Товарищ пехота - Виталий Сергеевич Василевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И Верхоглядов погнал машину со все возрастающей скоростью, а позади, рассекая со свистом морозный воздух, ехал грузовик.
Майор, засунув широкий покрасневший нос в ворот шинели, угрюмо молчал, поминутно зевая.
Машина въехала в деревню. Почти все дома были сожжены и разрушены. На перекрестке столпились автомобили, бронированные повозки, тягачи.
Везде бродили вражеские солдаты.
— Стой, — приказал майор. — Я пойду в штаб корпуса, а ты подожди.
— Слушаю.
Юрий вылез из машины и прошелся вокруг, разминая затекшие ноги.
У встречного длинноногого солдата он перехватил тоненькую, отвратительную по вкусу папироску, мирно поговорил с ним и, очень довольный, что его внешний вид и финское произношение не вызывают сомнений, начал спокойно, даже подчеркнуто спокойно отвязывать лыжи. Ему хотелось разорвать бечевку, но он нарочно заставил себя медленно, очень медленно распутывать узлы.
— Зачем ты отвязываешь лыжи? — спросил денщик.
— Не твое дело! — грубо ответил Юрий. — Придет господин майор, и я ему объясню.
К автомобилю мелкими упругими шагами приблизился низкорослый человек в лыжном костюме.
— Как будто машина обер-лейтенанта Карьялла? — спросил он.
— Да-а…
— А где же Карьялла?
— Господин обер-лейтенант Карьялла остался в штабе дивизии, — отчеканил металлическим голосом Юрий. Ему было понятно, что пора убегать. Но как выбраться из деревни, где, несмотря на поздний час, на улице так много солдат? Напрасно он ломал себе голову, раздумывая, как бы незаметно улизнуть, не вызвав подозрений у денщика. И этот лыжник привязался с расспросами! Вот уж не вовремя…
— Ты лыжник? — спросил низкорослый человек.
— Из команды лыжников, — проверяя крепления, угрюмо проворчал Юрий.
— Почему же я не знаю тебя?
— Я из шестьдесят седьмого полка, — сказал Юрий.
— На днях я инспектировал лыжников этого полка.
— Я тоже не знаю вас, — нахально сказал Верхоглядов, — а не удивляюсь этому!
— Ты меня не знаешь? — удивленно спросил человек в лыжном костюме. — Посмотри!
Он включил электрический фонарик, и Юрий увидел сухое, полное внутреннего напряжения лицо с резко выдающимися скулами и тонкими, плоскими губами.
— Боже мой, Нурри! — взволнованно вскричал Юрий.
Нурри самодовольно улыбнулся:
— Узнал?
Но внезапно он нахмурил брови.
— Подожди… подожди, — медленно сказал он. — Вер… Верхо-гля-дов… Как вы попали сюда? Да вас что, в плен взяли?
1938 год. На плакате полное напряжения лицо с резко выдающимися скулами и тонкими, плоскими губами.
Волны сухого снега заметали плакат и ярко-синие буквы: «Нурри». Волны снега неслись по холмам, а ветер слепил глаза бегущего вниз по склону горы Верхоглядова.
Изредка он оглядывался. Нурри отстал. Еще одно усилие. Красные флажки приказывали: поворот направо. И Юрий повернул направо. Там, за огромным озером, — финиш международных лыжных гонок. Он слышит, как поют трубы духового оркестра: «Вперед, вперед!»
Он слышит, как ветер, взметающий снег, ободряюще гудит: «Вперед, Юрий, вперед!..»
Близок финиш. Отстал где-то далеко Нурри. Огромная белизна озера — последний этап, который надо тебе, Верхоглядов, преодолеть, пробежать, пролететь!.. Сейчас он, как камень, выпущенный из пращи, промчится через это озеро, и в его честь, в честь советского лыжника, победителя международных состязаний 1938 года в Швеции, будут петь славу трубы духового оркестра.
Но труден последний бег по заледенелым сугробам широкого озера. И ветер плотной лавиной мчится навстречу Юрию. И слабеют его ноги, учащается дыхание. Разве не осталось в его сердце отваги? Разве не так же, как прежде, крепки, сильны его мускулы?
Вот-вот — бег последний, и настигает его Нурри, чужой лыжник, угрюмый соперник, «снежная молния», как пишут о нем в газетах. Неужели опять увезет с собою Нурри кубок победителя — который по счету?
Внезапно скрипнул снег за спиною Верхоглядова.
Нурри рывком обогнал Верхоглядова и, сильно работая палками, побежал с той изящной легкостью, какая дается лишь годами неустанных тренировок, к темнеющему в предвечерних сумерках берегу.
Читатели экстренных выпусков газет видели в тот вечер портрет победителя международных гонок — сухое, напряженное лицо с резко выдающимися скулами и тонкими, плоскими губами.
В беседе с журналистами Нурри заявил, что Юрий Верхоглядов — великолепный лыжник мирового класса, только он еще не умеет экономно расходовать свои силы.
— Верхоглядов? — повторил изумленно Нурри. — Как вы очутились здесь?
Теперь нужно было действовать. Бесполезно было бы отвечать своему недавнему победителю. Юрия могла спасти лишь смелость и быстрота.
Не успел Нурри прийти в себя от удивления, как Верхоглядов ногою пнул его в низ живота, сильным толчком опрокинул на него денщика и, ловко перепрыгнув через барахтающихся в снегу врагов, схватил лыжи.
Забежав за угол дома, он наскоро затянул крепления, но уже беспорядочные крики взбудоражили ночную темноту.
Теперь ему приходилось надеяться на свои сильные ноги, на свою смелую голову, на крепкое молодое тело. Разве этого мало?
Он выскочил на дорогу, стрелой пересек ее и ворвался в лес.
Плохо лишь, что его лыжи были смазаны для мокрого снега, а уже с вечера мороз крепчал, и сухой, колкий, словно осколки стекла, снег так и шуршал под лыжами, сдирая, как рубанком, смолу.
Пуля взвизгнула над его головою. Он оглянулся. За ним гнался Нурри. Как, вероятно, он злился сейчас, какая ненависть к Юрию клокотала в нем! Подумать только — рядом с ним стоял и мирно беседовал русский разведчик.
И — ускользнул.
Но не рано ли решил Юрий, что ему удалось ускользнуть от Нурри?
На бегу, вынув пистолет, Верхоглядов выстрелил. Но Нурри и не шелохнулся. Тогда Юрий понял, что на бегу стрелять не следует, и остановился.
Тотчас Нурри упал в кусты, и воздух около Юрия так и заныл, так и зазвенел от проносившихся пуль.
Это был опытный противник.
Верхоглядов несколько раз выстрелил, метнулся в сторону и снова побежал.
Сейчас он бежал так быстро, как не бегал еще ни разу. Ему нужно было доставить в штаб полевую сумку финского офицера с оперативными документами, а кроме того, спасти свою жизнь.
Если бы он знал, что Нурри впопыхах не взял запасные обоймы для пистолета, то чувствовал бы себя спокойнее. Но ведь он не мог знать этого и думал, что Нурри хочет взять его в плен.
Изредка оглядываясь, он с удивлением видел, что Нурри неуверенно съезжает с горы. Едва путь шел вниз, Верхоглядов легко отрывался от преследователя и быстро уходил вперед.
Он вспомнил, что и на состязаниях Нурри всегда терял скорость при спуске с горы. Почему? Какая-то странная боязнь высоты…
Но в подъеме на гору враг был ловок и
