И девять ждут тебя карет - Мэри Стюарт

— Да.

— Не ожидая ничего хорошего от будущего?

— Да.

— Об этом тебе не стоит беспокоиться, — торжествующе засмеялся он и загадочно произнес: — Любыми средствами я завоюю себе будущее.

— Ты просто авантюрист, — сказала я.

Он смотрел на меня сверху вниз, и его черные глаза снова подернулись поволокой.

— А ты?

— Мне кажется, тоже, — медленно проговорила я.

— Знаю, — подтвердил Рауль. — Алмаз можно резать только алмазом, дорогая. Поцелуй меня и завершим нашу сделку.

Когда он разжал руки, я неуверенно спросила:

— Нам надо... сказать им?

— Конечно. А почему бы нет? Мне бы хотелось кричать об этом во все стороны, взобравшись на крышу, но, если хочешь, можем подождать до завтра.

— Да, пожалуйста.

В полутьме блеснули его зубы:

— Неужели это так трудно, крошка? Ты боишься моего отца?

— Да.

— Правда? — Он с удивлением взглянул на меня. — Не стоит. Но если хочешь, я скажу им сам. Ты можешь просто держаться до тех пор в стороне.

— Они страшно рассердятся, — сказала я.

— Рассердятся? Ты себя недооцениваешь, моя милая.

— Ты не понимаешь. Я... они все равно меня выгонят. Но от этого мне не легче.

— Выгонят? Что ты имеешь в виду?

— То, что слышишь. Я так или иначе ожидала, что завтра мне об этом скажут. Поэтому и не хотела спускаться.

— Но за что? В чем твое преступление? Из-за чего?

Я подняла на него глаза и слегка улыбнулась:

— Из-за тебя.

Ему понадобилось некоторое время, чтобы осмыслить это.

— Ты хочешь сказать, потому что Элоиза видела, как мы целовались? За это тебя хотят выгнать? Ерунда! — решительно сказал он.

— Нет, не ерунда. По крайней мере, я так думаю. Ты... ты ведь слышал, каким тоном мадам говорила со мной после этого, а сегодня я, спустившись в Субиру, поняла, что там уже все известно. — Я рассказала Раулю, как меня встречали в селении. — Альбертина, горничная мадам, разносит сплетни, потому что не любит меня, но думаю, она знает, как мадам хочет поступить со мной.

— Какое это имеет значение? — Рауль безразлично пожал плечами. — Сейчас ты не должна ни о чем беспокоиться. Во всяком случае, я уверен, что ты ошибаешься. Элоиза ни за что не захочет отпустить тебя.

— Я сама так думала, — робко сказала я, — из-за Филиппа.

— Из-за Филиппа? — быстро переспросил он.

— Да. Я... пойми меня правильно: не думаю, что я уж очень много сделала для Филиппа, и не ставлю себе в заслугу этот случай с выстрелом в лесу. Я просто не потеряла голову и не стала волновать его еще больше, но я... действительно спасла ему жизнь, когда он чуть не упал с балкона, и твой отец сказал...

— Когда это было? — спросил Рауль. — О чем ты говоришь?

— Разве ты не знаешь? — удивилась я и рассказала о неприятном инциденте, которым завершилось памятное путешествие в Тонон.

Он слушал, отвернувшись от меня, глядя в огонь. В пляшущем свете камина я не могла разглядеть его лица. Рауль рассеянно достал и зажег сигарету. Когда спичка вспыхнула, осветив его, я увидела, что он нахмурился.

— И в ту ночь твой отец понял, что мы целовались, — добавила я. — Уверена в этом.

— Помнишь?

— Помню.

Его лоб разгладился.

— Тогда не было никаких разговоров об увольнении. Но теперь они есть.

Он засмеялся:

— Ну что же, любовь моя, мы дали разговорам новую пищу. Утешься этим. Сейчас каждый в зале знает, что ты вышла со мной, и думает зачем и куда.

— Не думаю, что у них могут быть сомнения относительно «зачем и куда», — едко возразила я. — Вы устраиваете свои любовные делишки в стиле знатного вельможи, графа де Вальми. Я ведь простая гувернантка! Нет, пожалуйста, не смейся. Завтра мне придется с ними встречаться.

— Вместе со мной, помни об этом, дорогая. А сейчас забудем о завтрашнем дне. Завтра еще не наступило, и мы помолвлены. — Он взял меня за руки. — Если мы не можем кричать об этом во всеуслышание, по крайней мере отпразднуем нашу помолвку вдвоем. Пойдем достанем немного шампанского.

— И что-нибудь поесть, — добавила я.

— Бедняжка! Ты что, ничего не ела?

— Ни крошки. Я сидела в своем уголке, пока ты танцевал, пил вино и наслаждался жизнью.

— Очень глупо, — заметил Рауль. — Нечего хныкать. Стоило только вылезти из своего угла, и тебя разорвали бы на куски кавалеры, жаждущие танцевать с тобой, и ты могла бы есть, пить и наслаждаться жизнью вместе с ними. Ну, пошли за едой.

Огромная столовая была полна блестящими туалетами, веселой болтовней и хлопаньем пробок. Рауль прокладывал себе путь среди толпы, я следовала за ним по пятам. Многие здоровались с ним, и я ощущала на себе любопытные взгляды, но мы не останавливались. Когда мы дошли до большого стола, сверкающего от серебра, мне пришло на память мое обещание.

— Рауль, совсем забыла, — тронув его за рукав, сказала я. — Я обещала зайти к Филиппу в перерыве между танцами. Я должна идти.

Он быстро обернулся, словно испугался:

— К Филиппу? Зачем, скажи на милость?

— Думаю, что он чувствует себя каким-то отверженным. Во всяком случае, я обещала прийти к нему «в самую полночь» и не могу его обмануть.

— Ты... заботишься о нем намного больше, чем требуют твои обязанности, верно?

— Не думаю. Как бы то ни было, мне надо сейчас же пойти к нему, а то он уснет и подумает, что я забыла.

— Но мне казалось, что ты умираешь с голоду?

— Это верно. — Я жадно посмотрела на роскошно накрытый стол. Рядом со мной стояло серебряное блюдо с запеченными в тесте крабами, начинка просвечивала нежно-розовым из-под кудрявых листьев петрушки. — Но обещания надо выполнять.

— И ты всегда выполняешь свои обещания?

— Всегда.

— Я это запомню.

Я засмеялась:

— Я буду считать свои обещания действительными только в том случае, если ты дашь мне выполнить то, что я обещала Филиппу. Он был первым.

— Придется. Знаешь, пойдем вместе. Мне не хочется, чтобы ты упала в обморок от голода по дороге. Он посмотрел на часы. — Скоро полночь. «Самая полночь», верно? Почему бы нам не нарушить еще несколько правил? Возьмем шампанское и еду с собой, Филипп отпразднует с нами нашу помолвку.

— О, Рауль, это чудесная мысль! Так и сделаем!

— Хорошо. Я принесу еду и вино. Чего тебе хочется?

— Всего, — коротко ответила я, оглядев стол.

Он удивленно покачал головой.

— Ну и голодная же ты!

— Очень. И даже если бы я не была голодная... — Я вздохнула. — Я не смогла бы пройти мимо. Никогда в жизни не видела ничего прекраснее.

Он смотрел на меня со странным выражением:

— Ты хочешь сказать, что никогда раньше не была на балу?

— На таком? Никогда.

— Иногда прошлое забывается.

— Я стараюсь, чтобы оно забылось, — легкомысленным тоном сказала я. — Во всяком случае, в моем ужасном прошлом не было ничего подобного. Можно взять одно такое пирожное?

— Если уж очень хочется. И я полагаю, что ты никогда не пила шампанского? Прекрасно... Ну так вот, сегодня ты его выпьешь. Пирожные и шампанское, о боже! Ну хорошо, иди к Филиппу, а я приду сразу же, как только организую нам еду, и принесу всего понемножку.

— Ты обещал! — торжественно сказала я и пробилась сквозь толпу к выходу.

Больше всего я боялась встречи с Леоном де Вальми. Я прошла мимо холла и парадной лестницы и побежала по коридору ко второй лестнице, по которой обычно ходили мы с Филиппом.

Но я боялась напрасно. Меня никто не заметил. Я прошла к лестнице и быстро взбежала по ступеням, подобрав свою пышную прозрачную юбку. Лестничная клетка выходила в верхний коридор, почти напротив двери в спальню мадам де Вальми. Я добежала почти доверху, но вдруг чуть не упала — у меня расстегнулась пряжка на туфле. Туфля спала у меня с ноги, и я должна была остановиться, чтобы ее подобрать.

Когда я выпрямилась, держа в руке туфлю, две женщины вышли из гостиной мадам. Мне показалось, что сердце перестало биться, но потом я увидела, что это две пожилые нетанцующие дамы. Одну из них я узнала сразу — она была в первых рядах тех, кто удивленно поднимал брови, сначала глядя на изящную блондинку, потом на меня. Интересно, как высоко поднялись бы ее изрядно уставшие брови, если бы она знала, что наверху у меня свидание с Раулем, правда, под непосредственным наблюдением Филиппа.

Туфля была моим алиби. Вежливо пропустив их, я направилась в свою комнату, очевидно для починки туфли. В ответ на мою улыбку дамы сделали два вежливых и тщательно рассчитанных кивка и проплыли мимо, направляясь к парадной лестнице.

Наконец шорох их юбок затих. Испуганно взглянув на дверь гостиной Элоизы, я снова подобрала юбки и повернула к комнате Филиппа.

Заурчали часы, собираясь бить. Полночь. Я улыбнулась. Точно в самую полночь. Потом откуда-то взялась странная мысль, и я остановилась. Полночь. Упавшая туфелька. Бегство с бала.