Мистерии доктора Гора и другое… - Александр Половец

К исходу третьего дня долгое соприкосновение кожи с морской водой дало себя знать по-настоящему — особенно на наружном сгибе локтей, служащих опорой при всех перемещениях по лодке. Волна накрывала путешественников с удивительной периодичностью — каждые двадцать минут. Едва впитавшаяся в одежду вода успевала согреться, едва ребята успевали отдышаться от накрывшей их волны, — накатывала новая. И чуть спустя — все повторялось сначала. И после каждой волны оставался пронизывающий тело холод.

На четвертый день прямо по курсу появился первый иностранный теплоход. Он шел, медленно рассекая волны огромным корпусом, и, казалось, вот-вот их пути пересекутся и он подомнет под себя крохотную скорлупку с ее пассажирами… Но он прошел мимо, буквально в 50 метрах от лодки. Ребята кричали, махали руками, пытаясь обратить на себя внимание — но палуба была пуста, и только длинный ряд иллюминаторов, чуть поблескивающих зашторенными изнутри стеклами, небыстро проплыл мимо. Не помогли и свистки, которые ребята специально прихватили с собой для такого случая — никто их не услышал.

На пятый день плавания встретилось несколько пароходов — и все повторилось. Один из них — нефтеналивной танкер — проплыл особенно близко, с лодки хорошо видны были пятна ржавчины на его бортах, открытые двери палубных построек, капитанский мостик. Казалось, ребят заметили и идут им на выручку… Они же, в свою очередь, изменили курс лодки, чтобы скорее встретить спасателей. И опять — мимо. Было страшно обидно, настолько, что название этого парохода запомнилось, наверное, на всю жизнь. Странное такое название — «Авелин Маркс».

Олег:

— Ох, попался бы мне тогда этот капитан! Мы уже представляли себя в сухих теплых каютах со стаканом пепси-колы в руках (почему-то именно пепси). И спать, спать, спать…

Мы снова свернули на юг. Потом попадались еще суда, но все они были настолько далеко, что на их помощь рассчитывать не приходилось — должно было бы произойти чудо, чтобы нас с них заметили. Когда появилось солнце, я достал зеркальце и пытался сигналить им зайчиком — о таком способе я тоже вычитал в свое время. И хотя огромное расстояние не позволяло надеяться на успех, но было такое ощущение, что свой долг я выполнил, сделал все, что возможно, чтобы обратить на нас внимание.

Начиналась последняя, пятая ночь. Тогда, правда, мы не знали, что она будет последней, проведенной нами в море, хотя по моим навигационным исчислениям получалось, что скоро должен показаться турецкий берег. В эту ночь, где-то чуть в стороне от нашего курса, вдруг показался далекий огонек. Был он красного цвета и мигал через определенные интервалы времени. Маяк?

Немного смущало, что цвет его красный; но можно было предположить, что его настоящий свет как-то преломляется в атмосфере и меняет свою окраску. Мы взяли на него курс, но через некоторое время он пропал. Или просто перестал быть нам виден. Пришлось опять менять курс — из-за этого огонька мы отклонились градусов на 15.

Утро шестого дня было пасмурным и холодным. А само море оказалось удивительно грязным — вокруг то и дело проплывали какие-то пустые полиэтиленовые пакеты, размокшие книги, еще какой-то мусор. А потом пришли галлюцинации: нам слышался шум большого города, мы отчетливо ощущали в воздухе запахи ресторанной пищи.

Мучительно захотелось съесть чего-то мясного. Вдруг мой товарищ говорит: «Вижу горы!»

Смотрю — действительно, горы — и не узкая полоска где-то на горизонте, а отчетливо вижу сквозь прозрачную дымку темный силуэт зубцов. Сомневаюсь все же. Говорю — скорее всего это тучи на линии горизонта. И правда — через некоторое время видение исчезло. А спустя час-полтора — появилось опять. На этот раз отчетливо, та же их конфигурация, и стоят будто прямо посреди моря, как остров — ни справа, ни слева больше ничего не видно, только вода.

Но я-то знаю, что на карте здесь никаких островов, вроде, быть не должно! Плывем, дрейфуя, параллельно линии этих гор, а получается как-то странно: вроде мы не приближаемся к ним, а удаляемся. Пришлось спустить резиновую лодчонку, которую мы ночью надули, спасаясь от нахлестывающей из-за бортов воды. «Паразитная» парусность пропала, работают только паруса, курс вроде бы верный, но такое впечатление, что мы все равно удаляемся от берега.

Потом, когда мы уже доплыли, оказалось, что это был какой-то мыс, выдающийся в море. А спустя еще часов десять показался все же настоящий берег — пустой, безжизненный.

И чуть в стороне — вроде бы маленькая деревушка. Потом я проверил свои расчеты, учитывающие выпуклость земли и высоту этих гор — оказалось, что мы могли заметить их еще вечером предыдущего дня, будь погода ясной.

Правда, от намеченного мною курса мы немного отклонились — градусов на 5 в сторону от намеченной точки — города Синоп. Но, учитывая крайнюю примитивность нашего компаса, а также то обстоятельство, что благодаря магнитным аномалиям линии магнитного поля не строго параллельны (они иногда могут отклоняться даже до 45 градусов), можно считать, что задача наша была выполнена блестяще.

Правда, я все время проверял показания с помощью часов. Есть такой метод — часовая стрелка направляется в сторону солнца, угол, образуемый между нею и указателем «2 часа», делишь пополам и сравниваешь полученный результат с показаниями компаса. А еще мы пытались настроить антенну радиоприемничка на турецкие станции — когда они стали слышны — и определяли по степени их слышимости направление берега.

Потом постепенно стала открываться панорама большого города, как оказалось впоследствии, — Самсуна. В его порту стояли на приколе три больших судна — греческое, итальянское и, кажется, либерийское — с флагом, похожим на американский, но только с одной звездой.

Во всяком случае, стоявшие на его борту люди очень напоминали американцев — таких, какими мы их себе представляли. Мы помахали им с лодки руками, они нам ответили тем же. И, обогнув эти суда, мы направили лодку к берегу. Плывем и ожидаем — вот сейчас нам навстречу направится катер с береговой охраной: порт-то пограничный. Скорей бы, думаю, нас взяли — так надоела эта сырость! Ничего подобного! — пока мы не подплыли к берегу, пока не выгрузились — никто из многочисленной публики, пришедшей полюбоваться морем, не обратил на нас ни малейшего внимания. Сидят на скамейках или прямо на песке парни в обнимку с девушками, посматривают на нас, провожают взглядами. А мы себе плывем мимо… Да, думаем, это уже точно не Советский Союз…

Берег оказался очень неудобным, чтобы причалить к нему, — кругом огромные валуны, наверное, специально завезенные сюда, чтобы не размывало его почву. К тому же поднялись волны, и метрах в двадцати от него нас чуть не перевернуло. Наконец, заметили пологую, сероватого цвета песчаную кромку, а за ней — огромную мусорную свалку. Здесь мы и решили пристать.

Выползли на берег, а на ноги встать не можем, качает — видимо, вестибулярный аппарат отвык от ходьбы по суше. Надо, однако, вступать в контакт с туземцами. Как? Я языков не знаю, в школе когда-то учил немецкий — но кто ж его из школы заучит — все равно забылось. Мой же попутчик учил английский; по национальности он татарин, немного свой язык знал, а татарский из той же группы, что и турецкий. На смеси двух языков он попытался объяснить, что нам нужна полиция.

Что-то, кажется, они поняли, однако прошло минут сорок, пока, наконец, появился постовой полицейский — в форме, очень напоминающей американскую. Он остановил какой-то маршрутный автобусик и привез нас в полицейское управление. Оттуда его начальство куда-то позвонило, и вскоре приехали какие-то чины, видимо, поглавнее его, но все в серых гражданских костюмах.

По-русски никто из них не говорил. Все же нам удалось как-то объяснить им, кто мы и как сюда попали. Нас усадили в легковую машину, и мы поехали к берегу, к месту, где оставалась наша лодка. Приблизившись к лодке, мы застали неожиданную картину: во время нашего примерно полуторачасового отсутствия лодка была ограблена. В нее снова набралась вода, а оставшиеся вещи, по-видимому, не приглянувшиеся ворам, были разбросаны по берегу. В общем-то, кроме мотора, ничего ценного у нас не было — так этот мотор и стащили. Чуть позже подъехал трактор с прицепом. Нас заставили погрузить на него лодку и оставшиеся пожитки, снова посадили в машину и отвезли — на этот раз уже в солидный офис, находившийся в каком-то большом здании…

С этого часа открылась новая страница биографии беглецов. Скажем мягко — не лучшая страница. Допрос начался с предложения говорить по-французски — почему-то турки предпочитают его другим иностранным языкам, хотя сходство у турецкого с французским не больше, чем, скажем, с португальским. Потом пытались перейти на английский (он у них оказался вторым по степени популярности). А потом приехали новые чиновники, по всей видимости, боссы. Разговор продолжился на английском, с которым попутчик Олега, как мы уже знаем, был немного знаком. И что бы ребята ни пытались объяснить допрашивающим их чиновникам, те не верили ни одному их слову. Прежде всего, не верили, что ребята проплыли на лодке от советского берега до турецкого.