Я - истребитель. Я — истребляю - Владимир Поселягин

— Что у вас там происходит, товарищ Мехлис?

— Все идет по плану, товарищ Сталин.

— Почему арестован товарищ Суворов?

— Вынужденная мера, товарищ Сталин. Он чуть не провалил операцию «Свежая голубика».

— Объясните.

— Четыре дня назад со мной связался личный представитель товарища Берии капитан Никифоров. То, что он сообщил, шокировало меня, и я потребовал доказательств. Им был доставлен ко мне некий полковник Денисов…

Мехлис спокойно докладывал, что происходило несколько дней назад.

— … как только вы дали добро на начало операции, неожиданно ко мне явился товарищ Суворов, с тем же планом и документами от Денисова. Причем так получилось, что одновременно с ним в кабинет прошел по важному делу один из фигурантов, и все слышал. Чтобы все не провалить, пришлось раскритиковать Суворова, и арестовать в приемной в присутствии свидетеля. Думаю, дня через три выпустим его, после окончания операции.

— Понятно. Товарищ Суворов в курсе?

— Нет, товарищ Сталин, не посчитали нужным этого делать. Пусть будет уроком.

— Хм. Хорошо. Держите меня в курсе.

— Есть, товарищ Сталин.

Положив трубку на место, Лев Захарович сел в кресло, взяв трубку другого телефона, стал вызывать особый отдел фронта, операция «Свежая голубика» только набирала свои обороты, как зазвонил местный аппарат.

— Слушаю.

— Товарищ комиссар… — услышал Мехлис чей-то не уверенный голос. Через секунду он узнал, кто говорил, это был начальник тюрьмы.

— Что! — не выдержав рявкнул Лев Захарович.

— Заключенный… Суворов, исчез… то есть совершил побег.

— Уф, — тяжело дыша я встал и стал потирать костяшки. Все-таки отжиматься на кулаках, на бетонном полу, это довольно больно.

— Здоровый дух в здоровом теле? — поинтересовался Леха Захаров, мой сосед по нарам.

— Кто делает зарядку по утрам, тот поступает мудро, — пробормотал я. Подойдя к ведру, скинул с себя гимнастерку, рубаху, и попросил Захарова: — Полей.

Отфыркиваясь, я ополоснулся по пояс, и вытираясь рубахой — полотенца не было — вернулся к нарам.

— Когда завтрак будет? Жрать охота, — зевая пробормотал новенький. Его только вчера привели к нам. Расспросить его пытались, но выяснить смогли только то, что он был адъютантом у какой-то шишки из штаба фронта. Первым шоком было то, что начались массовые чистки в армиях и фронте, зацепив и начальника этого капитана.

Вторым, реорганизация армий. Третьим, все это пахло как-то знакомо. План побега уже фактически полностью сформировался у меня в голове, так что, не мудрствуя, решил начинать.

Через полчаса у меня привычная прогулка во внутреннем дворе, охраняемому с двух вышек.

— Вот ведь засранец, — покачал головой Никифоров, еще раз осмотрев провал.

— Я послал людей, но они прошли всего метров сто по этой старой канализации, дальше обвал. Свежий.

Личный порученец наркома Берии еще раз осмотрел свежую яму во внутреннем дворе, который использовали для прогулок заключенных.

— Надо было ему рассказать… надо было. Тогда бы он не сбежал, — тихо пробормотал Никифоров, однако подполковник его услышал.

— По словам охраны все произошло совершенно случайно и бежать не собирался.

— Почему они так решили?

— Суворов — по его личной просьбе он всегда гулял один — прогуливался, как вдруг земля под ним провалился и он с матом рухнул вниз. По рапорту красноармейца Перцова, Суворов в течение некоторого времени громко матерился из ямы, и просил у охраны вытащить его из этой «клоаки». Потом все стихло. К сожалению охрана подоспела к провалу только через десять секунд как Суворов ухнул вниз. Когда они все осмотрели, кроме обвала ничего не обнаружили.

— Что это вообще такое? Точно канализация?

— Судя по всему да, но давно заброшенная. Возможно, это может быть и тайным подземных ходом. Кто знает.

— Что с обвалом?

— Разбирают. Нам повезло, что старший наряда старший сержант Северцев оказался из шахтеров, и поставил работу как надо. Думаю, скоро будут результаты.

— Понятно. Как только разберете завал сразу же сообщайте мне или товарищу Мехлису. Ясно?

— Да, ясно.

Бросив еще один взгляд вниз Никифоров в сопровождении Юртаева, направился к камере Суворова.

Допрос однокамерников ничего не выявил. Вячеслав был обычным малоразговорчивым сидельцем. Разве только что песни пел, о побеге не помышлял. Именно так заявили все кто заключенные.

— Все страньше и страньше, — пробормотал Никифоров любимую присказку Вячеслава, однако ответа не было.

Шлепая по лужам, судя по всему дождевым, я бежал по темному туннелю. Темному, но не полностью. Кое-где мелькали щели, через которые попадали солнечные лучи, неплохо освещая старинные катакомбы. Немного, но хватало.

— Нас не догонят! — пропел я прибавив ходу.

Зачем я сбежал — сам не знаю. У меня был такой замечательный план. Вырубить охранника конвоировавшего меня в камеру, переодеться в его форму, и выйти через хозяйственные пристройки. Была такая возможность — видел. А тут странность какая-то, гулял себе проигрывал в памяти план побега, хотя чего уж греха таить, от которого отказался. Принесенные новичком сведенья поставили крест на моих планах.

Связать дважды два из рассказа труда не составило, и понять, что меня использовали в темную было не трудно. Так что, когда я поставил ногу на одну из каменных плит облицовывавших двор, и она с несколькими соседними ушла вниз, оказалось сюрпризом.

Упал я хорошо, даже очень. Во-первых, ничего себе не повредил. Во-вторых, сумел увернуться от камней, с продолжавшего осыпаться потолка. В стороны уходили туннели, причем искусственные, сложенные из диких камней.

Немного поорав я внезапно понял, в какой ситуацию попал. Дальше уже сработал инстинкт и я ринулся в ночь на ходу зацепившись за что-то разорвав рукав. Шум обвала я зафиксировал краем мозга продолжая бежать вниз. Туннель шел с заметным уклоном.

— Левой-правой. Левой-правой. Солома-сено, солома-сено! — бормотал я на ходу.

Чем ниже по тоннелю я опускался, тем влажнее становился пол и воздух, поэтому мне пришлось перейти с легкой трусцы на быстрый шаг. Попадавшиеся тут и там лужицы становились все больше и больше, пока не превратились в полноценную лужу.

Разбрызгивая воду, я двигался дальше.

Судя по всему, туннель уходил под воду, так как, потолок стал приближаться, а уровень воды повышаться. Вода была ледяной, и это еще слабо сказано. Как только уровень дошел до края сапог, я с сожалением посмотрев на темнеющею воду развернулся и пошлепал обратно, ловить мне тут было не чего.

— Не может быть, чтобы тут не было ответвлений, — пробормотал я.

Света было очень мало, поэтому касаясь рукой стены я пошел обратно, на примерно тридцатом шаге мне повезло, рука провалилась в невидимую нишу.

— Оп-па! — радостно воскликнул я. Из ниши отчетливо дуло, причем свежим воздухом.

Не знаю на кого она была рассчитана, но я протискивался с трудом марая и царапая и так рваный ватник. Впереди показался угол, причем его освещало солнце.

Завернув за него, я аккуратно приблизился к выходу и, раздвинув ломкие стебли кустарника, осмотрелся.

Тайный выход из крепости вел на склон одной из скал выходящих на бухту. Видимо это было место наблюдателя, вся бухта была как на ладони. Хотя судя по тому, что я обнаружил явно искусственно вырубленные в скале ступени, его могли использовать лазутчики и курьеры.

Тропинка была тайной, ее укрывал разросшийся кустарник. Причем сильно разросшийся, возможно, раньше со стороны тропинки его постригали, но сейчас по понятным причинам этим никто не занимался. Так что выбравшись наружу, и снова замаскировав выход, я стал через кустарник пробираться на вершину скалы, нужно было осмотреться.

— Что удалось узнать? — поинтересовался Лев Захарович у капитана Никифорова, когда тот прошел в его кабинет.

Вопрос вот так в лоб, был несколько неожидан, но особист это никак не показал.

— Побег случаен, просто Вячеслав воспользовался представившейся возможностью.

Чуть помедлив, Мехлис поинтересовался, чуть дрогнувшим голосом:

— Как думаешь, может к немцам переметнуться?

— Севка?! Вот насчет чего можно не беспокоиться, так это о том, что он к немцам переметнется. К союзникам еще куда ни шло, да и то, вряд ли.

— Почему вы так решили?

— Да поговорил я с его однокамерниками. Там новичок, попал под гребенку операции «Свежая голубика». Вячеслав не дурак, и связать все случившееся для него не трудно.

— Вы хотите сказать, что он все понял, и это такая месть с его стороны?

— Как вы хорошо выразились Лев Захарович, но точно.

— И что он будет делать, как вы думаете?

— Отсидится где-нибудь и выйдет. Я его за полгода хорошо изучил. У него принцип, сдачу давать дважды.