Родительский класс, или Практическое руководство для сомневающихся родителей - Лидия Сковронская

Третья партия – это, как правило, другие люди, которых вы перетягиваете при конфликте на свою сторону. В таком случае конфликт разрастается и погасить его бывает чрезвычайно трудно. Это тоже одна из разновидностей уклонения – прибегать к третьей партии, когда напрямую говорить ничего не хочу. Если папа с мамой поссорились и не разговаривают, то нечестно в конфликт втягивать своего ребенка: «Пойди и скажи маме, что я ужинать не буду. Приду поздно», – говорит, например, рассерженный отец, звоня по телефону сыну. В этом случае неприятную роль третьей партии играет сын. А хочет ли он играть эту роль? Его просто используют, и он это чувствует.

«Когда папа приходил домой пьяный, мы с мамой по тому, как поворачивался ключ в замке, чувствовали это. И знали, что скандала не избежать. Папа и ударить маму мог. Иногда мама ставила меня, девочку, перед собой, заслоняясь как щитом от разъяренного отца. Она знала, что меня-то он не ударит, он меня очень любил. Как мне было страшно – не передать! До сих пор трудно простить это маме», – рассказывает одна из участниц группы для родителей. Вы, наверное, уже поняли, что ребенок в этом случае использовался мамой в качестве третьей партии.

Как часто, когда у учителя конфликт с учеником и учитель напрямую не хочет или не умеет выяснять отношения непосредственно с учеником, в качестве третьей партии привлекают родителей. «Ваш сын безобразно ведет себя на моих уроках. Это возмутительно! Примите срочные меры!» – выговаривают родителям. Понятно, что у педагога давно уже накопилась злость, и он пользуется случаем ее выплеснуть. И выплескивает на родителей, то есть родители используются учителем в качестве громоотвода для разрядки чувств, в качестве «третьей партии». Но если у конкретного учителя существуют именно такие, конфликтные личные отношения с конкретным ребенком, то должны ли родители отвечать за эти отношения? Нет! Это ответственность самого учителя и самого ребенка. Родители отвечают совершенно за другое. За то, чтобы свои собственные отношения с ребенком сделать вежливыми и добрыми, тактичными и любящими. Чтобы их ребенок получал в семье достаточно внимания и поддержки. И тогда высока вероятность того, что и с учителем сын будет вести себя корректно.

Если мы осознаем, что кто-то нас пытается использовать в качестве третьей партии, мы можем этому противостоять. Родители в этом случае могут сочувствовать учителю, но при этом попросить его высказаться в уважительной манере. А дома поговорить с сыном о причине конфликта, но не впадать в тяжелое чувство вины, не брать на себя ответственность за эти отношения. «Нам неприятен этот инцидент, но это твои отношения, сынок! Разбирайся сам. Больше из-за твоего плохого поведения на уроках мы в школу не пойдем», – можно сказать сыну.

«Моя мама, например, когда мы с ней ссорились, в качестве третьей партии в конфликте использовала радио, телевидение или книги. Это были постоянные ссылки на авторитеты. Она не говорила: “Я думаю так-то…", но “По радио сказали… Там же умные люди выступают. Надо к ним прислушиваться". Ну и куда мне было деваться от авторитетного мнения каких-то незнакомых, но уважаемых мамой дяденек и тетенек? Уважаемых только потому, что по радио и телевизору выступают или книжки пишут. Аргумент для меня в то время, когда я была ребенком, был сильный. Я сдавалась внешне, не соглашаясь внутри. Если бы тогда мама говорила от своего лица: “Я думаю…", то шанс отстоять свою точку зрения у меня все же был бы. А так… Привело это к тому, что со взрослыми в детстве, а позже – с теми, кто старше меня, никогда не выясняла отношения. И своему мнению доверять разучилась, потому что оно так долго было не важно для взрослых. С годами выработалась привычка постоянно кого-то цитировать», – с грустью вспоминает одна из участниц группы.

3. Приспосабливание: «Я не хочу, но сделаю так, как ты велишь». Мы уже говорили о том, что наши дети – существа подавляемые. И зачастую не имеют права голоса. Поэтому шансов отстоять свою точку зрения в конфликте с авторитарными родителями у ребенка немного. Приходится приспосабливаться.

Позиция родителя «Я знаю лучше, что тебе надо» предполагает слепое повиновение. Как бы то ни было, трудно ребенку жить в такой атмосфере, приходится приспосабливаться. Естественно, что отношения при этом не перестают быть конфликтными. Это вялотекущий конфликт, загнанный внутрь. Так случилось в одной семье, где папа был отставным военным. Привычка командовать и дома превратила его отношения с детьми во взрывоопасные. Попытки сыновей (им было шесть и восемь лет) поступать по-своему пресекались или жестко наказывались. «Почему ты не хочешь есть то, что дают? Быстро все съел без всяких капризов. Ты уже всем настроение испортил – сегодня же воскресное утро. И за столом должно быть у всех хорошее настроение. А ты сидишь с кислой миной», – мог услышать старший сын, пытаясь принять решение о том, что бы он хотел съесть на завтрак. Но папе возражать было бесполезно. Можно и по затылку схлопотать. Неудивительно, что мальчики в этой семье часто болели, а один из них на нервной почве периодически покрывался сыпью.

Не надо думать, что папу при этом все устраивало. Как подавителя его терзали смутные сомнения, правильно ли он поступает. Обычно такая несправедливая ситуация напрягает не только подавляемого, но и самого подавителя. Вот только выйти за пределы стереотипного поведения командира не всегда удается. Желание властвовать, руководить, контролировать, подчинять – сильнее. Нечего и говорить, что конфликтов в такой семье много. К сожалению, неразрешимых до тех пор, пока подавление будет превалировать над равноправием. Пока права детей будут нарушаться, а потребности – игнорироваться.

4. Компромисс, или «Ты – мне, я – тебе». Компромисс – это временные уступки, перемирие, так сказать. Представим себе такой диалог между мамой и сыном:

– Вася, быстренько сбегай в магазин! В холодильнике пусто.

– А чего я-то опять? Как что, так сразу Вася! Что я, мальчик на побегушках?

– А есть ты хочешь? Вот и иди.

– Куском хлеба попрекаете? И что вы меня всегда дергаете? У меня своих дел по горло.

– Ну а кто пойдет? Мне еще убраться надо, за Колей в садик сходить. Все я да я. Кручусь как белка в колесе. Замоталась совсем. И ни от кого никакой помощи не дождешься!

– Хорошо, я тебе схожу в магазин, а ты мне за это разрешишь прийти домой на час позже. Ладно?

– Ну хорошо, хорошо, только по-быстрому!

Уже договариваемся, уже слышим друг друга – прекрасно! Но… Чем перемирие отличается от мира? Причина конфликта не устранена, напряжение сохраняется. А это значит: в будущем подобный конфликт может произойти вновь. На каком-то этапе такое состояние дел может устраивать обе стороны. Но непременно нужно двигаться дальше. Какова причина этого конфликта? В семье нет распределения обязанностей. Кто за что отвечает? Кто готовит, а кто убирает? Кто ходит в магазин, а кто поливает цветы? Кто деньги зарабатывает? Если один из членов семьи перегружен, а другие только пользуются результатами его труда, то конфликты неизбежны. Ибо сама ситуация несправедлива. Таким образом, выход из этого конфликта – справедливо распределить ответственность между всеми членами семьи. И тогда вопрос, а кому идти в магазин, отпадет сам собой, так как это будет чьей-то закрепленной ответственностью. И никакой торг здесь неуместен.

«Возникают следующие вопросы: кто за что отвечает в процессе выращивания и воспитания ребеночка, кто, как, кому помогает? Вплоть до решения вопроса, кто к ребеночку ночью встает?» (Варга, 2001. С. 18). Называется это семейный договор, когда составляется список дел, которые нужно делать, чтобы семья жила хорошо, а потом дети выбирают себе то, за что они хотели бы отвечать. И взрослые тоже. Важно, чтобы это распределение ответственности было справедливым с точки зрения всех членов семьи.

Еще один пример. Вот такая ситуация: подросток учился не так хорошо, как хотелось бы отцу. И это было поводом для конфликтов между ними. Тогда папа решил материально стимулировать успехи сына. Сын не возражал. За каждую хорошую оценку была назначена определенная плата. Успешные контрольные и проверочные работы оплачивались по двойному тарифу. И сначала вроде бы система компромиссов работала: «Ты мне – хорошую оценку, я тебе – деньги». Папа все время держал руку на пульсе – жестко контролировал учебу сына. Однако эта система не нравилась маме. Но почему – аргументировать она не могла. Потом система начала давать сбои, и никакие деньги не помогали избавиться от нежелательных для папы трояков.

Давайте разберемся, почему в этом случае не сработал такой механизм. Во-первых, наверное, потому, что вопрос оказался более глубоким и затрагивал систему отношений в семье. Во-вторых, ответственность за учебу – это все-таки ответственность самого ребенка. Не папина. Он учится исключительно для себя, а не для того, чтобы оправдывать чьи-то ожидания или удовлетворять чьи-то амбиции. В-третьих, нельзя подменять внутреннюю мотивацию внешним стимулированием. Ребенок не собака Павлова. И учится он не для отметок, а для того, чтобы получить знания, стать грамотным, эрудированным человеком, развить свое мышление, свои способности. Получить базу знаний, которая позволит ему развиваться дальше. А разве получать знания – это не интересно? Да любознательность ребенка не имеет границ! Радоваться его успехам, замечать их, верить в ребенка, помогать, если что-то непонятно, интересоваться своим ребенком – вот что нужно. Но не платить. Так, доведя ситуацию до абсурда, и мама захочет получать плату за каждый приготовленный обед или выглаженную рубашку! Итак, компромисс – временное перемирие. Нужно двигаться дальше, к сотрудничеству.