Спляшем, Бетси, спляшем! - Марина Маслова

Наша встреча произошла на другой день за обедом, он пригласил меня в ресторан, не самый шикарный, как сказала Сара, но вполне пристойный. Сара помнила Анну Ферндейл и раза два встречалась с ее мужем.

— Он, помнится, композитор. Вообще, богемная была семья. Она несколько импульсивна и эксцентрична. Кажется, довольно обеспеченная. Посмотришь сама.

Когда я подошла к столику, мне навстречу поднялся мужчина лет сорока пяти — сорока восьми, совершенно не «богемного» вида, в приличном костюме и галстуке.

— Миссис Ферри? Простите, но мне придется представиться самому. Я Александр Ферндейл. Позвольте узнать ваше имя?

— Меня зовут Елизавета, — я произношу имя по-русски, — Элизабет. Прошу вас, называйте меня по имени: я недавно развелась с мужем и больше не претендую на его фамилию.

Подаю ему руку и он крепко жмет ее. Мы садимся за столик, заказываем легкий обед и оглядываем друг друга. Этот человек при смерти? Мне не верится, он кажется таким здоровым и надежным. Он замечает сомнение в моих глазах.

— Я должен успокоить вас на мой счет, миссис Элизабет. Врачи дали мне не более года, у меня рак, но я пока ничего не чувствую. Мне предложили испытать некоторые виды лечения без каких бы то ни было гарантий, но я отказался. После смерти жены и дочери я малодушно остался жить. Господь исправляет это. Так что на мой счет можете не волноваться, я на этом свете не задержусь, если вы решите воспользоваться представившейся возможностью. Но, вы простите мое любопытство, я хотел бы узнать побольше о вас.

Я вкратце рассказываю о себе, о браке с Ивом, о причине развода и о том, что я беременна.

— Я должна быть с вами предельно откровенной. Я не хочу, чтобы мой бывший муж узнал о ребенке. Он родится в браке и по вашим правилам будет носить ваше имя. Хотя, я надеюсь, что рано или поздно я выйду замуж за человека, которого люблю, он безусловно признает ребенка и даст ему свое имя. Так что все это ненадолго. Теперь вы должны решать, рискнете ли вы дать имя неизвестному ребенку.

— Элизабет, каково ваше материальное положение? — спрашивает он и я сначала смущаюсь, но потом понимаю, что это не праздное любопытство. А вдруг он подумает, что я собираюсь жить за его счет! Я тороплюсь развеять сомнения, если они возникли:

— У меня есть кое-какие деньги, которые мне оставил муж и я заработала сама. Сейчас выходит моя книга, и я собираюсь писать еще. И потом, я ищу работу, я филолог со степенью, специалист по французской и итальянской литературе.

— Элизабет Ферри — что-то очень знакомое. Я мог читать ваши книги?

— На английском языке только одну, «Жемчужное ожерелье». Я даже приезжала в Лондон с лекциями, это было в 1977 году. Вторая, «Их взгляд на любовь», вышла совсем недавно.

— О, теперь я вспомнил, моя жена была на вашей лекции и с восторгом мне рассказывала о ней. Это было за два месяца до аварии. Лиза Ферри. Ну, конечно. Я хотел бы прочесть вашу книгу. А новая, она о чем?

— Это роман. История женщины, почти автобиография.

— Когда вы хотели бы оформить наш брак? — спрашивает он без перехода, и я удивленно замечаю, что он смотрит на меня доброжелательно и без тени сомнений.

— Вы согласны? В мае приезжает мой друг, с большим трудом удалось сделать ему визу. Я хотела бы поговорить с ним. Дело в том, что я обращалась в посольство с просьбой разрешить уехать обратно и получить гражданство на родине, но мне поставили одно невыполнимое условие, я не хочу говорить, какое. Мое самое большое желание — выйти замуж за моего друга. Все будет зависеть от него, если он попросит, я выполню это условие. Тогда отпадет необходимость в нашем браке.

— Хорошо, я понял, — согласно кивает он, — Значит, в мае вы мне дадите точный ответ. Но у меня тоже есть одно условие. Видите ли, после смерти жены я замкнулся в одиночестве, и это было естественно. Теперь же я чувствую, что последние отпущенные месяцы я должен время от времени иметь живую душу рядом. Если бы вы могли уделять мне хоть немного времени, чтобы поговорить иногда. Мой дом тоскливо пуст. Приходите ко мне изредка в гости, — говорит он это спокойно, но я чувствую затаенную тоску. Господи, ведь он умирает!

— С удовольствием, — тут же обещаю я, стараясь, чтобы он не услышал в голосе жалости, — Это не условие, а просьба, и это будет приятно выполнить. Знаете, я очень тоскую по человеческому общению. Раньше мы с друзьями могли часами обсуждать новые книги, фильмы, слушать музыку. Это было так здорово! Здесь я одинока.

— Вы любите музыку?

— Очень! В юности я 2–3 раза в неделю бывала в филармонии.

— Тогда, может, вы разрешите мне пригласить вас на концерт? Как вы относитесь к Моцарту?

— Обожаю!

Мы разошлись очень довольные друг другом.

Я напечатала объявление, что перевожу на итальянский, русский и французский. Иногда мне давали небольшую работу, большой я пока не искала. Всю весну мы встречались с Алексом. Он водил меня на концерты или в оперу, иногда просил погулять с ним в Ричмонде, водил в Гайд-парк, и мы бродили по лужайкам от оратора к оратору, иногда подсмеиваясь над толпой, слушавшей выступающих. Алекс рассказывал мне о своей юности, о своей музыке (всегда иронично), о жене. Я рассказала ему о себе все. Он умел внушить доверие. Он был старше меня на семнадцать лет, но воспринимал все, как мой ровесник. Я была с ним очень откровенна. Так бывает, когда разговоришься в поезде со случайным попутчиком, так как знаешь, что завтра расстаешься с ним навсегда. Наша с Алексом поездка затянется на год, но тоже обязательно кончится, и мы расстанемся навсегда. Иногда он комментировал мой рассказ с высоты своих сорока семи лет и опираясь на логику мужчины и англичанина, но всегда очень по-доброму и заинтересованно. Однажды он сказал мне, что представляет, будто беседует со своей выросшей дочерью. Я была тронута до слез. Иногда мы ходили друг к другу в гости. Я принимала Алекса у себя в квартире, с удовольствием что-нибудь готовила, пекла бисквит или печенье, он приносил бутылку хорошего вина, так как знал, что я так и не привыкла к вкусу виски. Мы сидели и болтали о пустяках, или он просил рассказать о моей работе, или я пересказывала содержание наших с Ивом романов, и Алекс хохотал в особо трогательных местах. Мне было хорошо с ним.

Когда вышел новый роман, он пригласил меня к себе и устроил праздник. Алекс жил в просторном красивом двухэтажном доме с садиком недалеко от Гайд-парка. Район был дорогой и дом был, вероятно, собственным. Сара ведь сказала — он состоятельный. Большой холл с камином на первом этаже был когда-то очень уютен, сейчас он имел несколько нежилой вид, хотя весь дом блистал чистотой. Рояль был открыт, на столе, на камине и столиках у больших зеркал стояли свежие цветы. Стол был сервирован старинным фарфором и серебром. Алекс открыл бутылку шампанского.