Трон Валузии - Андрей Легостаев

— Ничего подобного не слышу, — покачал головой пикт.

Кулл слез с коня и посмотрел наверх. По пологому склону можно было подняться и с конями, а там, кажется, есть какая-то тропа, оттуда и доносится странный зов, который слышит только он.

— Я пойду! — решительно сказал атлант.

— Это опять могут быть проделки магов, вчера не выпустивших нас из гор, — с подозрением произнес Брул.

— Я все равно должен узнать, кто зовет меня! Вдруг кому-то нужна моя помощь?

— Хорошо, тебя все равно не отговорить, — нехотя согласился спутник. — Но я иду с тобой.

С некоторым трудом они затащили наверх лошадей. На вершине склона действительно была довольно неприметная узкая тропинка. Они вели лошадей за собой, на всякий случай держась за рукояти мечей.

Из кустов вспорхнула испуганная птаха. Оба как по команде выхватили мечи. Посмотрели друг на друга и расхохотались.

Неприметная сверху тропка вывела их напрямую к довольно большому входу в пещеру — самый рослый человек мог бы в нее пройти, не наклоняя головы. Рядом с зияющим чернотой входом громоздился огромный камень.

— Во имя семи дьяволов! — воскликнул Брул. — Клянусь, этот камень еще вчера закрывал вход в пещеру. Его не под силу сдвинуть и дюжине человек! Кулл, злые чары влекут тебя на погибель.

— Со мной — мой меч, — промолвил царь Валузии, — и не впервые я столкнусь с колдуном. Какие бы силы не затаились в пещере, я выясню, кто звал меня и что задумал!

Кулл осмотрелся, увидел поодаль кривое чахлое деревце и привязал к нему своего коня. Затем решительно шагнул в бездонную тьму пещеры.

Пикт тоже привязал коня и последовал за другом, но тут же наткнулся на вытянутую Куллом руку.

— Стой! — почему-то шепотом произнес царь. — Надо хотя бы факелы сделать, ни зги не видно.

Откуда-то из глубины густого мрака подземелья доносилось неспешное журчание воды.

Они вышли из пещеры, нашли подходящие палки, кое-как сделали факелы и Кулл снова первым шагнул внутрь зияющего входа.

Подземный туннель оказался довольно длинным, стены были шершавыми и неровными, но походили скорее на творение рук человеческих, нежели сил природных. Причудливые тени, отбрасываемые на стены факелами, до неузнаваемости искажали фигуры двух лучших воинов Валузии.

За поворотом друзья остановились, восторженно озираясь.

Они оказались в просторном почти идеально круглом зале, по стенам которого неспешно стекала вода. Зал освещался странным зеленоватым светом — будто мерцали мириады светляков, ползающих по потолку, полу, стенам, летающих в воздухе. Посреди зала находилась либо бочка, либо колодец — в полумраке было не рассмотреть. Возле нее стояла большая скамья, а за бочкой напротив входа сидел странный человек — Кулл никогда в жизни не мог предположить, что могут быть такие толстые люди. Ростом незнакомец вряд ли превышал обычного валузийца, но в ширину он был может быть даже больше, чем ростом. Свободные одежды скрадывали очертания фигуры, но можно было представить огромный живот, свисающий еще больше, чем тяжелые щеки.

Кулл сделал несколько шагов вперед, чтобы всмотреться в лицо хозяина странной пещеры, который держал в руке огромный — под стать ему — кубок. Оплывшее лицо представляло собой сплошную сеть морщин и на пепельном фоне резко выделялись два алмазных огня глаз, в которых проглядывалась мировая мудрость, вселенская скорбь и космическая тяга к жизни.

— Кто ты? — глухо спросил Кулл. — И зачем ты звал меня?

— У меня много имен, — мелко рассмеялся незнакомец и Кулл почему-то подумал, что древний старик пьян, от бочки исходил сладкий запах очень хорошего вина. — Меня звали сотворителем сущности, меня считали богом, обо мне говорят такое, чего не было и в тысячной доле, но не знают самого главного. Некоторые считали меня самым выдающимся магом, но оказались чародеи сильнее меня. Я живу тысячу тысяч лет… — старик вновь рассмеялся и совсем невесело добавил: — Если это можно считать жизнью. Ты, Кулл из Атлантиды, мог слышать обо мне под именем Раама…

— Великий маг Раама! — не сдержался Кулл. — Тот, кто заточил само Молчание в горах Зальгары!

Царь сразу вспомнил множество противоречивых слухов, ходивших об этом человеке, жившим много столетий назад. Молва утверждала, что он был волшебником, посол пиктов Ка-ну был убежден, что Раама — самый могущественный некромант всех времен, а один из наиболее просвещенных ученых Семи Империй раб Кутулос заверял, что Раама — человек, постигший глубинные тайны природы, завоевавший знаниями, и только знаниями, небывалое могущество и смог в одиночку противостоять жутким стихиям — таким, как само Мировое Молчание, которое он заточил в замок Черного Черепа. Кулл (и Брул, наверное, тоже) мгновенно вспомнил о том путешествии на безлюдное плато с возвышающим черным замком, где Кулл впервые в жизни познал всепроникающий Страх, выпустив на волю заточенную злую силу, но смог все ж загнать ее обратно при помощи волшебного гонга, оставленного мудрым Раамой пред входом в черный замок.

И вот теперь Раама, в облике расплывшегося пьяного старца с пронзительными глазами, сидит перед ним.

Каким угодно представлял себе Кулл легендарного волшебника, только не таким.

— Садись, Кулл из Атлантиды, царь Валузии, — указал на скамью напротив великий волшебник. — С тобой, я так понимаю, пикт Брул по прозвищу Убивающий Копьем? Вот вам кубки, пейте это вино — Вино Жизни. Ему больше тысячи тысяч лет, оно прекраснее всех напитков, которые вы когда-либо пробовали, оно услаждает вкус и пьянит разум. Пейте.

В руках у друзей оказались кубки с зачерпнутым прямо из бочки черного камня напитком. Вино оказалось до чрезвычайности прохладным и вкусным, живительная горячая струя пробежала внутри Кулла, подгоняя кровь и освобождая разум от всего наносного и незначительного.

— Великий Раама, — спросил Кулл, поскольку старик молчал, не отводя от них взгляда, сощурившись в хитрой улыбке, — но ведь говорят, что ты помер так давно, что кружится голова от одной только мысли сколько тысяч лет отделяют наш век от твоего времени.

— Да, умер, — захихикал мудрец, — но кто скажет, что такое жизнь и что такое смерть? Познав бесконечность, приобретаешь всеобъемлющую власть, но обязательно найдется во вселенной сила, которая обладает властью неизмеримо большей. Вот уже столько лет, что не сосчитают лучшие счетоводы всех Семи Империй, я сижу здесь у родника с Вином Жизни и думаю. Я просыпаюсь раз в два года ровно на тридцать дней, чтобы испить вина мудрости и поиграть в свои картинки. Хотите, я покажу вам, чем заполняю свой досуг?

Не дожидаясь ответа Раама вытянул правую руку к стене, со струящейся по ней водой и по воде вдруг побежали круги, вода слилась словно в вертикальное озеро, внутренний свет заполнил его, и на глади воды проявилась картина, тщательно оберегаемая в сердце Кулла, знакомая ему до слез с той самой ночи в Атлантиде, после которой столь круто изменилась его жизнь: тысячи людей Хрустального города под ослепительным солнечным светом славили царя Кулла.