Клуб космонавтики (СИ) - Звягин Андрей Юрьевич

— "Смеллс лайк тин спирит", то есть "повеяло юностью". Песня американских скаутов, вроде нашего "взвейтесь кострами, синие ночи".

Шикарно! Музыка бодрая, барабан ритм выстукивает, и "хелло" постоянно повторяется, а я знаю, что оно обозначает "привет". Привет, нас ждут великие дела.

— Создали они скаутские организации, увидев наших пионеров, — прокомментировал Геннадий Семенович. — Перенимают все подряд без стыда и совести.

— Еще одна незапрещенная группа, — он поставил другую пластинку. — "Металлика". Капиталистическая, но полезная. В каждой песне музыканты обличают буржуазные нравы. Наверняка они всей рок-группой латентные коммунисты. Латентные — значит скрытые, в капиталистическом обществе иначе нельзя. Скажешь, что коммунист, и над тобой смеяться будут, здороваться перестанут. Или лечить начнут, хотя это не лечится.

— Знаем, — ответил я. — Нам политинформацию в школе проводят. Собирались даже робота-политинформатора приобрести.

— Песня о трудностях взросления. "Анфогивен", "непрошенный". О подростке, который хулиганил, плохо учился, но потом исправился и стал нормальным, "от мира сего". Мир принял его в свои ласковые объятия, как любил говорить мой военрук.

Просто класс! Особенно гитара. За душу берет и не отпускает. Только финал больно правильный. Наверное, какое-нибудь американское Министерство культуры заставило такой сделать.

— А еще мне эта у "Металлики" нравится, — сказал вожатый. — "Пока оно не уснет". Под нее отлично засыпать. Клип душевный, я смотрел на видеомагнитофоне. По мотивам картин художников-соцреалистов. Посмотришь — и сны потом светлые, красочные.

— А наши так умеют? — спросил Артем. — Невесело чтоб? А то поют и улыбаются, как заведенные.

— Ха, — усмехнулся Геннадий Семенович. — Умеют еще как. Вы просто не знаете тайны наших вокально-инструментальных групп. Это они по телевизору приглаженные, в белых рубашечках. Но бывают закрытые вечеринки, для больших начальников. Там и одежда другая, и отрываются музыканты по полной, не хуже зарубежных коллег. Сигают по сцене, орут и разбивают инструменты.

— И руководство всяких администраций приходит? — не поверил Артем, очевидно, представив эту картину.

— Безусловно! Не явишься — прослывешь ретроградом, а двадцать первый век не за горами. Вот и приходят. По разнарядке, как на работу. В костюмах, при галстуках, уважаемым людям иначе нельзя. А остальное — как всегда на рок-концертах. Подпевают, зажигалками светят и секретарш на плечи сажают. Фото видите? — наш вожатый указал пальцем.

Видим, конечно. Сцена, по которой прыгают трое с электрогитарами, а четвертый позади за барабанами сидит. Лица у музыкантов раскрашены до неузнаваемости, волосы торчат в разные стороны, а костюмы средневековые доспехи напоминают, металла на них ушло килограммы.

— Как вы думаете, кто это? — спросил Геннадий Семенович.

Мы пожали плечами.

— Группа "Земляне" на прошлогоднем секретном концерте в Министерстве пищевой промышленности. Что, не похожи на себя в телевизоре?

— Вообще, — удивился я. — А почему на барабанах слово "кисс" английскими буквами?

— Захотели — и написали, — развел руками Геннадий Семенович. — "Кисс" — поцелуй по-английски. Шлют воздушный поцелуй всем пищевым работникам СССР. Желают дальнейших трудовых успехов.

— Понятно, — сказал я, ошарашенный такими новостями.

— А знаете, что вокалист сделал на этом концерте? — не унимался Геннадий Семенович.

— Нет…

— Откусил голову живой летучей мыши!

— Что?!!!!!

— Повторяю — откусил голову живой летучей мыши. Спел — "и снится нам не рокот космодрома, не эта ледяная синева" — и хрусть мышке голову!

— Зачем?!!!

— Для эмоционального эффекта. Символизируя тоску по дому или о чем там поется. Ну и концерт ведь для сотрудников пищевой промышленности, что-то съесть на сцене надо по-любому. Стать ближе к народу.

— Жалко мышку, — пробормотал я.

— Жалко, — кивнул вожатый. — Но она пожертвовала собой ради музыки! Хотя ее согласия никто не спрашивал.

Он задумался, а потом щелкнул пальцами, вспомнил что-то. Лицо стало еще хитрее, еще довольнее, будто его хозяина килограммом пломбира угостили.

— Эх, не повезло нам с директором лагеря, — сказал он. — Нет, нынешний тоже хороший, но могли сюда назначить и другого, с ним было бы интереснее. Дядька тот очень харизматичный. С рок-музыкой на короткой ноге, сам играет иногда. Из семьи военного, родился в Восточной Германии, поэтому имя у него немецкое, а отчество обыкновенное — Тилль Иванович. Заслуженный педагог, грамот — не счесть, хотя за нестандартные методы воспитания его часто ругают. Ходит постоянно в шортах и в пионерском галстуке, несмотря на то, что ему крепко за полтинник и он крупного телосложения. Ничего! Рок-н-рольщики не стареют! А еще он бывший пловец, член сборной. Суровый с виду, но детей страшно любит! Все время повторяет — "дети, вы — хозяева лагеря"! Никаких с ним дневных снов, поднятий флагов и линеек. И при этом никто не тонет, не ломает себе шеи и не голодает, даже удивительно. А какой прощальный костер устраивает! Цистерна бензина уходит, чтоб лучше горело. Пламя — до небес!

— Некоторым Тилль Иванович не нравится, — продолжил он, переведя дух. — Приезжал как-то один старый-престарый начальник из Министерства образования, зашел ночью к нему в комнату давай вычитывать, что надо больше порядка. Мол, ничего и никогда не было для человека невыносимее свободы.

— А Тилль Иванович? — спросил Артем.

— Развел руками, и все! Что он еще мог сделать по закону?

Мы понимающе закивали.

— На свете много интересного, — неожиданно погрустнел Геннадий Семенович, — но оно никому нужно. Поэтому придется мне всю жизнь на заводе плавить чугунные болванки…

Затем поднял голову, оглядел нас твердым взглядом.

— Все! — сказал он. — На сегодня впечатлений достаточно. Марш в комнату, и не выходить до утра!

2

Глеб и Артем заснули мгновенно, а я все ворочался. Сон был где-то рядом, бродил, искал с закрытыми глазами меня по комнате, но найти у него не получалось никак. Не знаю, сколько я лежал, час точно, а потом из-за окна послышался смех и голоса. Негромкие, приглушенные. Кто-то засмеялся, прикрыл рот рукой, а другой сказал "тише".

Я бросился к окну и увидел в полутьме на дорожке, ведущей к реке, нескольких наших вожатых. Парней и девушек. Среди них Гена Семенович собственной персоной. Все с полотенцами на плечах. Понятно, отправились ночью купаться, пока никого нет. Хотя это нельзя даже взрослым.

Здорово. Я так тоже хочу. И плавать при луне с девчонками, и правила нарушать. Свобода — она неправильная и восхитительная.

3

Потом я все-таки заснул, но ненадолго. Сон привиделся яркий, спасибо Геннадию Семеновичу. Сны — странные штуки. Ты спишь, а они — нет, перерисовывают по-своему дневные события.

Я видел новогодний огонек. Ведущих, дядю с тетей, добрых и очаровательных. Бенгальские огни, бокалы, все, как положено. И вдруг тетя наиграно спрашивает у дяди:

— Ой, а что это у тебя в руках?

И он ей, с ласковой улыбкой:

— Не волнуйся, всего лишь живая летучая мышка. Такая милая! Сейчас покажу уважаемым телезрителям фокус.

Тут я раскрыл глаза и вскочил на кровати. Весь в поту и с бешено стучащим сердцем.

Глава 19 Молочный суп, снова футбол и шахматы с пылесосом

1

Утреннее пробуждение оказалось еще хуже. Когда мы заселялись, гадали, зачем из стены торчит пионерская морда с горном в зубах, так вот, ровно в восемь часов утра ответ был получен. Горн затрубил! Громко, на всю комнату! Точнее, на весь дом! На весь лес! На всю планету, мамонтов в Сибири распугал! Стекла дрожали, будто в метре от окон поезд промчался.

В расписании дня первой строкой красовалась надпись "горн трубит — вставать пора, с добрым утром, детвора!", но детвора благодаря этому горну проснулась очень недоброй. Не знала она, что расписание требуется понимать буквально.