Атаман. Кровь за кровь - Максим Гарин

—   Ну, как ты? — спрашивал его Ковалев. — Про­держаться сможешь?

—   Смогу, — прохрипел Терпухин.

Под азартные крики присутствующих бойцы про­должили бой. Теперь Юрий вел бой по всем правилам, осторожничал и не лез напролом. Его противник, наобо­рот, вел себя вызывающе, расслабился, работал больше па публику. Терпухин все время отскакивал от наседав­шего на него Горулева, уходил от прямого столкновения, чем вызывал неодобрительный гул и свист болельщи­ков. Вот бойцы схлестнулись, дубася друг друга кула­ками по лицу. И тут Терпухин с разворота нанес мощ­ный удар ногой по бочкообразной груди противника. Го­рулев выпучил голубые с легкой поволокой глаза и, хватая ртом воздух, упал на колени.

—  Подождите, — закричал хозяин бара, бывший за судью, — я должен объяснить вам правила, послушай­те меня, — он оттолкнул Терпухина от поверженного противника. — Нельзя бить ногами, ниже пояса и ко­ленями.

—   Пусть бьет, как хочет, — внезапно взревел Го­рулев, поднимаясь и бросаясь на Терпухина. — Давай, трус!

—   Врежь ему, Саша, врежь! — подбадривал при­ятеля Былинкин, размахивая толстой пачкой собран­ных денег.

В яростной атаке Горулев загнал Терпухина в угол и стал молотить его кулаками. Терпухин почувствовал, что искры сыплются из глаз, а в ушах стоит несмолка­емый звон. Он упал на руки.

—  Стоп! — закричал Ковалев. — Лежачего не бьют!

—  Давай, поднимайся, ты чего симулируешь! — прохрипел разъяренный лейтенант.

Терпухин вскочил на ноги и бросился в другой угол ринга. Горулев метнулся за ним, и тут бывший спецна­зовец снова с разворота ударил набегающего на него противника ногой, а затем нанес удар в шею локтем. Горулев согнулся пополам. Терпухин налетел на него с кулаками, стал бить по лицу снизу.

—   Эй, ты что делаешь, а? — закричал Былин­кин. — Он нарушает правила, это не честно!

Судья оттащил Терпухина и закричал ему в ухо:

—   Нельзя ногами пользоваться, ты понял?

—  Да, хорошо...

—  Он ударил меня локтем, это не честно, — заявил Горулев, тяжело дыша. — Ты, сукин сын, нельзя бить локтями, я же тебе это раньше говорил!

—  То есть как это нельзя бить локтями, — тоже тя­жело дыша, спросил Терпухин. — А чем же я буду драться?

—  Это бокс, понимаешь? Или ты думаешь, что это кикбоксинг?

—  Да, кикбоксинг...

Ладно, это еще лучше, — сказал Горулев, и глаза его неприятно сузились. — Вот теперь ты полу­чишь...

Давай-давай! — ревели болельщики. Горулев сделал ложный выпад, схватил Терпухина поперек туловища, грохнул его на маты, а сам отско­чим, используя свободную минуту для того, чтобы от­дышаться.

Подожди, нельзя бросать, — сказал судья, — это гоже против правил.

Это как, ему ногами и локтями можно, а мне бросать нельзя? Как же я буду драться?

- В таком случае, деритесь по другим правилам. Снимите с себя перчатки, возьмите в руки стулья и дубасьте друг друга, — раздраженно сказал хозяин. — А эго ни бокс, ни кикбоксинг, а черт знает что! Молотиловка... Вы еще за волосы друг друга начнете хватать!

Если я не могу применять приемы самбо, то я ухожу, — сказал голубоглазый гигант.

Ладно, можете использовать ноги и делать зажимы, черт с вами... — разрешил Ермократьев.

Терпухин стоял на ногах покачиваясь. Горулев, почувствовавший, что противник опасен, не спешил атаковать.

Давай, Саша, врежь ему, чего ты? — подбадривал Пылинкин.

Пошел ты, — огрызнулся Горулев. Он ринулся в атаку и провел несколько хороших ударов. У Терпухина голова звенела и грохотала, как камнедробильный барабан. Он чувствовал, что нужно кончать бой одним удачным ударом.

Нужно сконцентрироваться, поймать противника на ошибке и вложить в удар всю энергию, всю оставшуюся силу. Юрий сделал один ложный выпад, еще один — и оказался в таком положении, что понял: вот момент, который нельзя упускать. Сгруппировавшись, он нанес сильнейший боковой удар. Горулев опроки­нулся, как поленница. Казалось, было слышно, как хрустнули его кости.

—   Поверить не могу! — завопил Былинкин. — Са­ша, поднимайся!

Горулев зашевелился, пытаясь встать. Терпухин подскочил к нему, занося ногу для удара.

—   Эй, нельзя бить лежачего! — завопил Былинкин.

—   ...два, три, четыре, пять, — считал Ермократьев. Горулев поднял голову.

—   Ты в порядке? — спросил его судья.

Лейтенант кивнул, попытался подняться, но снова

распластался на ринге.

—   Раз, два, три, четыре, пять, шесть, — начал по новой считать судья. — Эй, вставай! Семь, восемь, де­вять, все, готов!

Терпухин и Ковалев сидели в машине. Юрий сли­зывал с костяшек пальцев кровь.

—   Юра, ты молодец, отличный бой! — возбужденно говорил Ковалев.

—   Ерунда, ничего особенного. Эй, а где деньги?

—   Я поменял их на баксы. Так лучше будет... Вот, они все твои... — Ковалев сунул Терпухину деньги и стал заводить машину.

—   Теперь уж мне точно надо напиться, как сви­нье, — пробормотал Терпухин. — Просадить все эти чертовы деньги...

—   В чем дело? Расслабиться хочешь? Так тут за один раз не пропьешь...

—  Ничего, поехали. Я же тебе говорил, что мне на­до быть поосторожнее, мне нельзя встревать в подоб­ные дела, ведь я и убить могу.

—   Ну, это уж ты загнул, — сказал Ковалев. — Я бы тебе не дал... слушай, давай в нашу станицу, к По­лине завалимся...

—   Что на тебя нашло?

—  Не знаю. За компанию... Я тебя прокачу с ветер­ком. Что скажешь?

—  К Полине мне нельзя.

—   За Катьку?

—  Да. Кроме того, скоро ко мне из Москвы приедет женщина...

—   Так тем более нельзя терять времени. Гудеть так гудеть!..

Однако приятелям не суждено было растратить не­ожиданно свалившиеся на них деньги. По дороге в ста­ницу колесо автомобиля вдруг выстрелило, машину бросило в кювет, и Ковалев едва вывернул руль, чтобы машина не перевернулась.

—   Что за дела?

—  Ты что, не слышал? Шина лопнула.

—   Гнать не надо было, — проговорил Терпухин.

Ковалев вышел из машины, ощупал колесо.

—  Да, — протянул он, — придется чесать пешком. Видишь, ступица отломалась. Ничего, я эту тачку от­ремонтирую так, что будет как новая. Ты как хочешь, а я займусь этим сегодня...

—  Да и мне пить расхотелось, — вздохнул Терпу­хин, протягивая Ковалеву деньги. — На вот, возьми. На машину...

—   У меня есть деньги...

—   Бери, бери. У тебя семья. Это я вольный казак.

Ковалев расчувствовался.

—   Спасибо, Юра... Я хотел тебе сказать, что...

-1— Не надо, Степан. Я все понимаю...

—   Да ничего ты не понимаешь!.. Нету у меня се­мьи! — вдруг закричал Ковалев. — Разбежались кто куда. Жена к матери за Урал подалась, сыновья — один в армии, другой с бандитами связался. А дочка... А дочка вообще куда-то пропала. Где мы только ее не искали... Найдем — а Светланка опять убегает. Из-за этого и нелады с женой пошли. Упрекать начал, что не так воспитала.

Терпухина неприятно поразил тот факт, что дочь Ковалева звали Светланкой. Но, насколько он помнил, дочь Ковалева была значительно старше той Светлан­ки, которую он, Терпухин, определил в специнтернат. Кстати, не пойти ли ему через военную часть посмот­реть, нет ли там Светланки? А вдруг она уже сбежала из специнтерната и подалась на старое местожитель­ство?

—  Ладно, Степа, я пошел. Все будет в порядке, не волнуйся, — сказал Терпухин и зашагал на огни во­енного городка.

Терпухин шел по степи, изредка поглядывая на звездное небо. Вскоре показались силуэты военного го­родка, послышалось урчание машины. Внезапно Юрий увидел «уазик», подпрыгивавший по бездорожью. Не было сомнений, что это Былинкин вез побитого лей­тенанта в расположение части. Но странное дело, авто­мобиль направлялся как раз к тому месту, где были свалены плиты для будущего забора. Вот он остано­вился, и фары погасли. Дурные предчувствия овладели Терпухиным. «Может, они к шалашовкам подкатили?»

Юрий ускорил шаг и подошел к плитам. Он решил не обнаруживать себя до поры до времени. Терпухин пригнулся и почти ползком пробрался к «уазику». Вна­чале он расслышал разговор двух мужчин, а затем к их грубым голосам подключился детский мелодичный го­лосок. Терпухин подполз еще ближе, и озноб пробежал но его коже — в детском голосе он узнал Светланку.

—   Куда ты? — пробасил Былинкин. — Ну давай, красотка, поближе, повеселимся.

«Сбежала! — подумал Юрий. — И опять взялась за старое...»

—   Эй, в чем дело, ты чего уставилась? — послы­шался другой голос, очевидно, Горулева.

—  Да ну вас, — раздался тоненький голосок. — Я хочу спать.

—   Чего ты? Просто поцелуйчик, вот и все. Что с тобой такое? В чем дело, ну? — настаивал Горулев.

Послышалась какая-то возня.

—  Не надо, — жалобно проговорила Светланка.