Штауффенберг. Герой операции «Валькирия» - Жан-Луи Тьерио

Вначале он посетил начальника штаба группы армий «Б» генерала фон Зоденштерна в его Ставке в Старобельске. Встреча прошла тепло и сердечно. Оба помнили о своей переписке в 1939 году относительно воинского долга. Зоденштерн был рад пожать руку этому молодому товарищу со столь высокими принципами. Они договорились о том, что следовало прекратить войну, похожую на «утку, бегущую без головы». А для этого нужно было единство среди командования. Надо было сделать так, чтобы Гитлер прекратил вмешиваться в вопросы стратегии. Надо было покончить с преступлениями режима и любой ценой добиться заключения мира на востоке или на западе, это было неважно, чтобы перевести дыхание. Диагностика была одинаковой. Но способы лечения разные. Когда Штауффенберг предложил опереться на «военные структуры страны, чтобы взять власть в свои руки», генерал категорически отказался. И заявил, что это было бы похоже на «бунт перед лицом врага». И добавил, что армия выполнит свой долг до конца, а если произойдет смена режима, то есть государственный переворот, она воспримет это с удовлетворением. Но фронтовые офицеры этого знать не должны были, а уж тем более в этом участвовать.

Клаус уехал от него разочарованным. Генерал Гальдер тоже не дал ему надежды. Снятый с должности начальника Главного штаба, убежденный противник нацизма, отнесенный партией к разряду неблагонадежных, имел все основания принять участие в этом деле. Он приказал своим бывшим подчиненным не навещать его, поскольку знал, что за ним следило гестапо. Встреча была короткой. Все те же слова о лояльности, воинском долге, присяге, продолжавшейся войне. В своих «Мемуарах» Гальдер так рассказал об этом разговоре: «Его доверенные люди из Сопротивления, казалось, все больше склонялись к покушению». Как христианин, он не смог с этим согласиться. В основном они договорились, но разошлись в выборе средств. «Молодежь теперь думает не так, как я, — добавил он, а затем отметил глубокое смятение своего бывшего сослуживца: — После моего ухода под руководством сменившего меня человека борьба против Гитлера стала невозможной. Больше нельзя было обмениваться мыслями, потому что у стен появились уши […]. Штауффенберг решил отправиться на фронт, по скольку больше не мог выносить этого психологического испытания».

В ОКХ Клаус чувствовал себя ненужным, у него было ощущение того, что он старался заделать все больше расширявшуюся пробоину жалкими подручными средствами. И предпочел поехать на фронт. Тогда Франц Мехнерт написал: «Ему было горько сознавать, что он был удален от своей природной среды», войны, огня, алтаря жертвоприношения. И потом, «под его ногами начала гореть земля», как он сказал Бертольду в ноябре 1942 года. Некий генерал попросил его умерить пыл: «Если вы немедленно не прекратите эти глупости, я отдам приказ немедленно вас арестовать». И тогда в конце 1942 года Клаус попросил отправить его в зону военных действий на должность начальника штаба какой-нибудь танковой дивизии. А Нине объяснил, что «впутался в одно опасное дело».

Как можно объяснить этот отъезд? Желанием покончить с жизнью, казавшейся с той поры лишенной смысла? Осторожностью по отношению к своим товарищам по мятежу? Желанием покинуть тихую обстановку штабов и их подковерную борьбу? Усталостью от постоянных торгов с высокопоставленными государственными служащими, а также желанием просто командовать, выполнять свой воинский долг, не имея личных целей, вдали от тыловых компромиссов? Несомненно, всего этого понемногу. 4 февраля 1943 года его рапорт был удовлетворен, он был назначен начальником штаба 10-й танковой дивизии в Северную Африку. Он снова загорелся. Зная, что дни его пребывания в ОКХ были сочтены, он развил бурную деятельность. Слава за это досталась другим. Но это было не важно, он поставил на карту все.

Своему другу майору Тюрингену он сказал: «Управление народом состоит также и в управлении армией, а это мы скоро возьмем в свои руки».

Он возобновил отношения со старыми знакомыми по Военной академии. Так, 8 января 1943 года в Берлине, в доме своего друга Петера Йорка фон Вартенбурга, он принял участие в собрании многих противников нацизма, стоявших более или менее близко к власти. Среди них были: бывший начальник штаба Сухопутных сил, уже участвовавший в заговоре 1938 года генерал Бек; генерал Герделер; бывший посол в Риме Ульрих фон Хассель, министр финансов Пруссии Йоханнес Попиц; один из руководителей берлинской полиции Фридрих Дитлоф фон Шуленбург. Там был также владелец лесных угодий и потомок победителя в войне 1870 года Джеймс фон Мольтке, основатель кружка Крейзау, в котором несколько известных личностей начали задумываться о судьбе страны после Гитлера: советник-посланник Министерства иностранных дел Адам фон Трот цу Зольц; дипломат и видный деятель протестантской церкви Эжен Гернштениайер. Это собрание явилось вехой окончательного вступления Штауффенберга в начинавшийся формироваться заговор. Оно также означало сближение двух ветвей сопротивления: «старого», консервативного, христианского и монархического в лице Бека, Герделера, Хасселя, Попицаи «нового», объединявшего более молодых, более открытых, лучше понимавших изменения в мире и более расположенных к действию. До 20 июля эти группы сосуществовали, хотя и не без стычек и задних мыслей, ради общей цели: низложения тирана. Тогда уже речь пошла не о расплывчатых проектах, не о теоретических спорах, не о разговорах после ужина, а о том, чтобы соорганизоваться и действовать, а здесь и проявился весь талант Штауффенберга. Вечером 8 января было решено действовать совместно и в ближайшем будущем встретиться вновь. Клаусу было поручено осуществлять связь с армией.

25 января некоторые из них собрались дома у Герделера. Там были и военные, включая Штауффенберга, генерала Ольбрихта и полковника Хеннинга фон Трескова. Тот принес печальную новость. На Восточном фронте под Сталинградом назревала военная катастрофа. Ослепление Гитлера, его отказ на выравнивание линии фронта и выход из города, носившего имя его главного врага, вскоре могли привести к поражению. Армии фон Паулюса суждено было погибнуть в окружении в ледяной тюрьме. Несмотря на это, генералы отказались выступить против режима. Командующий группой армий «Центр» Клюге отказался принять участие в политическом деле. Он согласился с тем, что написал генералу Цейтлеру[77] генерал Хубе: «Необходимо, чтобы фюрер восстановил единое и прямое управление войсками и чтобы этим занимался не он, а кто-то другой». Но дальше этого он пойти не пожелал. Итак, от крупных военачальников ждать было нечего. Тогда заговорщики разработали первый план. Политическую часть заговора должен был взять на себя Герделер. Кто-то должен был убить Гитлера, а резервная армия, где служил Ольбрихт, должна была взять в свои руки власть в Германии. Это была довольно мощная сила, объединявшая резервистов, сменные части и призывников. Надо было еще решиться на действия против нацистов. Ольбрихт был уверен, что справится с этим при условии наличия времени и смерти Гитлера. В тот день были выработаны первые варианты действий по плану государственного переворота 20 июля 1944 года. Впоследствии многие детали были изменены с учетом развития событий. Но основная идея была неизменной. Оставалось только привести план в действие. Естественно, если бы кто-нибудь из видных военачальников согласился принять в нем участие, все значительно упростилось бы.