя так же разделаю.

Алексей шагнул вперёд и сделал обманное движение в сторону. Степняк вскинул щит от возможной атаки, и Алексей начал молотить в щит секирой.

Лёгкий ясеневый щит, не окованный по периметру железной полосой, как у русских, на глазах превращался в труху.

В глазах половца вспыхнул страх, и под яростным напором Алексея он начал отступать. Из лёгкой добычи жертва совершенно неожиданно превратилась в безжалостного убийцу. Кроме того, степняк видел, что он остался один и без лошади. А против него – огромный, как медведь, дружинник, который напирает на него, не оставляя возможности перевести дыхание. От щита остался один умбон, а что степняк может противопоставить секире? Саблю?

Половец понял, что истекают последние мгновения его жизни. Заорав, как резаный, он безрассудно бросился на Алексея. Тот отбил атаку, хладнокровно ударив секирой по левой руке и отрубив её посередине плечевой кости.

Фонтаном ударила кровь. Степняк поднял саблю для удара, но покачнулся и упал: слишком быстра и велика кровопотеря, слишком силён болевой шок.

Алексей шагнул к раненому и ударил его секирой в грудь, вогнав лезвие почти до обуха.

– Ну вот, другое дело! – он с трудом выдернул лезвие.

Как там последний, что был ранен? Он помнил, что степняк, потеряв сознание, упал на шею коня.

Алексей подошёл к половцу, воткнул секиру лезвием в дерево и стащил его на землю.

От удара степняк пришёл в себя и открыл глаза.

– И чего вы за мной погнались? Жили бы себе да жили…

В ответ половец только стонал. Алексей добил его. Всё равно не жилец, чего мучиться?

Держа секиру на изготовку, он подошёл к самому первому. Одного взгляда ему хватило, чтобы понять – половец мёртв.

– Вот шакалы, из-за вас едва коня не загнал!

Алексей повесил на луку седла щит и вернул секиру в чехол. Потом собрал оружие половцев, перетянул ремнём и подвесил с другой стороны седла. Обыскав убитых, он снял с них золотые перстни. И вовсе он не мародёр. В конце концов, он дружинник, и цацки – его законный трофей. А за перстни он ещё погуляет с Конрадом при встрече.

Конь его отдохнул, дышал уже ровнее и перестал ронять пену с губ. Но ехать на нём, значит, просто угробить животное. Лошадь падёт на дороге, и ему придётся идти пешком. Придётся ехать на половецкой лошади – одна уцелела.

Он привязал поводья своей лошади к луке седла лошади половецкой и уселся в седло. Почуяв чужого седока, лошадь взбрыкнула, повернула к Алексею морду и попыталась укусить его за колено. Алексей врезал ей кулаком между ушами.

– Не балуй, а то прибью, как других!

И они поехали. Жалея свою лошадь, идущую за ним в поводу, Алексей пустил половецкую лошадку шагом. Чертовски медленно!

Он периодически оборачивался – нет ли ещё желающих его угробить, трофеи взять? Но дорога была пустынна.

Так он и добрался до Переяслава. Городские ворота были открыты, и возле них стояла стража. В город со стороны Киевского шляха тянулись подводы с овощами, зерном и свиными тушами. Алексей про себя отметил: как Владимир Мономах сел на переяславский престол, торговля оживилась. Потому как где князь и дружина – там деньги. Селянам деньги потребны на торгу железные изделия купить – гвозди, скобы, подковы, ножи да косы, топоры и петли. Одежду шили сами. Но кухонную утварь – горшки и глечики глиняные – покупали, как и женские украшения.

– О! – дружным возгласом встретили его дружинники. – Уезжал об одном коне, а вернулся с трофеем. Половцы?

– Они, проклятые. Недалеко от города, верстах в десяти. Трое.

– А лошадь трофейная одна. Остальные утекли?

– Все там остались – трое нехристей и две лошади. Животин жалко, да выбора у меня не было. Рощица там есть, вот в ней и лежат. Будет волкам да шакалам пожива!

Один из дружинников узрел половецкие сабли, висящие на седле Алексея.

– Верно говорит, сабель три. Продай!

– Тебе-то зачем?

– Родня у меня туточки недалеко, в деревне – им отдам.

– Бери, недорого отдам.

Они быстро сторговались, и оба остались довольны сделкой. Алексею было неохота таскаться с железом, а дружинник за треть цены взял оружие.

Поставив коней в стойла и расседлав их, Алексей направился к князю. Как был – пропылённый, с каплями чужой крови на одежде. «Но не идти же сначала в баню или стирать, – рассудил он. – Первым делом нужно исполнить поручение».

– Здравствуй, княже! Дозволь ответ воеводы вручить?

– Давай, – принимая из рук Алексея свиток, князь взглянул на него чуть более внимательно.

– Половцы напали?

– Они. Дозор. Отбиться удалось. Всех троих уложил, оружие их забрал и коня трофейного привёл.

– Молодца! Все бы так! Не зря – рыцарь!

Алексей достал из-за пазухи помятое послание. Князь, не мешкая, тут же развернул его и прочитал.

– Садись.

Алексей уселся на лавку. Без позволения князя садиться самому – верх неуважения.

– Сам-то что скажешь? Как крепость, люди?

– Крепость хорошая, надёжная. Каждое бревно не осматривал, но порухи не видно нигде. Людей вот не хватает. Нападения половцев частые. Крепость они взять не могут, вот и пакостят по-мелкому. Раненые есть, но убитых дружинников нет. Службу несут исправно, ворота всё время – даже днём – заперты. Воевода жалованье просит, сказывает – обносились.

– Какой глазастый! Всё успел узреть! – удивился князь.