Эдельвейсы для Евы - Олег Рой

— Игорек, я тебе все компенсирую… Ты же знаешь, у меня деньги есть… Только не сердись на меня, ну, пожалуйста… Ну, миленький…

Я слушал и не верил своим ушам.

— Отстань! — грубо одернул Вику Игорь. — Нашла время лезть с нежностями! Ты мне лучше скажи, что с девчонкой-то теперь будем делать?

— Как что? Конечно, вернем ее Герману…

— Сдурела, что ли? Она нас всех видела — и меня, и Мишку, и Регинку. А у них в этом возрасте язык, как помело. Наверняка проболтается. Нет, надо что-то придумать…

— Ну что же тут можно придумать, Игорек?

— Сказал же, отвяжись! — В комнате послышалось движение, очевидно, он встал и заходил по комнате. — Этот твой брательничек-то дорогой когда вернется?

— Думаю, утром. Они с Лизой так глядели друг на друга…

— Значит, время есть. В общем, возвращать девчонку ему нельзя, это исключено. Убивать ее, конечно, тоже бы не хотелось, но…

Больше ждать я не мог, был просто не в состоянии. Ударом ноги открыл дверь гостиной, влетел и повалил этого гада на пол. Думаю, что я разорвал бы его на клочки, если бы не Виктория. Она закричала и повисла на мне, вцепившись просто-таки намертво. Пока я пытался ее стряхнуть, Игорь успел подняться. Но тут мне удалось оторвать от себя Вику, и я снова бросился на него.

— Где моя дочь?! — хрипел я. — Говори, сволочь, или я тебя убью!

— Герман, не надо! Герман, пожалуйста… — причитала Виктория.

Я успел хорошенько врезать ему пару раз, на третий он вырвался и бросился вон из комнаты. Я рванул было за ним, но сестра с неожиданной быстротой оказалась между ним и мной и загородила собой дверь.

— Нет! — кричала она. — Не трогай его! Лучше меня убей, я это заслужила! Но его не трогай!..

Боролись мы с ней очень долго — все-таки она была существом слабого пола, к тому же моей сестрой, еще так недавно чуть ли не самым дорогим на свете человеком, и мне не хотелось причинять ей боль. Она же дралась так неистово, как только может доведенная до отчаяния женщина. Когда же я, наконец, все-таки освободил проход и выбежал, ее ненаглядного Игорька уже и след простыл.

Я вернулся в генеральскую квартиру. Виктория, растрепанная, в кофточке с оторванным рукавом, сидела в углу и то ли плакала, то ли скулила.

— Что же ты наделала? — устало сказал я.

Она подняла голову, и я поразился переменам, происшедшим с моей сестрой. Практически на моих глазах она из моложавой, ухоженной и привлекательной женщины превратилась в старуху. Она встала и молча побрела из комнаты.

— Нина Ивановна? — услышал я из коридора ее голос. — Это Виктория. Извините, что так поздно, но дело срочное. Приехал Светин отец, он живет в другой стране. Он срочно хочет забрать Свету. Да. Приедем, как только сможем. Завтра утром, наверное…

— Кто такая Нина Ивановна? — спросил я уже в передней.

— Мать Игоря… — тихо прошелестела сестра.

Нина, которая сплела моей дочке венок и купила куклу, жила в Сосновом Бору — под Санкт-Петербургом, на самом берегу Балтийского моря. Мы решили, что быстрее всего доберемся туда на машине, — и я в который раз с благодарностью вспомнил Сашку Семенова.

Пока «Тойота» мчала нас по Москве и области, Виктория сидела на заднем сиденье как мышка и только изредка вздыхала или всхлипывала. Но на подступах к Твери ее словно прорвало — она разрыдалась и принялась говорить без остановки.

— Ведь меня же предупреждали! — плакала она. — И Лиза, и другие… Что у него уже было три жены, все старше него и богатые, он их обобрал и бросил…

Я молча слушал — ничем помочь сестре я уже не мог. И вскоре узнал всю историю с похищением. Письмо из Германии действительно завалилось за тумбочку в прихожей — только лежало оно не полгода, а несколько дней, и найдено оно было не при Лизе, а при Игоре. Игорь же его и вскрыл, несмотря на робкие протесты Вики, что, мол, чужие письма читать нехорошо. Он велел пока ничего не говорить Басе, чтобы ей не стало плохо от сильного потрясения, и, уходя, забрал ярко-желтый конверт со всем содержимым с собой. А через два дня появился у Вики — злобный и поведал ей жуткую историю. Оказывается, он в свое время по неосторожности столкнулся с миром криминала, и его «поставили на счетчик». Теперь он должен ни много ни мало миллион долларов — или бандиты его убьют.

Вика была в шоке. А придя в себя, стала спешно подсчитывать — квартира, дача, картины, материны украшения… Но Игорь ее остановил:

— На миллион у тебя все равно не наберется! Да и потом, если продавать все это срочно, потеряешь чуть ли не половину стоимости. А ждать некогда — они поставили очень жесткие сроки.

— Но что же делать? — Вика чуть не плакала.

— Мне придется жениться…

— На ком? — застонала Виктория.

— Да есть тут одна, дочка нефтяного магната… Хорошенькая, но не в моем вкусе. Влюблена в меня по уши. И очень ревнивая. Я почему не хочу с ней связываться — тогда у нас с тобой вообще не будет возможности видеться, она ни за что не даст. А ты же знаешь, как я тобой дорожу.

Слышать все это для страстно влюбленной женщины было невыносимо.

— Но неужели нет никакого другого способа? — вскричала она.

— Есть, дорогая, — вкрадчиво сказал Игорь тем самым бархатным голосом, который сводил ее с ума. — Но это потребует от тебя жертв.

— Я сделаю все, что ты захочешь! Только останься со мной…

— Но как же ты могла… — Я с трудом управлял автомобилем.

— Я любила. А когда любишь, то готов на все. Понимаешь, на все. Даже жизнь отдать.

— А убить? Если бы он сказал тебе убить? Меня, или Светку, или Басю… Ты что, тоже бы согласилась?

Сестра только разрыдалась в ответ. И мне было ее жаль.

— И кто все это придумал?

— Игорь с Михаилом. Они хорошо знакомы — по работе. Игорь ведь тоже на телевидении работает, ты знал?

— Нет.

— А у Миши этого, ну, который в аварии погиб, была девушка, Регина. Она то ли актриса начинающая, то ли модель неудавшаяся… Вот они и разыграли похищение.

— А потом? Когда Добряков разбился?

— Все взяла в свои руки Регина. У нее вдруг проснулась такая хватка… Игорь даже испугался. Она его живо подмяла под себя…

Она резко затушила вот уже которую за сегодняшний день сигарету.

— Ведь я только сейчас поняла, что он мне все врал! Не было никаких бандитов, никакого счетчика… И любви у него никакой ко мне не было. Но ведь как притворялся…

Некоторое время мы ехали молча.

— Знаешь, братик, — заговорила опять сестра, — я ведь по нескольку раз в день туда, Нине Ивановне, звонила… Спрашивала, все ли в порядке, здорова ли Светка, не нужно ли чего-нибудь… И денег им дала с собой — шестьсот долларов. Чтобы у нее, у Светки твоей, ни в чем проблем не было.

Она еще поплакала, повздыхала, потом наклонилась ко мне со своего заднего сиденья, положила руку на плечо:

— Прости меня, а?

— Извини, Виктория. Не сейчас.

Указанный Викторией дом оказался заперт. После всех этих событий, да еще ночи, проведенной за рулем, нервы у меня были не пределе. Я набросился на нее:

— Что это еще за фокусы?

— Это не фокусы… — растерянно бормотала сестра. — Я же звонила… Может, я дома перепутала… Да нет, точно здесь, мы же тут были…

— Эй! — окликнула нас через противоположный забор какая-то женщина. — Вы кого ищете?

— Нину Ивановну…

— Так она с внучкой на море пошла.

— С внучкой? — удивился я.

— Ну да! — словоохотливо пояснила соседка. — У ней, видишь ли, сынок-то жениться намылился, с ребенком берет. Так они пока там в городе женихаются, а ребеночка-то Нинке подкинули. А она и рада — все не одна… И так уж привязалась к девочке, так привязалась, внучкой зовет. И то — девочка-то славная такая, Светкой звать…

Следуя ее указаниям, мы вышли на берег. Окрестности городка Сосновый Бор являли собой очень живописную картину — голубое небо, бескрайнее море, теплый песок, стройные сосны и яркие разноцветные купальные костюмы отдыхающих. Счастье еще, что был будний день. Представляю, что тут творится в субботы и воскресенья, если даже в среду на пляже яблоку негде упасть. Я растерянно выглядывал среди бегающих, играющих, плещущихся в воде и строящих замки из песка детей знакомую светлую головку, как вдруг…

— Гелман, Гелман, ты плиехал!..

Я схватил в объятия свое белобрысое сокровище, прижимал к себе, гладил, целовал, совершенно не стесняясь своих слез.

— Ишь ты, папаша, соскучился как по дочке-то… — Полная женщина с круглым добрым лицом была, очевидно, тронута до глубины души. — А вы, — обратилась она к Виктории, — стало быть, бабушка Светуньке будете? А то, честно-то вам сказать, я уже запуталась, кто у вас там кому кем приходится.

— Я сама запуталась. Вы даже представить себе не можете, как запуталась… — призналась ей Вика, но Нина Ивановна, конечно, не поняла смысла ее слов.